Михаил Кречмар - Насельники с Вороньей реки (сборник) Страница 29

– Андрей! – Он вскочил с места и столь горячо несколько раз пожал мою руку, что сразу напомнил страхового агента или труженика сетевого маркетинга. Ну точно, сетевой маркетинг: лицо «продавца счастья» просто-таки озаряла идиотская улыбка человека, любящего весь мир за пятнадцать долларов.

– Это Зиновий, – сказала Елена чопорно. – Мой бывший коллега по «Союзу Земли». Прилетел сюда вместе с Тарманом внедрять новую грантовую программу помощи малым коренным народам Севера.

Вертолёт…

– На Воронью реку летали?

– Да, именно туда. В стойбище к этим замечательным людям… – он запнулся, видимо вспоминая, каких именно замечательных людей он сегодня повстречал, – Дьячковым. Собственно, именно о них я и хотел с вами поговорить.

Я скинул куртку в угол и присел. Лена налила чаю.

– Я как-то не очень люблю обсуждать людей в их отсутствие, – хмыкнул я.

– Ну тогда будем обсуждать вас, – он взглянул на меня прозрачными, как ледышки, глазами. Несмотря на излучающую доброжелательность улыбку, в глазах этих дружелюбия было не больше, чем в глазах сидящего в капкане песца.

Вот почему я так не люблю разговаривать с людьми по телефону.

Я поднял брови, но ничего не сказал.

– Из общения с Фёдором Дьячковым мы заключили, что вы договорились о сотрудничестве с этой семьёй на… так скажем, несколько сомнительных условиях.

Я продолжал молчать, однако с интересом поглядел в переносицу собеседнику. Собеседник между тем осмелел, принимая моё молчание за приглашение к продолжению разговора.

Собственно, так оно и было: мне стало интересно узнать о себе самом немного больше, прежде чем я позволю себе удовольствие вышвырнуть этого хама из дома.

Лена попыталась что-то сказать, но я не дал.

– Я слушаю вас очень внимательно, Зиновий, – произнёс я тоном доброго пастыря. Интересно, а какое у него краткое имя? Зина?

Чёрт, если все тут играют в каких-то придурков, почему мне-то нельзя?

– Вы предлагаете владельцам полутора миллионов гектаров охотничьих угодий разрешить вам охоту для богатеев на условиях исключительного доступа, притом что они сами будут получать не более двадцати тысяч долларов в год за ваше хищническое поведение на их территории.

– Пятнадцати тысяч, – миролюбиво поправил я его. – А ещё вернее – не более десяти.

– Ну вот видите! – «продавец счастья» приободрился: наверное, ему было не очень просто начинать такой разговор. Очевидно, его подставлял кто-то из начальства, скорее всего тот же Карман. – И вы называете это «честной игрой»?

– Странные вы люди, – вздохнул я. – Вы когда-нибудь разговариваете с другим собеседником, кроме самого себя?

– То есть? – Зиновий меня явно не понял.

– Дело в том, что ни в одном вашем утверждении я сегодня не вижу даже намёка на ту реальную ситуацию, какой она видится в моём отражении действительности. То есть существует некая целостная картина, составленная вами из общения с Федей Дьячковым, Юрием Тарманом, Иеговой или Аллахом, в которой я занимаю определённое место. И вы приходите ко мне домой, пьёте мой чай с моим сахаром и пытаетесь мне сообщить, что место моё в этой нарисованной вами картине неприглядное или что вообще меня там не должно быть. Во-первых, Дьячковы являются не собственниками этих угодий, а всего лишь арендаторами. Не самих угодий, а некоей квоты промысловых животных на территории в полтора миллиона гектаров. И этих животных на полутора миллионах гектаров обитает гораздо меньше, чем на ста тысячах гектаров в Подмосковье.

По лицу собеседника я видел, что он ничего не понял.

– Север. Холодно. Жрать нечего, – снизошёл я до объяснений. – Зверьков не много, просто они сконцентрированы в тех местах, где есть что жрать.

– В любом случае вы получаете за один тур около семи тысяч долларов, – Зиновий явно пытался перевести разговор в привычное ему русло – деньги.

И тут он был явно не прав. «Продавец счастья» жил на зарплату, а я – на то, что заработаю, и именно на этой почве я чувствовал себя очень уверенно.

– Да. И из этих денег я пять с половиной отдаю: вертолётчикам, гидам, то есть тем же Дьячковым, производителям туристического снаряжения и продуктов, – при этом я умышленно опустил сумму взяток, которая в нашем бизнесе составляет около одной пятой всех затрат, – просто потому, что не был уверен, что наша беседа не записывается. – И кроме того, я отдаю Дьячковым половину стоимости трофея, что при среднем количестве туристов в десять человек в год и составит в среднем те же десять тысяч долларов. И для того чтобы их получить, они могут вообще ничего не делать. Просто владеть угодьями. А вы что, можете предложить им лучшие условия?

