Алексей Егоренков - Земля точка небо Страница 29

— Конечно, пока дело за маркетингом, но по концепции уже завтра можно будет говорить более определенно… Максим достал сигарету и щелкнул зажигалкой.

— Извини, ты не мог бы здесь не курить? — попросила Лиза из-под одеяла.

— Но у тебя ведь и так накурено, — Макс огляделся, придвинул к себе тяжелую пепельницу и положил сигарету на хрустальный зазубренный край.

— Пожалуйста, не кури, — упрямо повторила Лиза. — Я не очень хорошо себя чувствую.

— Да ладно тебе, — Максим недовольно сломал и потушил едва начатый окурок. «Что значит — нехорошо себя чувствую?», — возмутился он мысленно. Как можно плохо себя чувствовать в такие решающие моменты? Когда тебе принесли такие новости. Когда ради тебя столько сделали.

— Мы выпьем хотя бы? — предложил он.

— Нет! Нет, ты что, — Лиза повернулась на бок. — Я не могу сейчас.

— Извини, но что это за херня, — Макс обиделся. — Прихожу тут, время еще детское, а меня никто не дождался, все спят… то есть… Максим замялся и глянул через плечо на приоткрытую дверь.

— Кстати, — сказал он вполголоса. — Твой… этот, друг. Он спит вообще когда-нибудь?

— Ты про Димку? А что? Макс неопределенно пожевал губу.

— Не знаю, я вернулся сегодня — он не спал. И в прошлый раз, ночью, проходил через гостиную, а он лежит с закрытыми глазами, общается с собой чуть слышно, непонятно о чем. Он что, лунатик, или вурдалак, не знаю даже?

— Нарушение сна, — почти беззвучно ответила Лиза. — Это одна из причин, по которым я не хотела оставлять его одного. Я за него беспокоюсь.

— Да ну, господи, — он достал сигареты и все-таки закурил. — Что беспокоиться? Взрослый парень, пусть разбирается.

— Ты думаешь? — устало отозвалась Лиза. Она привстала на кровати, задрапировавшись одеялом, и тоже взяла сигарету. — Почему ты тогда сам с ним возишься, как с ребенком? Максим осекся. Когда Лиза прикуривала, одеяло скользнуло ниже, и до сознания Макса дошло, что она совершенно голая, — хоть это было не совсем верно, — и вспомнилось, как в ту сумасшедшую ночь он раздевал ее: здесь же, своими руками, Жарко покраснев, Максим пытался найти ответ, и немедленно припомнил, как учил Дмитрия завязывать галстук и общаться на деловом уровне, — и за двумя воспоминаниями пришло то, что их связывало: нестерпимый ужас, который оба раза являлся позже; невыносимая пустота, заполнявшая тело от живота до горла, обжигавшая холодом и мешавшая перевести дух. Ощущение того, что все моменты жизни имеют свой конец, и что назад вернуться уже нельзя. Даже от воспоминаний его спину продрал мерзкий холодок. Макс осторожно пристроил дрожавшую сигарету на край пепельницы и сказал:

— Лизка… Получился сухой неслышный шелест.

— Лизка, — Максим напрягся. — Что такое страх смерти? Но Лиза снова не расслышала. Она курила, откинувшись на подушку.

Макс сидел молча и разглядывал ногти. За окном шуршали поздние машины, и по обоям струились полосами размазанные блики фар.

— В детстве я думала, что это ночные эльфы, — она выпустила дым и указала кончиком сигареты на отблески. — Ну, знаешь, которые приносят сны. Макс крепко затянулся сигаретой.

— Я спрашивал, как можно избавиться от страха перед смертью.

— Э, — Лиза повернула к нему голову. — По-моему, никак. А зачем тебе? Страх смерти есть у любого живого существа, это естественная биологическая…

— Затем, что у меня самого некоторые проблемы со сном, — это была манипуляция, но он решил продолжать. — Говоря откровенно, я часто не могу уснуть, потому что на грани сна приходит этот неприятный дебильный страх. Как будто лежишь на квадратном пятачке, и это верх огромной башни… вроде обелиска. И повсюду обрыв. И музыка, и… вот так. Максим высказался и обнаружил, что это приятно. Ему понравилось, как он выразил свои чувства. Коротко, емко и достаточно беспристрастно.

— Вообще, по описанию это непохоже на страх смерти, — Лиза потянулась к пепельнице и стукнула по сигарете ногтем, выбив стайку оранжевых искр.

— Что значит «непохоже»? — Макс поднял брови. — Ты представь, каково это: ледяной, пронизывающий…

— Я понимаю, о чем ты, — остановила его Лиза. — Нет, а вообще, правда, это очень частое заблуждение. Она затянулась и кашлянула.

