Надежда Васильева - Под созвездием Кассиопея Страница 3

Терпеть не мог Федьку-гитариста, который жил на другом краю поселка. Многие девчата на селе сохли от любви к нему. Мальчишки за честь считали пройти с гитаристом рядом. А Виктор даже голоса его слышать не мог, хоть Федька никогда не делал ему ничего дурного. Случалось и обратное: вроде бы видел человека впервые, а ощущение было такое, словно все в нем до боли знакомо и любимо. Вот что это?

Мария и Карри должны были приехать через несколько дней. В свои планы по поводу покупки «Кассиопеи» Виктор решил до поры до времени сестру не посвящать. Давно уж усвоил: не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. А вот Саньку пусть поучит говорить. Почему-то был уверен, что у Марии это получится. Нужно только оставить их вдвоем. А потому решили со Светланой отвезти Карри на матч по хоккею в знаменитый Ледовый дворец спорта. Мария как-то говорила, что до хоккея Карри сам не свой.

Сестра очень обрадовалась этой затее. После дальней дороги она чувствовала себя неважно и с удовольствием осталась дома с племянником. А когда поздно вечером они вернулись домой, застали Марию всю в слезах. Санька мирно спал. На все вопросы сестра, как партизан, твердила одно: «Все хорошо. Просто устала с дороги». Но мысли ее были где-то далеко, и во взгляде сквозила такая боль, что у Виктора внутри все перевернулось. Может быть, дело в Карри? Мария не любит его? Да-да, конечно, ведь он, Виктор, чувствовал это, догадывался… Чего греха таить, многих знакомых удивляло то, что Мария вышла замуж за иностранца. Для Виктора, который хорошо знал взгляды и вкусы сестры, это было еще большей загадкой. Однако спрашивать Марию об этом не решался. В юности они с сестрой были довольно откровенны. Но потом она как-то разом повзрослела и закрылась. Что случилось? Понять не мог. Чувствовал во всем этом какую-то тайну, к которой прикасаться было нельзя! И отступился: своих «тараканов» полно!

На другой день Саньке на кухне был устроен «подпольный допрос».

— Ты вчера слушался Марию?

Сын кивнул.

— А почему она плакала?

Этого Санька не знал. И удивленно вытаращил глазенки на отца.

— Наверное, ты ее обидел! — попутал бес Виктора. Это был запрещенный прием. И он тут же раскаялся, но было уже поздно. Санька пулей выскочил из кухни, подбежал к Марии и стал с тревогой заглядывать ей в глаза. Мария закрыла лицо руками. Плечи ее мелко вздрагивали. Сначала Виктору показалось, что сестра смеется, но между пальцев у нее вдруг просочились слезы. Растерянный взгляд малыша метался по лицам взрослых. А Мария все продолжала всхлипывать. Тогда Санька принялся гладить ее по голове, приговаривая: «Пай! Пай! Пай!» Но и это не помогало. Мария никак не отнимала рук от заплаканного лица. И тут малыш… протянул ей свою соску! Со стороны это выглядело так забавно, что даже они со Светланой не смогли сдержать улыбки. А Карри закашлялся в приступе громкого хохота. В ответ на его смех Санька закричал, затопал ногами. Крик его был таким истошным и пронзительным, что кот Барсик опрометью кинулся к входной двери. А Санька забился между шкафом и стенкой, да еще заткнул уши пальцами, чтобы не слышать голоса Карри. Вызволить его из угла было нелегко. Стоило взрослым приблизиться, как Санька поднимал истошный рев. Тогда Мария глазами попросила всех выйти из комнаты. Через некоторое время за дверью раздалось ее тихое пение: «Кто тебя выдумал, звездная страна?..» Понемногу Санькин плач перешел в тихое прерывистое всхлипывание, а еще через некоторое время в комнате, наконец, воцарилась тишина. Санька уснул. Но спал беспокойно. То испуганно вскрикивал, то жалобно постанывал. Его головенка моталась по подушке так, словно он был не в кроватке, а в каюте во время сильной качки. Малышу явно снилось что-то тревожное. Да вот только что?

Александр

— Эй! Хозяин! К тебе гости! Сойди на берег, разговор есть!

Голос показался очень знакомым. Александр возился с мотором. Не спеша вытер масляные руки ветошью, выглянул в иллюминатор. На пирсе стояли двое. Одним из них был начальник их цеха, Петрович. Что это его принесло?! Какая нужда? Парня, который стоял рядом с Петровичем, он видел впервые. На вид ему было около тридцати. Карие глубоко посаженные глаза разглядывали яхту с какой-то настороженной усмешкой. С чего бы вдруг он им понадобился в столь поздний час? Поднялся по трапу, перешагнул леерные стойки, легко спрыгнул на деревянный настил.

— Привет, Петрович! — Обменялись рукопожатиями.

— Знакомься. Николай, мой сосед по даче. Помогает мне дом обшивать. На все руки мастер.

