Эдуард Лимонов - Анатомия героя Страница 3

ВОЙНА — НЕРВНАЯ РАБОТА. Доктор Зоран Станкович и его ассистент, на руках обоих медицинские белые перчатки, переворачивают гнилой труп старухи, дабы я мог его лучше рассмотреть. Труп ужасен: гнилой и одновременно обожженный, пальцы руки сожжены до кости. Труп имеет номер: 1-431… Трупы, все ярко окрашенные и неприличные, всегда неприличные. Сексуальные органы мужчин, как жалкие разорвавшиеся оболочки воздушных шаров, прилипли в паху.

ВОЙНА — ЗАНЯТИЕ СТРАШНОЕ, ПОХАБНОЕ, СТЫДНОЕ. За два часа в "Центре опознания трупов" можно больше понять о человеке, чем за десятилетия мирной жизни… Солдаты в парамедицинских зеленых халатах поверх форменных хаки-бушлатов сгружают с прицепа трактора мешки с останками. Рослый лысый доктор в ярко-оранжевом комбинезоне словно космонавт, содрав с рук перчатки, моет руки под ледяной струёй из грузовика-цистерны. Группа солдат, покончив с трупами, движется к бараку-офису согреться у железной печки… и хохочут вдруг чему-то солдаты! И это нормально. Война — безумна. На войне человек немедленно становится безумным. Огромная масса нормально безумных мужчин в холоде, в грязи, среди трупов, залпов, развалин в огне, сталкивается с враждебной массой мужчин. Одна толпа безумцев противостоит другой толпе…

ВОЙНА — ПРАЗДНИЧНА. Празднична, как атмосфера гигантского спортивного мероприятия на открытом воздухе, на случайном, часто не подходящем пейзаже. Мужики-солдаты улыбаются друг другу, шутят, хохочут, крепко ругаются матом, если ситуация трудная. Но нет этой молчаливой грусти, которая заполнила большие города Европы, России, Америки. Общая для всех смерть делает солдат братьями. На всех «моих» войнах без исключения общество солдат принимало меня как брата, близко и сразу, что невозможно в мирной жизни. Так как одетый в их форму я делил с ними смерть. Пули, а тем более мины врага, не могут, да и не хотят отличить писателя Лимонова от солдат. Солдаты хохочут, ругаются, чтобы спугнуть страх? Чтобы спрятать страх? Не так важно. ВОЙНА ДАЖЕ СМЕШНА порой. Июльское воскресенье 1992 г. в Приднестровье, недалеко от Дубоссар, по дороге на Кошницу. Покой и тишина. Несколько казаков даже спят полуодетые на одеялах под вишнями. В то время как на соседней позиции — стреляют с обеих сторон. Спрашиваю у командира, есаула Колонтаева: "Почему?" — "Два румына (так называют солдат кишиневской Республики Молдова в Приднестровье) приходили к нам через фронт прошлой ночью. Принесли четыре канистры вина. Просили не стрелять сегодня. Они там празднуют свадьбу. Потому и тихо".

В Крайине, на передовом посту вблизи Лишанэ-Тинськэ (март 1993 г.), где только 150–200 метров разделяют враждующие армии хорватов и сербов. В течение десятка минут я слышал, как невидимый солдат хорват страшным матом ругал сербов ("Эй, четник, я е… твою мать!), пока старый солдат серб вдруг не сказал, очень серьезно и спокойно: "Это нехорошо, ругать матом родителей". Внезапная тишина.

