Энтони Капелла - Брачный офицер Страница 3

Во время обеда Ливия увидела Энцо в группе солдат, отметив, что он, бесспорно, самый видный из них. Отметила также, что разряженные участницы конкурса красавиц пристроились поблизости, то и дело кокетливо стреляя в солдат глазками. Ловя эти взгляды, парни отвечали на них взрывами шуток, при этом красавицы притворно надували губки. Понятно, все трое Фрателли кокетничали пуще остальных. Ливия вздохнула. Теперь Энцо уж явно не заглянет к ней на кофе. Старшая, Коломба, буквально из кожи лезла перед Энцо — верней, из шляпки, дурацкой, аляповатой, украшенной стеклянными фруктами и перьями. Ну и пусть! Эта самая Коломба прилепила Ливии за ее худобу прозвище stecchetto, зубочистка. Правда, Ливия после шестнадцати немного округлилась, но до пышнотелой Коломбы ей было далеко.

Внезапно Энцо поднялся из-за стола и направился к Ливии. Она отвернулась. Энцо не остановился, но, проходя мимо, тихо сказал:

— Я ведь не ошибся тогда насчет ангела. Ведь только ангел может готовить, как ты!

— Прибереги свои комплименты для той, кто победит на конкурсе красавиц, — бросила Ливия.

Однако вопреки самой себе радостно вспыхнула, и, заметив, что взгляды Коломбы Фарелли мечут в нее молнии, не без удовольствия улыбнулась.

Как раз когда Ливия обносила гостей блюдом с ломтиками абрикосов в вине, непременным dolce[6] в завершение праздничного обеда, не обошлось без неожиданности. Между Коломбой и ее двумя сестрами, Мими и Габриелой, вспыхнула ссора. И не просто ссора: к вящему ликованию наблюдавших за ними солдат в считанные минуты она переросла в ругань, визг, таскание за волосы и царапанье. Потребовалось вмешательство самого Дона Бернардо, чтобы утихомирить воюющих. Тот встал, стукнул по столу пустой винной бутылкой, призывая к тишине, и возмущенно сказал:

— Что за бесчинство! В назидание за ваше недостойное поведение, ни одной из вас премии не присужу.

— Кому же тогда достанется премия? — послышался голос из толпы.

— Никому не достанется.

— Но если никому, выходит, ничья? Значит, все, кто участвовал, выиграли? — заметил тот же голос.

Безупречная логика вызвала гул одобрения.

— Тогда я вручу премию… — взгляд Дона Бернардо обвел всю террасу и остановился на Ливии. — Я присужу премию той, кто действительно этого заслуживает, благодаря кому у нас сегодня такой восхитительный обед.

Этого еще не хватало. Участвовать и не выиграть было бы куда как скверно, но не участвовать и выиграть, потому что священник разозлился на сестер Фарелли, крайне унизительно. Да и Коломба такое никогда Ливии не простит.

Видно, та же мысль, хоть и с опозданием, пришла на ум и Дону Бернардо, и он слегка дрогнул, увидев, как сердито сдвинула брови Ливия.

— М-гм… Э-э-э…

Тут поднялся Энцо.

— Это он про Пупетту, — выкрикнул он, — она же просто чудо природы. Из ее ведь молока этот замечательный сыр бурата!

— Вот именно! — облегченно подхватил Дон Бернардо. — Да, я имею в виду Пупетту. Где же она?

Заслышав свое имя, Пупетта выглянула из-за угла террасы, за которым, стоя, как раз соображала, не уподобиться ли ей козе и не сжевать ли солдатскую пилотку.

Кто-то выкрикнул:

— Viva[7] Пупетта!

Выкрик был подхвачен общим гулом одобрения, все захлопали в ладоши. Сестры Фарелли поправили на головах шляпки и снова принялись кокетничать с солдатами. В конце-то концов проиграть буйволице совсем не зазорно.

Глава 2

После обеда пошли в ход и кастаньеты, и аккордеон, как бывало всегда в праздничный день. На таммурро, похожем на громадный тамбурин барабане из натянутой козьей кожи, кто-то, точно поддразнивая, принялся негромко выстукивать, зажигательно, ритмично, и все от мала до велика пустились в пляс. Дети плясали с дедушками и бабушками; маленькие девочки учились движениям, примостившись ножками поверх дедовских ботинок; матери кружились, придерживая у груди младенцев. Ну а солдаты, как и участницы конкурса, то и дело выставлялись друг перед дружкой, девушки грациозно извивались, юноши щеголяли всякими акробатическими вывертами.

— Занятая, станцуешь со мной тарантеллу? — спросил Энцо, когда Ливия с кучей грязных тарелок проходила мимо.

— Еще чего! Сплетен не оберешься. Кстати, хватит обзываться. Меня Ливия зовут.

— Значит, Занятая уже не Занятая?

— Как видишь.

