Andrew Лебедев - Проститутка Дева Страница 29

У Мака-а-арова была жёнушка – он ее любил, Она спуталась со студентиком – он ее убил.

И в землю закопал.

И надпись написал, что!

У Мака-а-арова была жёнушка – он ее любил…

Но день прошел, а Мария Витальевна покуда еще была жива.

– Слушай, – всплеснув руками. спохватилась Мария Витальевна. – А я ведь тебе на двадцать третье подарок приготовила.

– Подарок? – оживился Макаров. – Подарок – это хорошо.

Макаров прекратил петь и, встав перед большим зеркалом, принялся пытливо изучать какой-то маленький прыщик, вытягивая и выгибая при этом шею, потому что прыщик был ему плохо виден.

– Подарок? – в задумчивости повторил Макаров. – Я считаю, что делать подарки в преддверии своего, более значимого праздника, каким женщины всегда считали и считают свое восьмое марта, – это настоящая провокация.

Он наконец-то выдавил свой прыщик и теперь отправился в ванную за йодом.

– Дарить подарки мужчине на двадцать третье февраля, – уже из ванной комнаты кричал ей Макаров. – Это провоцировать мужчину на более дорогой подарок к восьмому марта, а вовсе не проявлять внимание к мужчине.

Он прижег-таки свой прыщик и теперь стоял посреди их огромной гостиной, словно артист разговорного жанра на сцене, стоял и исполнял свой концертный номер – монолог.

– Вообще, подарки – это некий пережиток неосознанного прошлого, – вдохновлено говорил Макаров. – И нелепость, и все сопутствующие неудобства, возникающие при исполнении этого глупого обычая, зачастую вместо ожидаемых радостей приносят только разочарования. Потому что человек хотел совсем не того, что ему подарили, а ему приходится изображать на лице счастье, принимая совсем ненужную ему вещь.

А если человек при этом плохой актер, то сцены выходят тягостные для всех – и для дарителей, и для одариваемого. Понимаешь?

И не дождавшись от жены ответа, Макаров продолжил рассуждения:

– Вот командование в армии, на флотах и у нас в любимых органах, в смысле в конторе, там от этого не избавились совсем, но унифицировав систему, добились того, что никому никогда не обидно и не возникает неловкости. По мелочи дарят часы. По-крупному дарят пистолет с гравировкой. А на флоте еще и поросенка жареного подносят. А пистолет разве бывает человеку не кстати?

Мария Витальевна молча ждала, покуда ее муж не закончит своего выступления. И дождавшись паузы, глубоко вздохнув, сказала:

– Извини, пистолетов в свободной продаже не было, я тебе галстук красивый купила и застежку к нему – золотенькую…

Макаров развел руками, тоже вздохнул и сказал, примирительно:

– Ну, давай, показывай!

Вообще, галстук с застежкой они выбирали вместе с Энн Дивенлоу.

И было это так:

Неделю назад они вместе с Энн ехали с корта в полюбившийся им обеим ресторанчик – ту хэв э ланч…

На третью неделю их знакомства Энн стала казаться Марии Витальевне такой сердечной, такой близкой. И кто это выдумал такую глупость, будто англо-саксонки холодные стервы? Может и правда, в постели они не такие чувственные, как испанки или негритянки, ведь ходит по просвещенной Москве такой анекдот, что русский турист не нашел разницы между мертвой француженкой и живой англичанкой, но Энн Дивенлоу была очень эмоциональной и сердечной. Они даже плакали вместе пару раз, обнявшись, словно сестры. Когда Мария Витальевна рассказывала о смерти и похоронах своего отца, и когда сама Энн рассказала о том, как на мотогонках в Аделаиде насмерть разбился ее брат Дэнни.

В общем, они ехали с корта в их любимый ресторанчик. Энн была за рулем своего кабриолета, и зной февральского лета Южного полушария развевал локоны их волос.

Две красивые дамы в красивой машине. Одна светленькая в темных очках и красной газовой косынке, а другая темная шатенка с белым шарфиком. Картинка, да и только!

Диск-жокей модного радио "Кенгу-мьюзик" что-то лопотал между очередным хитом вечной австралийской красотки Кайли Миноуг и крутым рэп-шлягером "Бисти Бойз", и вдруг Марию Витальевну как током пронзило.

– Двадцать третьего февраля концерт будет? – переспросила Мария Витальевна.

– А? Я не расслышала, – не поняла Энн. – Ты о чем?

– Да это ди-джей сказал, что концерт Кайли Миноуг в Сиднее будет двадцать третьего.

– Ну и что? Ты хочешь пойти на эту маленькую сучку? – хмыкнула Энн.

– Да нет, просто я вспомнила, что у нас в России двадцать третье февраля – это национальный праздник всех мужчин и мне надо что-то купить мужу, потому что это праздник двойного значения, это праздник военных мужчин…

Энн тогда очень оживилась и предложила подойти к вопросу приобретения подарка самым и самым серьезным образом.

