Анна Берсенева - Ответный темперамент Страница 3

Из кухни доносился густой запах свежей сдобы. Видимо, к ужину предполагалась не только клубника со сливками. Ольга втянула этот запах поглубже, зажмурилась от удовольствия и поскорее поднялась на второй этаж, чтобы оставить сумку в их с Андреем спальне.

Второй этаж, собственно, весь и состоял из спален и комнат, которые по своему виду казались предназначенными для рабочих кабинетов. Комнат здесь было так много, что Ольга даже не в первый день сосчитала все. Они были небольшие, но при этом почему-то не производили впечатления клетушек. Видимо, потому, что хотя дом и не являлся каким-нибудь историческим особняком, но тот, кто проектировал его сто лет назад, владел секретом пространства.

Одна из комнат, самая красивая, располагалась в торце дома. В отличие от всех других окон, приспособленных для бережного отношения к домашнему теплу, в ней окно было огромное, на полстены, как будто не на русскую зиму рассчитанное, а на какую-нибудь венецианскую. Верхняя часть этого окна была витражная, и разноцветные стекла бросали на деревянный пол яркие пятна. Правда, картину портила практичная коричневая краска, которой пол был выкрашен, но это было дело поправимое. Ольга уже и сейчас представляла, как будут играть эти витражные огоньки на выскобленных, покрытых лаком светлых досках.

Эту комнату отвели Андрею под кабинет, а соседнюю под их с Ольгой спальню. Андрей работал постоянно и везде, внешние условия не имели для него особого значения, и в этом своем кабинете он начал работать сразу же, как только в него вошел; такую мелочь, как играющие на полу витражные отблески, он вряд ли и заметил. И в те немногие вечера, которые они уже успели провести в этом доме, Ольга – она всегда ложилась раньше, но никогда не засыпала, пока не ложился Андрей, – с привычной радостью прислушивалась к его шагам за стеной. При этом она отмечала про себя, что полы во всем доме скрипят все-таки слишком сильно, что скрип этот хотя и уютен, но его, наверное, надо будет как-то уменьшить во время ремонта.

В спальне никакой мебели пока не было. Лежал посередине комнаты большой надувной матрас, стояли рядом с ним два стула, и все. Ольга бросила сумку на пол возле матраса и вернулась на первый этаж.

Стол на веранде был уже накрыт льняной скатертью, и на нем стояла разномастная посуда. Хорошую посуду для дачи еще не купили, собрали из дому что пришлось, но клубника и в ней выглядела великолепно. Может, правда, клубнике добавляло прелести сознание, что она выросла в собственном саду, но не могло же это сделать ягоды крупнее, чем они были на самом деле.

– Садись, – сказала мама. – Сначала бульон с пирогами, а десерт потом.

– А говорила, только клубника будет, – улыбнулась Ольга.

– Я имела в виду самое характерное. Пироги ведь я и дома пекла. Да, а бульон из настоящей курицы! – это она уже крикнула из кухни. – Я ее вчера у Грани купила. – Граня жила в деревне, у нее мама брала молоко. – Домашняя курица жесткая, как подошва, но бульон получается прекрасный. Не то что из бройлера раскормленного. Забытый вкус!

– А пироги с чем? – спросила Ольга.

От вида пирогов, которые мама вынесла на веранду в большой фаянсовой миске, у нее потекли слюнки.

– С грибами. С белыми сушеными, тоже у Грани купила.

– Да ты тут пир натуральный устроила! – засмеялась Ольга.

– Я же вас ждала, – пожала плечами мама. – И ничего особенного вообще-то нет. Натуральное все, это правда. Но должны же вы ощутить, что ваша жизнь изменилась к лучшему, – улыбнулась она.

Это Ольга и так уже ощущала, что называется, всеми фибрами души.

К сорока годам ее жизнь вошла в такое ровное, такое привычное русло, что иногда казалась скучноватой. Нет, она не жаловалась на судьбу, да и грех было бы жаловаться, когда все у тебя благополучно, твои родные здоровы, и сама ты здорова, и работа тебе не надоела… Но ощущение, что ничего нового в жизни уже не будет, все-таки Ольгу смущало.

И вдруг – как с неба свалился этот дом, мечта и сказка, и пределы жизни сразу расширились, и появился в ней новый, очень сильный интерес.

– Ну как твои курсы? – спросила мама, разливая бульон. – Газ от тормоза уже отличаешь?

Бульон она подавала еще не в супнице, а в довольно неказистой кастрюльке, и наливался он не в бульонницы, а в обычные тарелки. Но он был настоящего янтарного цвета, и поверхность его переливалась золотистыми пятнами, и у разрезанного крутого яйца, которое лежало на дне тарелки, желток был такой яркий, какого не дают никакие обманные добавки в рационе инкубаторских кур.

– У нас практическое вождение только на следующей неделе начнется, – ответила Ольга. – Пока механизмы всякие изучаем. И ПДД.

– Что-что изучаете? – переспросила мама.

– Правила дорожного движения.

– А!.. Я думала, аббревиатуры уже не в ходу. В основном сленг отовсюду несется.

До ухода на пенсию мама преподавала современный русский язык, притом не в школе, а на филфаке МГУ, поэтому ее ухо улавливало любые изменения в повседневной речи.

– Ты здесь не скучаешь, ма? – спросила Ольга.

Их с мамой разговор всегда развивался прихотливо, без видимой логики переходя на новые темы. Так Ольга разговаривала только с ней и с Андреем. Даже с Нинкой этого не получалось: вопреки своей бытовой безалаберности дочь мыслила и говорила четко и так же действовала.

– Нисколько. – Ольгин вопрос не показался маме неожиданным. – Во-первых, в мои годы все делается гораздо медленнее, чем раньше. Любое мелкое повседневное занятие отнимает непристойно много времени. Бродский об этом точно написал: «Я не то чтоб схожу с ума, но устал за лето. За рубашкою в шкаф полезешь, и день потерян». Может, он имел в виду не старческую медлительность, а что-то более значительное, но я переношу его слова на свое состояние и, мне кажется, не ошибаюсь. Ну, а во-вторых, опять-таки с возрастом, становятся значительными такие явления, которых в молодости даже не заметил бы. И очень они, скажу тебе, развлекают. Да, и смородиновый куст на месте розария. – Мама догадалась об Ольгиных мыслях прежде, чем та успела их высказать. – И будку сжигать или не сжигать, и другое в том же духе. Когда я впервые такой интерес за собой заметила, то даже испугалась, честное слово. Мне старуха-процентщица из Достоевского почему-то представилась, – улыбнулась она. – А потом такое состояние показалось мне логичным. Ведь я позитивистка, материалистка, как и все в моем поколении. Жалею даже, что в свое время не пошла в медицинский, как папа хотел, – разбиралась бы в физиологической подоплеке душевных состояний. Да, так вот, я думаю: если с возрастом сил становится меньше, то и масштаб их приложения должен сокращаться, правда? А значит, и круг интересов. И в этом сузившемся кругу начинается какая-то новая жизнь, с новыми представлениями о важности и неважности событий. Разве не так?

– Наверное, – пожала плечами Ольга. – Я об этом как-то не думала, ма.

– Тебе еще и ни к чему об этом думать. Собственно, и я об этом не думала – само собой пришло, без размышлений. Хорошо, что Мария купила этот дом. Ну, а что на работе у тебя? – спросила мама.

Они поговорили об Ольгином институте, о том, что у Андрея все больше времени отнимает политическое консультирование, которое сначала казалось лишь побочным заработком, что Нинка расстраивает родителей своим поверхностным отношением к учебе… Потом мама ушла к себе, а Ольга вынесла на веранду кресло и уселась читать, и читала до самой темноты, а когда наступила темнота, то попыталась читать при свече, вставленной в створчатый фонарик, но это оказалось невозможно, хотя отсветы фонарика были очень красивые.

Она вынесла на веранду настольную лампу. Шнур от лампы еле дотянулся из комнаты, и Ольга подумала, что потом надо будет провести на веранду электричество… Наверное, оно здесь раньше было, но провода давно пооборвались…

Она не сразу заметила, что мысли ее становятся все медленнее, все ленивее, а когда заметила, то уже еле добралась до спальни и уснула, кажется, в ту самую минуту, как нырнула под одеяло.

Глава 3

«Ну почему я вчера без Андрея приехала?» – с этой мыслью Ольга проснулась.

Она еще не открыла глаза, и мысль была, собственно, даже не мыслью, а лишь каким-то смутным ощущением на границе сна и яви. И вот на этой неясной границе ей было ужасно жаль, что Андрея нет рядом, а значит, утренние минуты, самые драгоценные минуты целого дня, пройдут без него.

Однажды он рассказал Ольге, что наилучшая тренировка для защиты от стресса – это подъем по лестнице смыслов.

– Надо начинать с ответа на простой вопрос: зачем я утром оделся? – объяснял он. – Чтобы идти на работу, – отвечаешь ты себе. Зачем я иду на работу? Чтобы не скучать дома. Чтобы сделать что-то полезное. Чтобы заработать денег. Зачем мне зарабатывать деньги? Чтобы купить жене шубу. Чтобы не умереть с голоду. Ну, и так далее. Через несколько ступенек неизбежно встанет вопрос о смысле жизни.