Борис Виан - Осень в Пекине Страница 3

— Еще бы! — сказал кондуктор. — Человек мог бы спокойно сидеть с удочкой, рыбу ловить, а в результате что?

— Водит автобус, — констатировал Амадис.

— Именно! — воскликнул кондуктор. — Вы, я вижу, тоже человек неглупый.

— Отчего он рассудка лишился?

— Не знаю. А мне всегда сумасшедшие водители попадаются. Как, по-вашему, можно так жить?

— Нет, конечно!

— Это все Компания, — сказал кондуктор. — Они вообще все в Компании с ума посходили.

— Но вы, я вижу, еще держитесь? — сказал Амадис.

— Я — это другое дело, — возразил кондуктор. — Я, видите ли, не сумасшедший.

И он вдруг так дико расхохотался, что у него перехватило дыхание. Амадис даже немного испугался, когда тот упал и, синея, а затем белея, начал кататься по земле. Тело его напряглось, но Амадис быстро успокоился, ибо понял, что это всего лишь притворство: кондуктор подмигнул ему да еще и глаз закатил. Красиво получилось! Через несколько минут кондуктор был уже на ногах.

— Со мной обхохочешься… — заверил он.

— Меня это совершенно не удивляет, — сказал Амадис.

— Да нет, попадаются и угрюмые, но это не про меня! А то ведь с таким водителем, да еще и угрюмым быть — совсем спятишь!

— А что это за шоссе?

Кондуктор посмотрел на него с недоверием:

— Как будто сами не знаете! Это дорога Дальних Странствий. Он каждый третий раз сюда выруливает.

— А куда она ведет?

— Ну вот, — сказал кондуктор. — Только я расслабился, болтаю тут с вами, понимаете ли, дурачусь, а вы тут же пытаетесь меня купить.

— Ни в коем случае! — воскликнул Амадис.

— Во-первых, — начал кондуктор, — если бы вы действительно дорогу не узнали, вы бы сразу меня спросили, где мы. Правда ведь?

Амадис молчал. Кондуктор продолжал:

— Во-вторых, раз вы дорогу узнали, значит, вы и знаете, куда она ведет… А в-третьих, у вас нет билета! — И он старательно начал хихикать.

Амадису стало не по себе. Билета у него действительно не было.

— Но ведь я могу и вам заплатить, — сказал он.

— Извините! — возразил кондуктор. — Мне-то оно, конечно, можно, но только в черте города, понимаете ли.

— Так что же мне делать? — спросил Амадис.

— А ничего.

— Но мне нужно как-то заплатить за проезд!

— Заплатите потом, — сказал кондуктор. — Может, он вас в канал сбросит. Лучше уж пусть деньги при вас останутся.

Амадис настаивать не стал и попытался перевести разговор на другую тему.

— А вы, случайно, не знаете, откуда взялось это название, «шоссе Дальних Странствий»?

Он немножко запнулся, произнося название дороги, потому что испугался, что это опять вызовет гнев кондуктора. Последний печально уставился себе на ноги, руки его безжизненно повисли вдоль тела. Поднимать он их не стал.

— Что, не знаете? — настаивал Амадис.

— Вам будет неприятно, если я отвечу на ваш вопрос, — пробормотал кондуктор.

— Нет, что вы! — подбадривающе произнес Амадис.

— Ладно… Представления не имею! Ну ни малейшего! Потому что никто не знает толком, можно ли вообще куда бы то ни было попасть, если ехать по этой дороге!

— Но хотя бы через что она проходит?

— Посмотрите! — сказал кондуктор.

Амадис увидел приближающийся столб с указателем, железным эмалированным листом, на котором белыми буквами очень разборчиво было выведено слово «Экзопотамия», нарисована стрелка и значилось сколько-то там чего-то.

— Мы что, туда и направляемся? — спросил Амадис. — Значит, в Экзопотамию можно попасть по суше?

— Конечно! — сказал кондуктор. — Нужно просто проехать вокруг и при этом не трусить.

— То есть как это?

— Потому что при возвращении всегда получаешь взбучку. За бензин-то кто будет платить? Не вы же…

— Как по-вашему, с какой скоростью мы едем? — спросил Амадис.

— Гм… К завтрашнему утру будем, — ответил кондуктор.

