Ирина Волчок - Прайд окаянных феминисток Страница 3

— Почему Бэтээр? — растерялась эта тетя Наташа. — Это имя такое? Извините…

— Ну да, только сокращенное, — объяснила Пулька. — Борисов Тимур Романович. Бэ-Тэ-эР. Правда, здорово? Бэтээр, это тетя Наташа.

Пулька вдруг принялась бесцеремонно стаскивать с этой тети Наташи косынку, очки, отобрала и отдала Бэтээру ружье: «Подержи», — и принялась было расстегивать пуговицы линялого полосатого халата, но тут эта тетя Наташа опомнилась, стала отбрыкиваться, запахивать полы халата, отбирать у Пульки косынку… При этом покраснела, как маков цвет. Эта тетя Наташа лет на десять, наверное, моложе Бэтээра. А все эти надменные котята, Пулькины подружки, моложе его лет на двадцать. И хоть бы одна хоть бы раз в жизни назвала его дядей Бэтээром … то есть дядей Тимуром, конечно. А эта тетя Наташа суетилась, застегивая пуговицы, отворачивалась от него, и приговаривала почти паническим голосом:

— Полина, ну что ты как маленькая… Как тебе не стыдно… Отдай очки… Отдай ружье… Где ружье? Бэтэ… то есть Тимур Романович, давайте ружье, оно тяжелое… Вы меня простите, я вас действительно за другого приняла. Чуть не выстрелила. Ой, как неудобно… И обругала ни за что… Полина, отдай платок… А, вот он. Ф-ф-фу, извините ради бога, сегодня я весь день злая, даже самой противно, а успокоиться никак не могу, все этого подонка жду… Пойдемте в дом?

И это она только что чуть не выстрелила в него из охотничьего ружья? И это она, судя по реакции старых мухоморов, уже стреляла в кого-то еще? Причем — ни разу не промазала. И это она, судя по ее словам, собирается еще в кого-то стрелять?

— Тетя Наташа, чего ментам делать? — заорал со стороны развалюхи веселый голос.

Чучело… то есть эта тетя Наташа оглянулась на дом, и Бэтээр оглянулся — из-за угла выскочила девчонка лет пятнадцати-шестнадцати, не поймешь их нынче, все крупные, здоровые, взрослые, а повадка щенячья. Девчонка прыгала, размахивала руками, мотала длинной и толстой белой косой… Переживала. Да нет, лет двенадцать-тринадцать, наверное, Пулькина ровесница, только крупная очень.

— Ментам пока отбой, — сказала эта тетя Наташа.

И сказала, вроде, негромко, и до девчонки с косой было, вроде, не близко, но та как-то услышала, поняла, энергично закивала головой и исчезла за углом развалюхи.

— Тетя Наташа, куда близнецам теперь? — заорал тот же самый голос совсем с другой стороны, от дома через улицу.

Бэтээр оглянулся — у дома на противоположной стороне улицы прыгала, размахивала руками и мотала косой та же самая девчонка.

— Близнецы пусть покараулят еще, — опять негромко сказала тетя Наташа, и опять девчонка ее поняла, и опять закивала, и исчезла в зарослях сирени у забора.

— Тетя Наташа, можно, я с вами побуду? Немножко… — совсем тихо сказал голос прямо за спиной Бэтээра.

Он оглянулся, ожидая увидеть все ту же прыгучую девчонку с косой, но девчонки за спиной не было, вообще никого не было, а вот это было уже гораздо более странным, чем все, что происходило здесь до сих пор.

— Конечно, Любочка, — ласково сказала тетя Наташа, и заулыбалась, глядя мимо Бэтээра, и даже руки протянула зовущим и ожидающим жестом. — Иди сюда. Не бойся, дядя Бэтэ… дядя Тимур с нами, он очень хороший, смотри, какой он сильный, он тебя в обиду никому не даст, он очень смелый и добрый…

Бэтээр ошеломленно уставился на эту тетю Наташу, совершенно не понимая, перед кем она раскрывает его светлый образ, а главное — когда это она успела так хорошо его изучить. И Пулька, которая все время вилась вокруг тети Наташи, сейчас тоже смотрела мимо него, сияла, кивала, наконец уцепилась за его руку и гордо сказала:

— Это мой брат. Бэтээр. Кого хочешь уроет. Одной левой.

Ага, понял Бэтээр, это она характеристику, которую дала ему тетя Наташа, так дополняет. Он опять оглянулся на то место, куда смотрели Пулька и тетя Наташа. Ничего там не было — клумба и клумба, и цветы не очень высокие, самое большее — ему по колено, правда, шапки соцветий плотные, сидят густо, даже местами перекрывают друг друга. Но все равно — в этой клумбе никто, кроме кошки, не сможет спрятаться…

И вдруг клумба шевельнулась, стала расти посередине, и среди цветов возникла девочка. Совсем маленькая, прямо Дюймовочка. На голове Дюймовочки сидел огромный венок из тех же плотных соцветий. Дюймовочка осторожно вышла из клумбы, остановилась перед Бэтээром, задрала голову и пристально уставилась ему в глаза. Лицо, руки и ноги у Дюймовочки были сплошь покрыты страшными синяками, уже желтеющими по краям. Господи помилуй, да что ж это с ребенком произошло?!

