Повесть об Остролистном холме - Алберт Сюзан Уиттиг Страница 29

Миссис Бивер помрачнела.

— Мне тоже жаль мисс Нэш, право слово, жаль. Когда я про это дело услыхала, то прямо вся не своя сделалась, Харриет не даст соврать. Где ж тут справедливость, чтоб невесть откуда явился этот Гейнуэлл и отобрал у мисс Нэш это место. Порядок есть порядок. — Она взглянула на Харриет, ища поддержки. — Разве не так я сказала, а, Харриет? Порядок есть порядок.

— Точь-в-точь ваши слова, — подтвердила Харриет.

— А все потому, что эта Мартин думает, будто он так уж хорош. — Миссис Бивер воздела руки. — Но что делать, я понятия не имею, а и знала бы, держала бы рот на замке. Если Мартин услышит, что я в это вмешиваюсь, она меня со свету сживет. Не иначе и меня выгонит отсюда.

— Мисс Мартин? — Сара тяжело задумалась. — Она-то какое имеет к этому отношение? Ведь доктора Гейнуэлла школьному совету рекомендовала сама леди Лонгфорд.

— Так то оно так, да только ее светлость этого доктора и в глаза не видела, уж я-то знаю. Хотя плохого про него не скажу, — с опаской добавила миссис Бивер, — ведь он, говорят, в ниверситете учился, миссионером был, и человек, видать, набожный. Только вот, думается мне, ее светлость малость торопится делать все так, как ей эта Мартин нашепчет.

— Понимаю, — задумчиво заметила Сара. — Интересно, каким образом сама мисс Мартин попала в Тидмарш-Мэнор и стала секретарем леди Лонгфорд? Наверно, они и раньше были знакомы. Может быть, их связывает старая дружба?

— Дружба? — Миссис Бивер пренебрежительно фыркнула. — Да ничего такого между ними не было. Перед этой Мартин тут была миссис Стюарт, очень славная женщина, спокойная, рассудительная, терпеливая — а ведь с ее светлостью это ох как нелегко.

— Ох как нелегко, — подхватила Харриет.

— Ох как нелегко, — повторила миссис Бивер. — Миссис Стюарт была с ее светлостью еще до смерти лорда Лонгфорда, и все мы ее любили, да пришлось ей уехать в Карлайл — ухаживать за своей старой матушкой. Тогда ее светлость обратилась в какое-то агентство, и отозвалась одна только мисс Мартин.

— Только она? — удивилась Сара.

— Я и сама не могу взять в толк, как такое может быть, — сказала миссис Бивер. — Правда, мы тут на отшибе, если кому нужно большое общество. Ну и ее светлость не шибко щедра. — Она глянула на часы и отодвинулась от стола. — Боже правый, времени-то! А я еще с фазанами не управилась. Харриет, положи нож и принеси десяток картошек. Обед на носу, да этот новый господин вот-вот объявится, а у нас дел невпроворот.

Сара осушила чашку и опустила ее на стол.

— Спасибо за чай, — сказала она. — Надеюсь, пирог пойдет леди Лонгфорд на пользу.

— Ох, хорошо бы, — сказала миссис Бивер с искренним чувством и решительно встала. — Ох, как хорошо бы. Ее светлость, правда, не подарок, с ней, бывает, и намучаешься, да только не дай Господь ее потерять. — Она снова нахмурилась. — Харриет, я что тебе велела? А ну марш за картошкой!

18

«Кровь!»

Пока влекомая пони повозка с мисс Поттер и мисс Барвик поднималась по Каменке в сторону Тидмарш-Мэнор, в Сорее начинался обычный день, наполненный привычными летними трудами. Окна домов распахивались навстречу теплому ветерку, на солнышко вывешивались лоскутные одеяла — проветрить да просушить, хозяйки растапливали печи, наводили порядок на кухне, вытряхивали на крыльце пыльные тряпки. Матери посылали детей в огород — вытащить пару луковиц и нарвать салат для дневной трапезы, а сами шли в Дальний Сорей к мяснику за еженедельным куском говядины, в то время как их мужья уже трудились в поте лица в мастерской, на поле или на скотном дворе.

Роуз Саттон, жена сорейского ветеринара, открыла двери помещения за Курьерским домом, где ее муж обычно пользовал своих пациентов, и поздоровалась с юным Джереми Кросфилдом — тот жил со своей тетушкой у ручья Кансибек и время от времени приносил доктору Саттону покалеченных диких зверюшек. Сегодня он держал в руках барсучонка — маленького серого зверька с полосатой головой и короткой круглой мордочкой.