— Страх смерти — это другая вещь. Например, ты стоишь на платформе — нет, допустим, на крыше дома. Грубо говоря, та сила, что толкает тебя прочь от края, и есть этот страх. Или, например, если кто-то попробует тебя столкнуть, ты будешь изо всех сил упираться, и это страх смерти в действии, это такой подсознательный механизм, то есть, наподобие сигнала. Максим хотел возразить, но припомнил, как чуть не махнул за бортик, и снова поежился.

— Но… что со мной, в таком случае?

— С тобой наоборот, — Лиза старательно потушила сигарету. — То, что ты описал, больше похоже на страх жизни.

— Страх жизни?

— Боязнь неустроенности, каких-то, например, упущенных возможностей. Вообще, это страх довольно обычный и, чтоб ты не переживал, он очень субъективный, то есть, ничего не значит. Это просто сигнал от подсознания.

— Сигнал — по поводу?

— Ну, с поводами и причинами только ты сам можешь разобраться. Ты не против? — она кивнула на дверь. — Я уже спать хочу. Макс помолчал.

— Извини, но это бред какой-то. Например, это чувство появлялось у меня, когда я, — он чуть не сказал «помогал тебе раздеться», но сглотнул и поправился. — Помогал Дмитрию собраться на собеседование. При чем тут упущенные возможности?

— Не знаю, — промычала Лиза. — Отцовство, может.

— Тьфу, да я… — Максим несколько раз открыл и закрыл рот. «Отцовство, хер знает что», — подумал он. Тоже мне, Зигмунд Фрейд. Анальное единение.

— В общем, завтра можно будет говорить о твоем шоу с большей определенностью.

— Угу, я уже поняла, — ответила Лиза в подушку.

— Ладно, — Макс поднялся и схватился за столик, чтобы не упасть.

— Тогда спокойной ночи.

— М-м, — сказала Лиза. — Спокойной ночи. Максим развернулся и пошел к двери, слегка раскачиваясь на затекших ногах.

7 сентября 2005 года

— Ты звонил в дурдом?

— Так точно. Передал, что мы намерены вернуть им клиента, или как вы сказали.

— И что доктор?

— Говорит, мы его проверим и отправим назад, так что давайте пропустим эту фазу и предположим, что он уже у вас. Говорит, всё равно разбираться вам.

— Вот как. Пропустим, значит? Хорошо, мы пропустим. Разберемся? Ох, мы разберемся…

— Товарищ майор, но что тут сделаешь?

— Эх. Толку от вас двоих.

24 июля 2005 года

Девушки занимаются парнями, а парни — девушками. Одинаковые дома ее района листались вдоль шоссе как бетонные страницы. Над головой сухо шумели июльские кроны, густые и зеленые, нависавшие так низко, что нужно было постоянно склонять голову. С Эврикой я виделся только раз в жизни. К счастью, в этот единственный раз мне удалось запомнить дорогу. Серый прямоугольник, четвертый в одинаковой череде. Дальний подъезд, высокий этаж. Ее площадка так сильно пропахла краской, что даже мухи не присаживались тут надолго. Эвридика снимала квартиру одна, и — мне снова повезло — в этот вечер она была дома.

— Кто там?

— Я, — сказал я, не зная, с чего начать. Нужно было срочно увести ее отсюда.

— При-вет! — изумилась Эврика, выглянув из дверной прорези. Она была одета в неровно сшитый халат и огромные сине-зеленые шлепанцы.

От нее пахло духами и паром. На голове она свила хитрый узел из полотенца — может быть, даже из двух.

— Привет, — сказал я. Эвридика встала на цыпочки, просунула голову в дверную щель и мягко чмокнула меня в щеку около носа.

Поначалу я смутился, но она, видно, приветствовала так любого, кого встречала больше одного раза. Эврика была доверчива.

— Я пришел забрать тебя. Дверной зазор между нами тут же сократился вдвое. А может, ей просто нравилось целовать людей в щеку. Нужно было срочно исправиться.

— То есть, — начал я. — Пришел забрать тебя на прогулку. В этом смысле. Пригласить.

— Куда пригласить, ты с ума сошел, — Эвридика снова приоткрыла дверь. — Я, между прочим, после работы, и вообще я только из ванной.

— Слушай, — я глянул по сторонам, дурея от химической вони. — Мне больше не с кем, почему не сходить куда-то, выпить кофе? Я угощу.

— Не люблю кофе.

— А что тебе нравится?

— Не знаю. Ну там, пицца.

— Без проблем.

— Да? — она еще шире открыла дверь. — Это же просто? Не как свидание? Это же ни к чему не обязывает? Эврика вытянула шею и заглянула мне в глаза. Я покачал головой и едва не покачнулся следом. От удушливого запаха краски на языке оставался горький привкус.