– Да, – «продавец счастья» улыбался с сознанием собственного превосходства. – Боюсь, что так. Мы приехали для того, чтобы предложить им проводить туристические поездки без убийства животных. И привезли для этого представителя компании North Path Watch Грея Симпсона.

Сказать честно, у меня отлегло от сердца. У «Друзей Земли» было несколько способов напакостить по-настоящему. Но они были слишком далеки от реального мира Хихичана, Бубенина и Вороньей реки, чтобы замечать очевидное. Конечно, они получили у Дьячковых какую-нибудь бумагу об эксклюзивном обслуживании, которая никакого значения не имеет. Впрочем, как и те бумаги, которые получил у них я. Дело в том, что приполярный абориген в условиях малой информированности будет с радостью поддакивать любому появившемуся перед ним свежему человеку. Он возьмёт у него деньги, согласится на все предложенные условия и… позабудет об этом в тот момент, когда перед ним предстанет следующий визитёр. С которым, впрочем, он поступит точно так же.

Оспорить соглашения, заключённые таким образом, в суде практически невозможно, потому что районный суд, справедливо считая, что некомпетентен в этих вопросах, выберет в этих делах тактику глухой обороны – или затянет рассмотрение до бесконечности, или, что вернее, просто на основании процессуальных заморочек откажется принимать дело к рассмотрению. А в тот же Хихичан или Бубенино, куда билет из Москвы в оба конца стоит более ста тысяч рублей, не наездишься. Даже на деньги «Союза Земли».

Потому все заключённые с Дьячковыми соглашения стоили ровно столько, сколько стоила бумага, на которой они написаны, но «Союз Земли», похоже, об этом не подозревал.

– Мы решили выплатить семье Дьячковых единовременный грант на создание туристической базы в верховьях Вороньей реки, – решил добить меня Зиновий. – Вполне приличная сумма, сто тысяч долларов. И это реальные деньги, которые они заслужили. Самим фактом своего существования, так сказать. Так что вам придётся пересматривать свои позиции в этих местах.

Люди часто забывают, что деньгами для большинства является пачка кредитных билетов или горсть монет, а не сложные соглашения, согласно которым кто-то посторонний перекладывает свои собственные деньги из одного кармана в другой. Поэтому когда я прилечу к Николаю Трофимовичу и положу перед ним перетянутую резинкой пачку купюр, то это будут деньги, а стопка канцелярской бумаги с печатями, на которой обозначена в десять раз большая сумма, деньгами для него явно являться не будет. Кроме того, посчитаем: какие это деньги?

Из ста тысяч долларов двадцать пять вернутся обратно в «Союз Земли» – как «стоимость обслуживания проекта», минимум столько же уйдёт на оплату консультантов, которыми по традиции наймут своих приятелей в Великобритании и США, заплатив им побольше. Остаётся полтинник. Не такие плохие деньги на первый взгляд. Но из него надо вычесть около тридцати тысяч на транспортные расходы – нанять вертолёт, слетать туда три раза в обе стороны, – а снаряжение для базы опять же будет заказываться по условиям гранта, то есть если деньги дают американцы или англичане, то всё, включая доски и гвозди, должно быть куплено в этих странах и доставлено оттуда на Воронью реку. Да уж, хорошо, если этих денег на пару палаток хватит.

– Угу, – с сожалением кивнул я. Совсем забыл, что с общественными организациями халявы не получается. А неискушённый человек мог подумать, что на эти деньги можно и впрямь сделать что-то полезное. – Это всё? Тогда пошёл вон.

Лена кивнула.

– Господи, откуда берутся такие, – вздохнула она после его ухода.

– Да в общем-то откуда и все мы, – я выплеснул чай в раковину и налил новый, будто тот, прежний, сохранял после Зиновия какой-то другой вкус. – Обычный был мальчик. Кошек любил, собак. Природу. Идеалист, хотел мир переделать. Пришёл в «Союз Земли». Там ему сказали: «переделать его можно только так». Он поверил. Вот и переделывает.

– То есть, думаешь, всё это искренне?

– Конечно, – я откусил полконфеты. – Искренность же она – что такое? Вера в собственную пропаганду. Nothing more…

Капитан Свиридов. Ножи и ламуты

Чтобы окончательно исчезло неприятнейшее послевкусие от общения с недавним «благодетелем человечества», я решил пообщаться с капитаном Свиридовым. Потому как какой-то каменной незыблемостью веяло от этого представителя нашего правопорядка.