— Ну, будет тебе, Петрович, перехвалишь, — исподлобья щупая Александра прищуренными глазами, по-свойски оборвал Петровича парень. — Он про каждого так говорит…

— Дело у нас к тебе «на сто тысяч». У Николая сетки в озере остались. А мотор на катере сдох. Может, ты поможешь?

— Нет, Петрович, прости, не могу. Я завтра яхту на берег ставлю.

— А ты не торопись. До белых мух, говорят, еще далеко. Осень нынче затяжная, — уговаривал Петрович.

— Нет, не могу. Слыхал и другие прогнозы. Попросите тех, у кого моторки.

— Да уж многим кланялись! — зло сплюнул в сторону Николай. — Не берутся. Помоги, друг, не откажи! — И хоть голова парня при этом заискивающе пригнулась, в голосе его Александр уловил какое-то явное раздражение. — Да и, если честно, место свое не хочу показывать. Ты-то, знаю, рыбой не промышляешь. Улов пополам поделим. Петровича угостим. Может, и лосось попадет. Ну, как? По рукам?

— Сказал же, не могу, — глядя себе под ноги, твердо повторил Александр. — К тому же у меня с крановщиком договоренность. — И развел руками, дескать, не обессудьте. Принялся, было, прощаться, но Петрович взмолился:

— Да помоги ты человеку, Александр! Научит и тебя рыбацкому ремеслу. В жизни пригодится. Может, и на пару промышлять будете. Все какая лишняя копейка!

А парень так и давил его глазами. Дай волю — прижал бы в угол и стал махать факелом перед лицом.

— Пошли, Петрович! Ну, его! Не на коленях же стоять! Пусть он когда-нибудь к тебе обратится!

— В общем-то, Николай прав, — не очень уверенно подхватил Петрович. — Я ведь всегда тебе, Александр, навстречу шел. Вспомни! Поможешь Николаю, три дня отгулов дам. Займешься своей яхтой, пока морозы не подступили. Ну что тебе стоит? Не семеро по лавкам. Завтра, в субботу, туда отправитесь, заночуете в его сторожке да в воскресенье обратно.

— Ой, Петрович, за жабры берешь! — покачал головой Александр. И тут же попался на крючок. Почувствовав слабину в его голосе, мужики уже с него не слезали.

— Видит Бог, ведь первый раз тебя прошу! — настаивал Петрович.

— Я кран тебе сам лично в понедельник пригоню! — бил себя в грудь парень.

— Ладно, — хмуро кивнул Александр. И, взглянув на Николая, бросил: — Приходи завтра к восьми утра. Твоя взяла.

— Вот и ладненько! — пропел парень, при этом глаза его как-то хищно вспыхнули.

— Спасибо, дружище! — поднял руку над головой Петрович. — И не только от меня, но и от мастера нашего, от Елены свет Ивановны. Она супругой Николаю приходится.

И хоть при этих словах внутри у Александра предательски ёкнуло, виду не подал. Тоже поднял руку в ответ и быстро спустился в каюту.

Руки привычно подтягивали форсунки дизеля, а из головы не выходило: «Вот это встреча! К добру ли? Неужели Петрович заложил? Да нет, не может быть. На трепло не похож. В чужие дела носа совать не будет!»

Дома уткнулся в телевизор. Шел какой-то фильм. Он тупо и безучастно смотрел на экран. И даже не переключал каналы, когда появлялась назойливая реклама, хоть, что-что, а уж рекламу терпеть не мог! За кем-то гнались, в кого-то стреляли, что-то взрывали, а у него в голове звучал голос Лены: «Сашенька, милый, поверь, не люблю я его! Опостылел он мне! Никаких чувств у нас давно нет. Одна обязанность: дочку вырастить да выучить!» Он стоял как истукан, а она, обхватив его шею руками, осыпала поцелуями побледневшее лицо. Крепко взял ее за руки:

— Лена! Успокойся, прошу тебя! Сюда могут войти.

— Ты боишься, да? Боишься?! Не может быть, не верю! Ты не трус!

— Она явно была не в себе. Схваченные заколкой волосы рассыпались по плечам. По щекам текли черные от туши слезы.

— Я боюсь за тебя! Пойми! — выдохнул он.

— А мне плевать на всех! Я люблю тебя! Ну, поцелуй меня, хоть раз, и я уйду!

Он нежно коснулся ее губ, провел рукой по голове.

— А теперь иди, прошу тебя!

Совсем нежданно, словно побитая собака взвизгнула пружина открывшейся двери. На пороге «служебки» стоял Петрович.

Лена не оборачивалась, только замерла, прижав палец к губам. Он тоже молчал. Смотрел на начальника спокойно и выжидающе. Тот крякнул да так задом и вышел. Дверь сердито захлопнулась. Лена бессильно опустилась на табурет.

— Если муж узнает — убьет! И тебя, и меня! Он такой!