Уже в ресторанчике, Энн подробно выведала у Марии Витальевны всё, касаемо того, как и что дарят в таких случаях.

– Завтра мы поедем делать шоппинг! – сказала Энн, подводя итог их ленчу. – Завтра в три я заеду за тобой, и мы отправимся в магазин, где есть все для любимого мужчины.

До трех завтрашнего дня Энн предстояло передать в посольство заказ на гаджет, чтобы стандартное микрооборудование прослушки было вмонтировано в заколку для галстука и в сам галстук. Специалисты в посольстве проделали эту работу за три часа. Потом в специальном явочном бутике агент Кристли должен был сыграть роль услужливого продавца, способного посоветовать двум молодым дамам купить именно ту заколку и именно тот самый галстук. …

– Ну как? Тебе нравится? – спросила Мария Витальевна, когда вынудила мужа надеть новую сорочку с костюмными брюками и повязать галстук с подаренной заколкой – Нравится?

– Нравится, – покорно ответил Макаров.

– Наденешь завтра на приём в посольстве? – спросила Мария Витальевна.

– Надену, – ответил Макаров, целуя жену в ухо. – И в этом жесте своем продемонстрирую супружеское примирение, как с подвесками в трех мушкетерах…

И Макаров весело подмигнул жене.

Выдежрки из дневника участница риэлити-шоу "Последняя девственница" Красной Шапочки Мне любой стиль одежды подходит. Кто врубается, тот поймет, что это круто! Вот Белоснежке лучше подходит винтаж, а Русалочке ближе романтический или на худой конец неохиппи. Это все не особенно по приколу, чем больше стилей тебе походит, тем прикольнее. Вот Нежка выглядит в джинсах с заниженной талией, как дурочка:

– Переоденься, родная, ты посмотри на себя, у тебя же пузо неприлично торчит, – говорю я ей.

А она обижается:

– Ну и что, мне кажется, это сексуально.

Мне прикольно:

– Нежка, блин! Да ты чего? Мы же тут наоборот, типа, не должны провоцировать сексуальных движений со стороны парней! Как же миллион? Вот, например, в Америке, я слышала, вообще хотят запретить джинсы с заниженной талией, чтоб насилия меньше было.

– А при чем здесь это?

Да уж, вообще эта Белоснежка тупая!

– Да, блин! Считается, что женщина, если она сексуально выглядит, то своим видом провоцирует мужиков!

Алочка нас хоть в этом поддержала, засмеялась:

– Ну, законы в основном мужчины придумывают, вот и пытаются под себя копнуть.

А Белоснежка скорчила задумчивую гримасу и таким притворным голосом и говорит:

– Да, из-на-си-ло-ва-ни-е, наверное, это ужасно!

Так вот и произнесла по слогам "из-на-си-ло-ва-ни-е", с такой скрытой страстью.

Я снова прикололась:

– Эй! Подруга! А ты не склонна к мазохизму, случайно? Ты так смаковало это словцо, типа, очень этого ждешь!

– Да ты что! – Нежка руками замахала, покраснела. – Это, должно быть, ужасно!

– Да уж, ничего приятного, – сказала, а у самой так на сердце тяжело сделалось, я быстрее к шкафу подбежала, чтоб зрители ничего такого не заметили, тон пободрее сделала и как ни в чем не бывало сказала. – Главное в этом деле, ну, если насильник-маньяк на тебя нападет, расслабиться и получать удовольствие.

– А ты откуда знаешь? – раздался голос Барлея.

Упс! Я и не заметила, как он зашел! Черт бы его побрал!

– Я откуда знаю? Да мне говорили!

Никто не заметил депрессняка, накатившего на меня из-за этой темы. Барлей (вот идиот!) начал кричать дурным голосом:

– Белоснежка! Я страшный Бармалей! Я доктор Лектор! Я сегодня ночью приду к тебе!

А Нежка хохотать принялась. Черт побери! Тут еще Серый притащился:

– Чё это? Об чем это вы тут базарите?

– О насильниках! – сквозь смех ответила Белоснежка.

– Насильники, типа, требуются? Это можно! Тока вот за изнасилование – дадут стольник или нет вот, блин, непонятка!

– Дадут, дадут! Но чуть поменьше, – ржал Бармалей.

– А сколько?

– Лет десять, или пятнадцать!

Так мне стало плохо! Я убежала в ванную, чтобы никто не заметил моего печального лица.

В ванной я встала под душ – полегчало. Вода вроде как смыла неприятные воспоминания, которые нахлынули вдруг на меня. Я быстро пришла в себя, глупость какая! Странно, и что это на меня нашло? Все же очень хорошо! Я на ТВ скоро стану известной и все такое прочее…