Ольга Лукас - Тринадцатая редакция. Напиток богов Страница 29

— Нет! — твёрдо ответила Наташа.

— Волшебно, — ухмыльнулась Алиса и снова стала собой. — А теперь я — это я. Ты меня любишь?

— Нет.

— Ответ достойный. Комментариев не требует. Когда кто-то говорит «я тебя люблю» — это может значить вообще что угодно. Но «я тебя не люблю» означает именно это.

— Ты не оби… — начала было Наташа. Потом махнула рукой и засмеялась.

Через некоторое время в приёмную заглянул Шурик.

— Я поговорил. Про насчёт страхов, — не замечая Алису, начал он.

— Тебя ждут, — остановила его Наташа.

— Ох! Катя… Алиса, — Шурик заметался, как попавший в силки перепел. — Мы же договорились…

— Я тебе свитер привезла. Вдруг он тебе дорог. Ну, и с братом попрощаться надо. Наверное, уеду сегодня.

— А, уезжаешь. Хорошо, — кивнул Шурик, — пошли тогда к нам. Денис скоро вернётся.

В кабинете царил полумрак: жалюзи на окне были опущены, горела только лампа на столе у Шурика, и Алиса решила, что это был такой хитрый трюк — заманить её в отдельное, пустое помещение.

Но тут Шурик включил верхний свет и указал в угол, где на нескольких сдвинутых вместе стульях стояли ранцы.

— В поход собрался? Маловаты для похода твои рюкзачки, — заметила Алиса.

— Тебе нравится?

Алиса подошла поближе, взяла в руки один ранец, пощупала, поскребла ногтём.

Пока она исследовала материал, Шурик, не вдаваясь в потусторонние детали, рассказал о трагедии фирмы, которая делает эти симпатичные вещицы.

— Это рынок. Это жизнь. Кто-то всегда разоряется. Пусть шьют другое что-нибудь — грелки на чайник!

— Там производство заточено именно под ранцы, и материалы, и мастера… И хорошо же выходит у них.

— Что ты предлагаешь? Денег на то, чтобы перепрофилировать эту лавочку, у меня нет.

— Да нет-нет, конечно, нет. У меня есть идея получше. Видишь, есть такое мнение, будто ты — икона стиля.

— Как я только не боролась с этим мнением!

— Штампы всегда утомляют. Но на этот раз штамп сыграет нам на руку! Что, если вышеупомянутая икона появится на какой-нибудь модной тусовке с одним из этих ранцев, а? Кто-то захочет себе такой же. И, наверное, много кто. Хозяину останется только продавать и продавать свой товар модникам!

— Да, факт. За мной любую чушь повторят. Видел зонтик-градусник?

— Такой длинный, да? В чехле с нарисованными делениями? Чтоб под мышкой носить?

— Его, его. Это я придумала. Сама расписала свой старый любимый зонтик-трость акриловыми красками, взяла его под мышку, на шею намотала огромный шарф и пошла на какую-то вечерину. Просто без задней мысли, чтоб людей повеселить. Так на следующий же день по Тверской стаи фиф с такими зонтами рассекали!

— У нас тоже рассекали. Весной к нам заходили Наташины подружки. Я думал — флэшмоб у них. На шее — шарф. Под мышкой — здоровенный градусник, я не сразу и сообразил, что это зонт. Тем более что над головой у каждой был второй, дополнительный зонт.

— Вот! Ты меня понимаешь! Когда я про маразм со вторым зонтом узнала, мне захотелось просто кричать в голос! Во время дождя зонт всё же надо использовать как зонт, а не как модный аксессуар. И так у них во всём!!! Короче, я согласна побегать с ранчиком. А тебе что с этого будет?

— Просто хорошим людям помогу. У нас ведь тоже малый бизнес, — Шурик обвёл рукой кабинет. — Типа, солидарность.

— Хулиганство в благотворительных целях. Ну-ну. Так я стану совсем ангелом. Как ты.

Алиса ещё раз пощупала ранец. Закинула его за спину. Прошлась по кабинету, словно по подиуму.

— Зачем ангелам крылья? — спросила она сама себя. — Ведь не для того же, чтоб летать. Летают они с помощью силы мысли. Но если ангел идёт в толпе и о чём-то задумался, то крылья ему совершенно необходимы. Чтобы вовремя отбить нож, готовый вот-вот вонзиться в спину. Но в крыльях есть свой минус: ангелы не могут носить за спиной ранец… Надеюсь, после этой истории меня выкинут из икон стиля и оставят, наконец, в покое. И тогда я отращу крылья и стану ангелом.

Лёва выскочил в приёмную, нагло посмотрел в глаза плакату, запрещающему курить, вытянул из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся и…

— Вы не могли бы всё-таки здесь не портить атмосферу? — дружелюбно поинтересовался незнакомый женский голос.

Лёва задрал голову вверх и увидел на потолке маленькую трещину. Возможно, голос звучал оттуда.

— Ау, — сказал он трещине. — Ку-ку.

— Ау, — отозвался голос. — Я тут, на диване. А вы всё же не курите, пожалуйста. Даже если ку-ку.

Лёва крутанулся на пятке. За журнальным столиком сидела Вероника и листала книгу в мягкой обложке. На полу чуть поодаль стоял крупный полиэтиленовый пакет.

— Курю вот! — зачем-то объявил Лёва.

— Это вы зря, — участливо сказала Вероника. — Особенно — здесь. Я слышала, у вас такой неприятный исполнительный директор. Я ему наябедничаю, и он вас оштрафует.

Лёва впился зубами в фильтр, сверкнул очами и выбежал на лестницу. В ту же минуту из коридора в приёмную заглянул Константин Петрович и хищно принюхался.

— А кто это у нас тут … — вкрадчиво начал он, но, увидев Веронику, сразу как-то стушевался и просвистел сквозь зубы:

— Здрасссссте…

— Привет, Костя. Представляешь, какие-то люди стояли под окном и курили.

— Окно… закрыто… — дрожащей рукой указал коммерческий директор. — Дождь потому что шел. Чтобы не залило…

— Так надо же его открыть. Пусть запах табака поскорее выветрится.

Константин Петрович послушно двинулся исполнять приказ.

— В этом году удивительно пристойное лето, — продолжала Вероника. — Если бы я устанавливала погоду, то именно такой бы её и оставила.

Окно с грохотом распахнулось, впуская в приёмную вечернюю свежесть омытого дождём летнего двора.

— Совсем другое дело! — потянулась Вероника. — Вообще, рекомендую тебе отпустить всех по домам, а самому прогуляться по улицам. Такое блаженство. И очень способствует улучшению цвета лица.

— А я с прошлого месяца закаляюсь! — решил похвастаться Константин Петрович. — Принимаю по утрам холодный душ!

— Воду отключили? — с сочувствием спросила Вероника.

— Счетчик на воду поставили!

— Кстати, об экономии, — Вероника ткнула пальцем в книгу, которую листала незадолго до того. — На запятых экономить всё же не стоит. У вас тут запятой не хватает.

— Одной?

— Я не знаю. Только начала читать. Страница тридцать шесть, пятая строка снизу.

— Если одной — не страшно. Допустимая погрешность корректуры — пять процентов.

— Странно слышать фразу «допустимая погрешность» из уст такого перфекциониста, как ты. Но, может быть, я тебя отвлекаю? Ты не обращай на меня внимания, я просто жду, когда освободится мой любимый человек. Работаете сверхурочно — и допускаете погрешности.

Коммерческий директор подошел к журнальному столику, но не посмел сесть на диван рядом с Вероникой, и стоял перед ней, не зная, куда девать руки.

— Странно слышать выражение «любимый человек» применительно к Виталику, — сказал он. — Особенно — от тебя. Он такое трепло необязательное.

— Парадокс, правда? Трепло необязательное работает, не покладая рук, а трудолюбивый титан Костя тем временем ведёт светские беседы ни о чём. Но если совсем откровенно… Я очень люблю, когда Виталик что-нибудь рассказывает. У него хорошо получается. Не скучно. А когда он молчит, мне неуютно, и даже холодно. На днях мы ходили в ресторан. Мне что-то не так подали, я велела официанту исправить ошибку, и он с задачей справился. А Виталик так расстроился за меня, что молчал весь вечер. Я тоже молчала, и не знала, как его утешить.

— А дома, скажи, дома он тоже не затыкается?

— Что значит — не затыкается? Я не ставлю перед собою цель его заткнуть!

— А по выходным? Ты готова слушать его целый день?

— Давай-ка вместе попробуем припомнить хотя бы один полноценный выходной, когда вы не выдёргивали его из постели своими бесконечными заданиями!

— А в постели он тоже трещит, не умолкая?

— А скажи, стены в этом помещении давно красили?

— Ну ладно, ладно, извини. Это не моё дело. Не знаю, как вырвалось…Мир? Вот и славно. Слушай, не подкинешь меня до Обводного? Тут недалеко, я много места не займу.

— Не получится, — мягко улыбнулась Вероника, — на переднем сидении у меня сидит Виталик. А на заднем — все его гаджеты.

Константин Петрович покосился на полиэтиленовый пакет, стоявший у ног Вероники, и замолчал. Вероника вновь углубилась в книгу.

Через несколько минут (Вероника продолжала читать, Цианид, стоя возле Наташиной конторки, перебирал какие-то счета) в приёмную, как счастливый спаниель, вернувшийся с прогулки с новой игрушкой в зубах, ворвался Виталик. Глаза его сияли, волосы стояли дыбом, очки блестели и улыбался он не своей обычной кривой полуухмылкой, какую Константин Петрович регулярно лицезрел на летучках, а по-настоящему радостно и, можно сказать, до ушей.