ВОЙНА КУДА БОЛЕЕ СВОБОДНА, ЧЕМ МИР. Свободный воздух войны есть мощная притягательная сила для мужиков. У солдата множество свободного времени. Будучи человеком "свободной профессии", легко могу себе представить, что эта свобода должна чувствоваться еще более глубоко солдатами: бывшими крестьянами, рабочими, служащими. Могу выразиться еще яснее: всегда есть люди, предпочитающие делать войну, нежели монотонно и скучно работать. И война дает возможность каждому чувствовать себя могущественным. Вооруженный пистолетом и «Калашниковым», окруженный вооруженными друзьями, я лично чувствую себя на фронтах в тысячу раз более сильным и, как следствие, более свободным, чем в Париже или в Москве. Моя могущественность меня освобождает. Смерть возможна, она всегда где-то у плеча как тень, но на фронте я куда лучше защищен от смерти, чем в Париже или в Москве. На войне я хозяин моей собственной жизни, и это я ответственен за мою безопасность, а не какая-то полиция или милиция. Признаюсь, что я твердо решил обратить мой пистолет против себя, если окажусь в ситуации, когда пленение неминуемо. (Не желаю подвергаться пыткам и унижениям). Я принял это решение хладнокровно, практично и без страха. Мой пистолет небольшого калибра 7.65 типа браунинг (полученный в подарок от командования сербских добровольцев округа Вогощча, осаждавших Сараево), бесполезный на линии фронта, сообщает мне стабильность. Страхует меня. Я рассуждаю нелогично, вопреки здравому смыслу? Но война нелогична по своей сути. Вопиюще ясно (мне — ясно), что люди желают не только комфорта, безопасности, ищут не только спокойных удовольствий в жизни, но многие хотят также (по меньшей мере на короткие периоды времени) неспокойных удовольствий — борьбы и жертвенности. Желают знамен, коллективных шествий, военных маршей и песен… и веса оружия на плече. Когда я сдаю, уезжая с фронта, свой автомат, я как бы сдаю часть мужественности.

ОРУЖИЕ ОБОЖЕСТВЛЯЕМО НА ВОЙНЕ. Солдаты хвалятся своими «кобрами», "кольтами", «скорпионами», как в мирной жизни богачи хвалятся «роллс-ройсами» или «феррари», или «мустангами». "Хеклер" — автомат (с глушителем) Желко Разнатовича Аркана — такая же знаменитость, как и его владелец, и известен во всей Югославии, включая Хорватию.

СОЛДАТЫ — ТЩЕСЛАВНЫ. Большие солдаты — звезды, известные всему миру. Еще в ноябре 1991 г. судьба войны познакомила меня с легендарным и красочным солдатом, владельцем «хеклера», с Арканом. Бизнесмен с темным прошлым, связанный с футбольным клубом "Червена Звезда", Аркан, по всей вероятности, до войны имел проблемы с законом. (Мне он говорил, что "вырос на асфальте". Сербские «демократы», враждебные Аркану, утверждают, что он разыскивался Интерполом, так как якобы убил одного или двух человек за границами Югославии). Сегодня — он самый уважаемый командир в Сербии, лидер наиболее дисциплинированных и профессиональных отрядов "Сербской Добровольческой Гвардии", или «Тигров» (так как маскот гвардии — тигр). Аркан избран был депутатом парламента Сербии от региона Косово. Мистер Иглбергер назвал Аркана "военным преступником". Сербский народ — другого мнения, и потому множество мальчиков, родившихся в сербских семьях за последние пару лет, названы именем АРКАН.

Прибыв в Белград в конце февраля, я позвонил ему в штаб гвардии, в Ердут. Он пригласил меня пообедать с ним и его офицерами в кантине. Встречаемся как старые друзья, обнимаемся. (Те, кого встретил на войне, становятся друзьями. В ноябре 1991 г. в Славонии шли жестокие бои, и Аркан был ранен). Две красивые девушки-солдатки обслуживают нас за обедом.

Аркан заботится о своих солдатах. Его гвардия — профессионалы. Солдат получает 100 немецких марок в месяц, офицер — 1000. Недавно Аркан купил дюжину квартир для своих инвалидов. "Где ты берешь деньги?" — спрашиваю я его. Он владелец бензоколонки и двух банков… Даже с нами, друзьями (я и два министра правительства Крайины), Аркан при оружии. Его «кобра-магнум» ("кобру-магнум" я видел позднее на президенте Крайины Хаджиче) при нем и «хеклер» на подоконнике, на расстоянии вытянутой руки. Я знаю, что конфликт борьбы за власть противопоставил Аркана и министра внутренних дел Крайины Милана Мартича. Экс-полицейский Мартич испытывает классовую ненависть к экс-криминалу Желко Разнатовичу? Аркан всем обязан войне. Война дала ему возможность стать профессиональным военным и национальным героем. Национальный герой, он, однако, сохранил некоторые привычки своей прошлой жизни гангстера, что придает ему необходимый нац. герою шарм. Бывая в Белграде, Аркан останавливается в отеле «Мажестик». Шикарный (изумрудный кафель ванных комнат), отель этот может служить для съемок любого экзотического фильма с Хемфри Богартом, Лорен Бокал или Одри Хепберн. В ресторане плачет фонтан, пьяно играет начиная с полудня, гигантские букеты цветов повсюду, и четыре официанта в смокингах обслуживают каждый стол. Владелец «Мажестика» — двухметрового роста веселый животастый человек в ярких пиджаках, друг Аркана.

ШТАБ ОПЕРАТИВНОЙ ГРУППЫ (района Бенковац). Полковник Танга, несколько офицеров и я пьем кофе. Апрель 1993 г. Полковник Танга был профессором Военной академии в Белграде. Среди его учеников — ангольский генерал Шейте Нето. Среди его сегодняшних врагов — целая толпа вчерашних друзей. Командир 113-й хорватской бригады Иван Бачич, например. "Видите ли, я принадлежу к единственному поколению сербских военных, которое дожило до пенсионного возраста, так и не поучаствовав в войне, — говорит улыбаясь полковник Танга. — Это так я думал совсем недавно. Война состоялась в первый же месяц после моего ухода на пенсию… Судьба сербов — воевать и умирать". Все это говорится без грусти, с улыбочкой самурая…

Как будто для подтверждения его слов в штабе внезапно появляется капитан Драган. Каска, лицо раскрашено, физиономия настоящего Рэмбо — капитан прибыл прямо из боя (кровавого, как мы потом узнали) за высоту Ражовльева Глава. Он все еще очень возбужден боем. Он разговаривает возбужденно, жадно курит, отбивает как бы ритм боя зажигалкой по столу. Снимает каску. Под каской его голова обвязана хаки-платком. Его руки выпачканы землей и машинным маслом, ногти сломаны, словно руки тракториста какого-нибудь или механика. Руки солдата и есть руки крестьянина-механика… Капитан говорит о проблемах армии Крайины. Наиболее серьезная, по его мнению, есть проблема нехватки младших офицеров на уровне командиров взводов и отделений. Профессиональный солдат, капитан Драган прибыл ниоткуда (якобы из Австралии) в самом начале "первой войны", как здесь называют сербское восстание против хорватов в 1991 г., для того чтобы научить сербов Крайины воевать. С тех пор он сделался живой легендой. Спрашиваю его по-английски, австралиец ли он? "У меня множество паспортов", — говорит он и таинственно улыбается. Много раз интервьюированный медиями мира (даже американское шоу "60 минут" интервьюировало его недавно), капитан остается тем не менее загадкой. Я слышал даже, что он серб еврейского происхождения. В одном нет сомнения: он высокопрофессиональный солдат… Через несколько дней я посетил его центр «Альфа». В центре желающие солдаты могут повысить свою профессиональную квалификацию в любых областях военного искусства. Преподается: камуфляж, борьба с танками и самолетами, конструкция убежищ и дзотов, закладка минных полей, правила атаки и боя в различных условиях… Центр «Альфа» наполнен сотнями юношей и десятками девушек. Сталлоне играл Рэмбо, в то время как Драган живет Рэмбо. Американцы воображают судьбы, которые другие живут?