— Бедный малыш, — сказала Роуз, сочувственно пощелкав языком, и наклонилась, чтобы получше рассмотреть животное. Мать шестерых детишек и постоянная помощница своего мужа, она была хорошо осведомлена о нуждах и бедах чад — человеческих и иных.

— Он очень истощен, его надо подкормить. И задняя нога покалечена, вижу, вижу. Ты где его нашел, Джереми?

— Кто-то разрыл барсучью нору в каменоломне у Фермы-На-Холме, — сказал Джереми, едва сдерживая ярость. — Мать и второй детеныш исчезли, а этот ковылял через луг. Он уже почти большой, скоро сам сможет жить, да вот только эта нога… — Мальчик погладил щетинистую мордочку. — Я и подумал, может, доктор Саттон его подлечит и скажет мне, как за ним ухаживать, пока он подрастет. Денег у меня нет, — добавил он, — но я могу чистить клетки или бегать с поручениями.

— Ну что ж, — сказала Роуз и улыбнулась. — Вноси его, спросим у доктора, что тут можно сделать.

Во дворе Зеленой Красавицы Матильда Крук развешивала только что выстиранные простыни, одновременно прислушиваясь к обычным деревенским звукам: металлическому постукиванию молотка ее мужа в кузнице на Рыночной улице, визгу пилы Роджера Доулинга в столярке по соседству с кузней и сердитым крикам Ханны Брейтуэйт, зовущей одного из своих отпрысков с крыльца.

Развешивать белье в такой славный денек, да еще под ветерком, который разглаживал морщины на влажных простынях, было весьма приятным занятием, и Матильда предавалась ему с удовольствием, никуда не спеша и то и дело поглядывая за ограду — не пройдет ли кто по Рыночной улице. У нее в запасе имелись интересные новости, и ей не терпелось ими поделиться. Если в ближайшие минуты Матильде не подвернется подходящий слушатель, она просто-напросто снимет фартук и прогуляется до почты — уж там-то кто-нибудь наверняка найдется.

Однако на почту идти не пришлось. У фермерского дома Зеленые Ворота, что рядом с Зеленой Красавицей, Агнес Льюэллин положила свою внучку в новую плетеную коляску, прикрыла марлевой занавеской — от мух и мошкары и покатила в сад, чтобы Лили погрелась на солнышке и подышала свежим воздухом. Мать Лили укатила в Хоксхед за покупками, оставив дочку на попечение свекрови, чему Агнес была очень рада, поскольку души не чаяла в своей единственной внучке.

Затем Агнес взяла корзину и решила набрать немного малины для пирога, который намеревалась испечь к ужину. Над ягодами уже поработали наглые сороки, и миссис Льюэллин собрала все, что осталось — неполную чашку, после чего направилась к клубничным грядкам, надеясь добавить к малине клубнику. Но, как выяснилось, сороки и тут изрядно потрудились. Агнес уже повернула к дому, когда Матильда Крук скоренько подошла к забору. Через руку у нее свисала мокрая рубашка Джорджа Крука, а в ладони она держала деревянные прищепки.

К неудовольствию Агнес, Матильда не сочла нужным ни поздороваться, ни поинтересоваться, как идет лечение потертости на головке ребенка, которую — потертость — бабушка изничтожает мазью с календулой.

— Ты, небось, уже слышала про несчастный случай с беднягой Беном Хорнби? — сказала Матильда возмутительно торжествующим тоном, который обычно пускала в ход, когда имела за душой особенно сочную новость.

Агнес ничего не оставалось, как признаться, что она знать ничего не знает про Бена Хорнби, в том числе и про несчастный случай.

Матильда с сожалением покачала головой — то ли из сочувствия к бедолаге Бену, то ли сострадая неведению собеседницы.

— Свалился с Остролистного холма и разбил голову о камни, — авторитетно сообщила она. — Мне об этом вчера за ужином рассказала мисс Поттер. Они с Дженнингсом ездили глянуть на овец, которых мисс Поттер у Бена купила, там и нашли старика. Видать, напился — и вот тебе.

Агнес сказала, что она-то весьма сожалеет, но рискнула предположить, что в деревне и в округе найдутся люди, которые не станут сильно переживать, услышав о смерти старого Бена.