— Любовь, — серьезно сказала Дюймовочка и протянула Бэтээру тощенькую ручку. — Фамилии у меня нет. Я одинокая.

Он осторожно взял ее ручку в свою ладонь, присел на корточки и так же серьезно представился:

— Бэтээр. Или Тимур. Или дядя Тимур. В общем, зови меня как хочешь. У меня имен — как собак нерезаных. И фамилия есть. Но разве в этом дело? Я тоже практически одинокий.

— Ну вот еще, — недовольно сказала за его спиной Пулька. — А я? У тебя я есть!

Он хотел ответить что-нибудь в том смысле, что в свете ее последних выходок с этим утверждением можно очень даже поспорить, но одинокая Любовь опередила его. Она как-то очень по-взрослому, снисходительно и понимающе улыбнулась едва заметно, качнула своим монументальным венком и ответила вместо него:

— Это совсем другое дело. У меня тоже всех много есть. И тетя Наташа, и ты, и Вера-Надя, и бабушка Настя… Это совсем другое дело.

— Тебе сколько лет, одинокая Любовь? — Бэтээр с изумлением смотрел на эту молекулу, которая оказалась средоточием всей мудрости мира. Кажется, за последние полчаса он наизумлялся на пол жизни вперед.

— Скоро будет шесть лет, — с тихой гордостью сказала одинокая Любовь. Подумала и добавила спокойно: — Если доживу, конечно.

— Любочка, иди ко мне, — ласково позвала тетя Наташа. — Что мы все какие-то глупости говорим и говорим. Пора гостя чаем поить, а то что человек о нас подумает?

— Бэтээр плохо не подумает, — сказала одинокая Любовь, поулыбалась Бэтээру взрослой понимающей улыбкой и понесла свой венок мимо него к тете Наташе. — Тетя Наташа, меня не надо на руках носить, Сегодня у меня ничего не болит, честное слово, я не обманываю.

Наверное, все-таки обманывала. Шла она медленно и осторожно, но все-таки заметно прихрамывала. Бэтээр заметил, как эта тетя Наташа смотрит на Любочку, а она заметила, что он заметил, нахмурилась, беспокойно шевельнулась, повертела головой, оглядываясь, и, по обыкновению, не очень громко сказала:

— Вера-Надя, давайте-ка сюда. У нас гость.

— Иду! — крикнула девчонка с косой из-за дома, вывернулась из-за угла и поскакала к ним.

— Иду! — крикнула та же девчонка с другой стороны улицы, вынырнула из зарослей сирени и тоже поскакала к ним.

Подбежали обе одновременно, встали рядом за спиной тети Наташи, уставились на Бэтээра веселыми светлыми глазами, явно ожидая его изумления или чего-нибудь в этом роде и заранее гордясь впечатлением, которое сейчас на него произведут. Нет уж, хватит на сегодня впечатлений, не будет он изумляться. Просто близнецы, никакой мистики. Хотя, вообще-то, не просто близнецы. До такой степени близнецы, что даже коленки у них одинаково сбиты — у каждой на левой коленке ссадина, замазанная зеленкой. Абсолютно одинаковые ссадины, и абсолютно одинаково замазаны. Близнецы заметили его взгляд, решили, что все-таки произвели впечатление, и рассиялись торжествующими улыбками. Что, конечно, уже было явным перебором — левый резец у каждой был чуточку сколот сбоку. Совсем небольшие сколы, но совершенно одинаковые. Ладно, убедили, — молча согласился Бэтээр. Произвели впечатление, ладно. Если, конечно, это у него просто в глазах не двоится.

— Справа от меня Вера, слева — Надя, — сказала тетя Наташа, не оглядываясь. — Мои племянницы. Девочки, это Тимур Романович.

Племянницы переглянулись, хитро ухмыльнулись, быстро покружились за ее спиной, несколько раз поменявшись местами, и опять замерли, таращась на Бэтээра весело и ожидающе. Если они действительно поменялись местами, то, на взгляд Бэтээра, все равно ничего не изменилось.

— Ничего не изменилось, — вслух подтвердила его впечатление тетя Наташа, так и не оглянувшись. — Справа — Вера, слева — Надя. Все время пытаются меня с толку сбить… Вера-Надя, принесите воды и поставьте чайник. Полина, вытри большой стол как следует и постели клетчатую скатерть. Вынь синенький сервиз… Любочка, ты не поможешь Полине чашки расставить? У тебя это особенно красиво получается…

— Нет! — торопливо сказал Бэтээр. — Какой чай? И так пол дня потерял! У меня сегодня работа срочная, а я разыскивать должен эту… Полину должен разыскивать! До инфаркта доведет, ей богу… Сколько там?.. Четвертый час уже! А? Что я должен думать?