— Ага, — рассудительно заметил Энцо, — если Занятая не Занятая, значит, у тебя есть время присесть и выпить со мной кофе.

Ливия улыбнулась — и вернулась, и присела.

— Спасибо тебе за Пупетту.

— Не за что. Она и впрямь лучшая корова на этом конкурсе.

Младшая сестра Ливии Мариза, многозначительно улыбаясь, принесла им две чашечки эспрессо. Едва она отошла, Энцо взглянул на Ливию своими огромными черными глазами и уже без смеха спросил:

— Скажи, Ливия, что ты думаешь о своем будущем?

Никто и никогда прежде не задавал ей такого вопроса. Застигнутая врасплох, — она-то решила, что они будут болтать о всяких пустяках, — Ливия ответила вопросом на вопрос:

— А разве у меня есть выбор?

— У каждой девушки есть, — сказал Энцо. — Особенно у такой красивой, как ты. Должно быть, найдется немало охотников всерьез за тобой приударить.

Слышать такое было приятно, но Ливия виду не подала. Ей всегда были ненавистны ужимки и взвизгивания Коломбы всякий раз, если кто из мужчин выказывал ей знаки внимания.

— Охотников хватает, — бросила она. — Только все не в моем вкусе. Да и выбрать мужчину в мужья это одно, а определиться в жизни это совсем другое. С кем ни сведет судьба, я должна быть ему в доме хозяйкой и ему готовить.

— Тогда тебе непременно надо выйти за того, кто тебя любит, — сказал Энцо.

— Наверное… — бросила Ливия рассеянно. Не об этом она вела речь. Попыталась объяснить: — Здесь-то в ресторане я уж привыкла готовить сразу для многих. А выйду замуж, верно, будет не так.

— Ага, — сказал он. — Теперь понятно, почему ты так и норовила меня отшить. Ты не хочешь замуж, потому что тогда придется отсюда уехать.

— Может, и так, — повела плечами Ливия.

Удивительно, как быстро он ухватил.

— Вот и я не собираюсь жениться, — сказал парень, подсев к ней поближе. — Только причина другая, я как раз хочу уехать, а если женюсь, придется из армии уйти и жить дома с женой, как мой старший брат Риккардо.

— Ну, надо же! — прыснула Ливия. — Познакомиться не успели, и уже уверяем друг дружку, что жениться — это не про нас!

— И мне тоже удивительно, — сказал Энцо, тряхнув головой. — Даже в мыслях не было присматривать себе кого-нибудь. Правда, если встретишь верного человека, никак нельзя упустить случай. — Он потянулся, взял ее за руку. — А такой чудесной девушки, как ты, Ливия, я еще не встречал.

Услышь она такое от кого-либо из парней, которых обслуживала в остерии, Ливия бы непременно подняла его на смех. Но сейчас жаркая волна от шеи обожгла ей щеки.

— Ага, покраснела! — воскликнул он радостно. — Добрый знак. Как говорится: заставишь девушку краснеть, смеяться или плакать, значит, сможешь и…

— Знаю, знаю, — прервала она его. — Обойдемся без скабрезностей.

Но, сказав это, вдруг представила себя с ним вдвоем в постели и снова залилась краской.

— Постой! — Он вскочил с места. — Я хочу у Альберто Спенцы ленту тебе купить.

И поспешил к молодому толстяку, прохаживавшемуся среди солдат. Ливия видела, как Энцо протянул толстяку монету. Тот бросил косой взгляд на Ливию, потом распахнул пиджак, выставив дюжину желтых и красных лент. Господи, думала Ливия, пусть Энцо выберет красную, красное так идет к моим волосам. И была как дурочка счастлива, увидев, что парень идет к ней через площадь с длинной, свисающей меж пальцев красной лентой.

— Это тебе, — сказал он, протянув ей ленту с поклоном, одновременно щелкнув каблуками и козырнув.

Тут с пастбища за домом послышалось скорбное мычание Пупетты.

— Спасибо, — сказала Ливия, принимая ленту и подвязывая волосы. — А теперь — все, занята я.

Энцо сдвинул брови, заглянул ей в глаза, потом внимательно оглядел Ливию со всех сторон.

— Не может быть, Занятая. С виду ты ведь пока еще Ливия.

— Пора доить Пупетту с Пришиллой, — сказала Ливия.

— Я вызываюсь помочь!

— Только не воображай себе ничего такого! — пригрозила она. — Подарил ленту, это вовсе не значит, что я захочу с тобой целоваться.

— Слово солдата, обещаю ничего такого себе не позволять!

— Гм! — отозвалась Ливия.

Ее нисколько не удивило, что едва они оказались вдвоем в сарае, Энцо попытался-таки ее поцеловать. Но так как Ливия втайне надеялась, что это случится, она позволила ему на мгновение себя обнять и даже коснуться языком ее языка, при этом чуть не задохнулась от наслаждения, но все же оттолкнула его с силой, бросив: