Александр Смоленский - Заложник Страница 3

– Охранника хотели допросить, но выяснилось, что на следующий день после смены он исчез, – подал голос еще один член следственной бригады. – Осталась только короткая запись в журнале на вахте. И то ее обнаружили только после исчезновения охранника. Буквально час назад.

– Как исчез? – встрепенулся Смирнягин, «сфотографировав» при этом реакцию начальника УВД.

Тот в буквальном смысле воды в рот набрал и, набычившись, топил глаза в очередном стакане минералки.

– Да никуда он не исчез. В отпуск уехал, – попытался внести ясность оперативный дежурный по УВД. – А запись, вот она: «20.30 19 октября член следственной бригады из Москвы с сопровождающим из УВД области предъявил служебное удостоверение и потребовал вскрыть квартиру. Цель – проведение следственного эксперимента». Поскольку на посту не было списка, кому разрешен доступ на объект, постовой принял самостоятельное решение согласно предъявленным ему документам. Это мое предположение.

– Как здорово получается! – Смирнягин уже не сомневался, что дело нечисто. – Товарищ генерал, требую проведения служебного расследования. Случайных совпадений не бывает. Подозреваю, что уехавший в отпуск охранник имеет прямое отношение к происшедшему.

Куценко нехотя согласился.

«То ли этот боров боится за свою шкуру, то ли дело гораздо серьезнее, – с явной неприязнью подумал о генерале московский полковник. – Буду докладывать в Москву», – решил он.

Генерал Куценко действительно дико боялся за свою судьбу. Ведь он лично допросил охранника Пестова, как только узнал о заявлении жены покойного губернатора.

Тот не моргнув глазом доложил, что вечером на его пост в подъезде, где квартировал покойный губернатор, явился человек, который предъявил удостоверение офицера ФСО, от чего охраннику стало совсем худо, и, забрав ключи от губернаторской квартиры, велел язык держать за зубами, а утром подать рапорт об отпуске по семейным обстоятельствам. Фамилии охранник не разглядел.

«И чтоб духу моего в двадцать четыре часа здесь не было, сказал он мне», – с явно затаенной обидой постоянно униженного человека закончил свое объяснение охранник.

– Вот и выполняй, – ничего не поняв, а точнее, мгновенно осознав, что произошло необъяснимое и непоправимое, скомандовал генерал. – И чтоб духу твоего не было, – зло, со всей силой своей измученной алкоголем и трусостью души повторил генерал фразу, так оскорбившую охранника.

– Как, кстати, он выглядел?

– Кто выглядел? – не понял охранник.

За плечами у него была неполная семилетка районной школы, что даже в собственных глазах делало его совсем никчемной по жизни личностью.

– Ну, этот, как ты сказал, твой коллега из охраны ФСО?

– Скажете тоже, товарищ генерал, коллега! Я сутки через трое в подъезде вахту несу, у батареи задницу грею, а он, поди, в Кремле по одним и тем же с Президентом паркетам гуляет. Молодой этакий хлюст, светловолосый и в светлом плаще. У нас такой только на сыне губернатора я и видел. Когда он как ветер мимо меня пролетал в подъезде. Ни здрасьте тебе, ни до свидания…

– Хватит ныть, – резко оборвал словесный понос охранника Куценко. – Давай в отпуск съе…вай. Иначе я ломаного гроша за твою жизнь не дам, – ясно нарисовал дальнейшее развитие событий генерал. – Свои же в камеру и упекут. Или в металл заварят.

Он не хуже московского полковника понимал, что кто-то серьезный играет против официального расследования. И что не с его провинциальными мозгами разгадать этот ребус.

Но если Смирнягин может позволить себе решать его, то генералу надо думать о том, как усидеть после случившегося на должности. Поэтому и «отважился» скрыть от следствия показания охранника.

Глава 4

Совещание, состоявшееся накануне вечером, увы, ничего не дало, констатировал Смирнягин. Он быстро взлетел на второй этаж, где ему был выделен персональный кабинет, и принялся сочинять докладную.

Суть докладной основывалась на анализе выводов экспертов по направлениям «рыба» и «золото», которые сводились, грубо говоря, к одному: сажать всех надо было давно, включая губернатора, московских и местных чиновников.

Далее шли поручения московским следователям по разработке выявленных фактов по подозрению ряда официальных лиц в должностных преступлениях.

Затем излагались известные факты происшествия с проникновением воришек в опечатанную квартиру, проявленной халатности генералом Куценко и его подчиненными. Слово «халатность» начальник следственной бригады поставил под сомнение. «Или умысел», – хотел добавить он, но не сделал этого.

Звонок телефона оторвал Смирнягина от процесса сочинительства.

– Товарищ полковник, – услышал он бодрый голос оперативного дежурного. – Телефон, который вы мне дали давеча, – это квартира.

– А ты думал, что совет министров? – Полковник, признаться, так ушел в размышления над докладной, что забыл о своем поручении связать его по телефону с Москвой.

В трубке раздался женский голос.

– Это вы, Валентина Сергеевна?

– Да, я. А кто говорит? Голос знакомый, но что-то не признаю.

– Смирнягин Александр Васильевич, если еще помните такого.

Полковник живо представил высокую статную Валечку, жену своего школьного товарища, которая еще на заре их общей юности предпочла ему круглого отличника Леню Мацкевича. Теперь он был крупной фигурой в ФСБ, тоже в звании полковника. Только одно название его должности чего стоило – начальник аналитической группы!

«Чины чинами, а мою любовь, стервец, увел. А я как жил бобылем, так им и умру, – горько подумал Смирнягин. – Моя семья – попутчики в купе и самолете. А любимая женщина – та, которая подносит чай и кефир в гостиничном буфете».

– Я, Валюша, кто же еще? Конечно я. Других Смирнягиных в твоем сердце больше, наверное, не имеется? – засмеялся он в трубку.

– Ой, Александр Васильевич, не узнала! Думаю, кто же в такую рань звонит?!

«Да и этого Смирнягина в ее сердце тоже не имеется. – Он поймал себя на мысли, что подумал об этом абсолютно равнодушно. – Что поделаешь, годы лечат болезни. Особенно амурные».

– Валюш, я звоню аж с Дальнего Востока. Так что коротко. Твой, поди, еще спит. Когда проснется, пусть срочно отзвонит мне на мобильный. Очень, понимаешь, срочно нужен. А тебя целую. Вернусь в Москву – приду на твой фирменный бефстроганов. Лады?

Он положил телефонную трубку на рычаг. И еще раз подумал о том, что вся эта история, о которой он только что изложил в инстанцию свои мысли, далеко не так проста. И явно не похожа на уголовную. Скорее дело пахнет политикой. И тут ему нужен Мацкевич. Хотя бы его совет.

Не успел Смирнягин вернуться к докладной, как первый раз за командировку ожил его мобильный телефон.

Кроме как Мацкевичу, звонить было некому.

– Проснулся? – не дожидаясь первой фразы с той стороны, весело закричал в трубку Смирнягин.

– Ты бы для приличия спросил, кто звонит в такую рань.

– Это у тебя в Москве рань, а у нас здесь к ужину дело идет.

– Ладно. Будем беречь твои деньги. Или эмвэдэшные, не знаю, кто там у вас за что платит. Ты что, командирован по делу убиенного губернатора?

– Так точно, товарищ полковник! Сейчас как раз рапорт в ГУВД составляю. И чем дальше во все влезаю, всё больше начинаю понимать, что, как бы помягче выразиться…

Мацкевич по тому, как замолчала трубка, уловил, что там, на другом конце провода, его однокашник, обычно скорый и точный на слова, как раз сейчас эти самые слова и подбирает.

Трубка вновь ожила:

– …Словом, мне кажется, что «не по Сеньке шапка». Здесь такие интересные повороты. Вот я о тебе и подумал. Насчет совета…

– Ты не поверишь, Васильич, но я теперь тоже в деле по твоему персонажу. Правда, совсем с другой стороны. Как раз, может, именно с той, которая тебе непонятна. Ты что там замолчал?

– Ecute en repite, что в переводе с французского означает «слушаю и повторяю». А на самом деле дивлюсь своей проницательности.

– Ну да, если себя не похвалишь… Только ты, Васильич, не дуйся, если я тебе ничего по делу пока не скажу. Странно, все очень и очень странно…

Что и говорить, Смирнягина раздосадовали слова приятеля о том, что в свои дела тот его посвящать не будет. «Можно подумать, что у нас здесь совсем мягкие мозги», – на какое-то мгновение неприязненно подумал он.

– Так что мне делать? – Смирнягин первым прервал затянувшееся молчание. – Может, в твой адрес мою бумаженцию перебросить?

– Ни в коем случае! Пойдет по инстанции, а дело с тремя грифами, – строго сказал Мацкевич. – Слушай, а не мог бы ты на денек-другой выскочить в Москву? Хочешь, я организую?

– Было бы неплохо. Бумага не все стерпит.

– Ну и отлично. Ждите указаний, товарищ полковник.

Глава 5

Через день рано утром полковник Смирнягин приземлился в аэропорту Домодедово. Он легко нашел черного цвета «Волгу», которую за ним прислали из ФСБ, и скомандовал водителю трогаться.