Где-то в пять утра Амадису Дюдю пришла фантазия проснуться, и было это весьма кстати, ибо, очнувшись, он понял, что лежит в крайне неудобном для себя положении и боль в спине причиняет ему ужасные страдания. Во рту он ощутил некоторую вязкость, что бывает, когда забудешь почистить зубы. Он встал, сделал несколько движений, чтобы вернуть конечности в нормальное положение, и приступил к гигиеническим процедурам, пытаясь при этом не попасться на глаза кондуктору. Последний возлежал между двумя сиденьями и, теребя в руках шкатулку, предавался сновидениям. Было уже совсем светло. Зубастые шины скрипели по асфальту так, как будто по радио на полную громкость пустили одни помехи. Мотор мерно урчал, зная, что что бы там ни было, а свою тарелку рыбы он, когда надо, получит. От нечего делать Амадис стал пробовать себя в прыжках в длину и, в очередной раз разбежавшись, приземлился кондуктору прямо на живот. Его подбросило вверх с такой силой, что головой он сделал в потолке вмятину, вслед за чем плавно приземлился верхом на подлокотник одного из сидений: соскальзывая вниз, его нога со стороны сиденья оказалась задранной вверх, в то время как вторая спокойно разлеглась в проходе. Именно в этот момент он разглядел в окне второй указатель — «Экзопотамия», два чего-то там, — и кинулся к звонку. Позвонил он всего один раз, но кнопку держал долго. Автобус замедлил ход и остановился у края дороги. Кондуктор к тому времени успел встать и теперь небрежно развалился на кондукторском месте сзади слева у шнурка, однако из-за боли в животе он временно потерял лицо. Амадис изящно пробежал вдоль прохода и легко спрыгнул со ступеньки автобуса, но тут же столкнулся нос к носу с водителем, который, покинув свою кабину, пошел выяснять, что случилось. И тут же накинулся на Амадиса:

— Наконец-то позвонили! Могли бы и пораньше!

— Да, — сказал Амадис. — Давно не останавливались.

— И все-таки, черт побери! — возмущался водитель. — Как возьму 975-й маршрут, так никто не звонит. Обычно так и еду до конца без остановок. Разве ж это работа?

За его спиной кондуктор подмигнул Амадису и покрутил пальцем у виска, давая тем самым понять, что спорить бесполезно.

— Может, пассажиры просто не догадываются, что остановки по требованию, — предположил Амадис, поскольку водитель явно ждал от него ответа.

Водитель ухмыльнулся:

— Догадываются… Вы же позвонили! Все это…

Он наклонился к Амадису. Почувствовав себя лишним, кондуктор без особого шума удалился.

— …из-за кондуктора, — объяснил водитель.

— А!.. — сказал Амадис.

— Он пассажиров на дух не переносит и каждый раз делает так, чтобы в автобус никто не садился. А сам он звонком не пользуется. Это я точно знаю.

— И в самом деле… — сказал Амадис.

— Он сумасшедший, понимаете? — сказал водитель.

— Да-да… — пробормотал Амадис. — Мне он тоже показался странным.

— Они там в Компании все сумасшедшие.

— Ничего удивительного.

— Но я их всех насквозь вижу, — сказал водитель. — В стране слепцов быть одноглазым значит лишь одно — быть королем! У вас, случайно, ножика не найдется?

— Только перочинный.

— Дайте!

Амадис протянул ему ножик, и водитель, раскрыв большое лезвие, энергичным жестом засадил его себе прямо в глаз. Потом он весь скорчился от боли и начал громко кричать. Амадис перепугался и побежал куда глаза глядят, прижав при этом локти к телу и высоко поднимая коленки: грех было не воспользоваться такой замечательной возможностью укрепить свою физическую форму. На его пути то тут, то там возникали заросли австралийской колючки. Он остановился и посмотрел назад. Водитель закрыл ножик и спрятал его в карман. С того места, где находился Амадис, было видно, что кровь уже подсохла. Операцию водитель провел очень аккуратно и уже успел закрыть глаз черной повязкой. В автобусе кондуктор ходил взад и вперед по проходу, и через стекло Амадис увидел, как он посмотрел на часы. Водитель снова занял свое место. Кондуктор подождал еще несколько секунд, второй раз взглянул на часы и несколько раз подряд дернул за шнурок — его напарник понял, что мест свободных больше нет, и тяжелая машина тронулась во все нарастающем гуле мотора — из-под автобуса брызнули искры. Гул постепенно начал стихать и скоро стих вовсе. Именно в эту минуту автобус скрылся за горизонтом, а Амадис оказался в Экзопотамии, не истратив на это ни одного билетика.

Он снова двинулся в путь. Надо было спешить, так как кондуктор мог и передумать, а расставаться с деньгами Амадису ой как не хотелось.

Б

Капитан жандармерии прокрался в комнату. Он был бледен как смерть (боялся заполучить пулю).

Заслышав с левого борта горн будильника, Клод Леон проснулся, чтобы прослушать то же самое еще раз, но уже с большим вниманием, после чего благополучно уснул снова. Пять минут спустя, однако, он без всяких усилий проснулся второй раз. Посмотрев на светящийся циферблат часов, он понял, что пора, и сбросил с себя одеяло. Но ласковое одеяло тут же поползло снова вверх по его ногам и нежно обвилось вокруг торса. Было темно, светлый треугольник окна еще не был различим на фоне стены. Клод погладил рукой одеяло, оно перестало дергаться и наконец позволило ему встать. Он сел поближе к краю кровати и вытянул левую руку, чтобы включить ночник, но лишний раз убедился в том, что тот стоит не слева, а справа. Тогда он протянул правую руку и, как обычно по утрам, больно ударился о деревянную спинку кровати.