Дуглас Кеннеди - Испытание правдой Страница 3

— Даже ты, пап? — спросила я, с удивлением услышав от него такое признание.

Он печально улыбнулся и уставился в свою тарелку.

— Каждому человеку время от времени становится тошно, — сказал он. И тут же переменил тему.

Уже не в первый раз отец невольно намекал на то, что в отношениях с моей матерью не все так гладко. Я знала, что они часто ссорятся. Моя мама была той еще бруклинской горлопанкой и заводилась с пол-оборота, если ее что-то раздражало. Отец — верный своим бостонским корням — ненавидел конфронтацию (если только речь не шла о митингах протеста и угрозе ареста). Так что, если мама бывала не в духе, он предпочитал не попадаться ей на глаза.

Когда я была моложе, то очень переживала из-за этих скандалов. Но с возрастом стала понимать, что родители, в общем-то, уживаются; их взрывной союз все-таки был прочным, возможно, именно из-за фантастической несовместимости. И пусть мне хотелось чаще видеть их дома и вместе, наблюдая за их свободолюбивым браком, я твердо усвоила одно: двум людям необязательно мозолить друг другу глаза, чтобы сохранить отношения. Но когда отец намекнул на некоторую усталость от семейной жизни, я поняла и еще кое-что: никогда не знаешь, что происходит между мужчиной и женщиной… можно только догадываться.

Это такая же загадка, как и то, почему женщина вроде Эммы Бовари так верила, что любовь может решить все ее проблемы.

— Потому что женщины в массе своей идиотки, вот почему, — сказала моя мать, когда я по глупости спросила ее мнение о романе Флобера. — А знаешь, почему они идиотки? Потому что слепо доверяют мужчинам. Нельзя этого делать. Усвоила? Никогда.

— Я не дура, мам, — ответила я.

— Поживем — увидим.

Глава вторая

— Я никогда не выйду замуж, — объявила я матери перед самым началом первого семестра в колледже. Это заявление прозвучало после очередного скандала между родителями, который закончился тем, что отец заперся у себя в кабинете и врубил Моцарта на полную мощь, чтобы заглушить крики матери. Успокоившись — спасибо сигаретам и стакану виски «JB», — она зашла в кухню, где и застала меня, насупленную, за столом.

— Добро пожаловать замуж, — сказала она.

— Я никогда не выйду замуж, — объявила я.

— Еще как выйдешь. И будешь ругаться со своим парнем. Потому что так уж устроен брак. Таковы правила игры.

— Я не хочу такой игры.

— Готова поставить сто баксов на то, что ты пойдешь к алтарю еще до того, как тебе стукнет двадцать пять, — сказала мама.

— Можешь ставить сколько хочешь, — ответила я. — Потому что этого не будет никогда.

— Слыхали мы такие заявления.

— Почему ты так уверена, что я рано выйду замуж?

— Материнская интуиция.

— Что ж, считай, что ты проиграла пари.

Спустя полгода я встретила Дэна. А еще через несколько недель, когда мы уже были парой, Марджи сказала мне:

— Прошу, сделай мне одолжение: не выходи за него сейчас.

— Да ладно, Марджи. Мне еще нужно время, чтобы узнать его поближе.

— Да, но я вижу, что ты уже все решила.

— Как ты можешь такое говорить? Неужели я настолько прозрачна?

— Хочешь, поспорим?

Черт бы побрал эту Марджи — она слишком хорошо меня знала. Дэн понравился мне с первого взгляда, но я никогда не говорила, что собираюсь за него замуж. Так почему же Марджи и моя мать были так уверены в этом?

— Просто ты традиционалист, — сказала мне мать.

— Как же ты ошибаешься, — возразила я.

— И вовсе незачем этого стыдиться, — продолжила она. — Кто-то рождается бунтарем, кто-то скромником, а кто-то просто… консерватором.

— Не знаю, зачем я вообще завела с тобой этот разговор, — сказала я.

Мама пожала плечами:

— Ну, тогда и не говори ничего. Между прочим, это ты пришла к нам сегодня на ланч и спросила моего совета насчет доктора Дэна…

— Ты действительно терпеть его не можешь?

— С чего ты взяла? Какой абсурд. Доктор Дэн — мечта любой матери.

— А он сказал, что ты очень милая.

— Я уверена, что у Дэна все милые.

В мире моей матери ни один нормальный или приличный человек не мог вызывать интереса. Эти добродетели подпадали под определение «скука». И как только она познакомилась с Дэном, я уже знала, что и его она поместила в эту категорию.

Только вот мне он вовсе не казался скучным. Он был просто… нормальным. В отличие от моих родителей, он никогда не подавлял меня, не пытался блистать своим интеллектом или хвалиться достижениями. Он хохотал над моими шутками, ценил мое мнение, поощрял все мои начинания. И ему нравилось, что я такая, какая есть. Неудивительно, что моя мама не прониклась к нему симпатией.

— Она хочет для тебя лучшего, но так, как это понимает она сама, — сказал мне Дэн после знакомства с ней.

— Это беда всех еврейских матерей.

— Ты должна посмотреть на это иначе — просто ее добрые намерения немного сбились с пути.

— Ты всегда пытаешься отыскать в людях лучшее?

И опять он как-то неуверенно пожал плечами.

— Разве это так плохо? — спросил он.

— Думаю, это одна из причин, почему я люблю тебя.

И как это вдруг вырвалось у меня? Я была знакома с этим парнем всего пару месяцев, но, оказывается, в глубине души уже все для себя решила.

В отличие от своих подруг по колледжу, которые каждый уик-энд меняли партнеров по постели, я не была готова к «свободной любви», как и к «открытым отношениям» с Дэном. С самого начала между нами было достигнуто негласное соглашение, что мы сохраним моногамию, потому что мы оба хотели этого.

В пасхальный уик-энд мы отправились на машине к его отцу в Гленз Фоллз. Хотя к тому времени мы уже несколько месяцев были вместе, я не была знакома с его отцом (мать Дэна умерла в возрасте сорока лет от аневризмы, это случилось в первый год его учебы в старшей школе). Уик-энд прошел просто замечательно. Джо Бакэн был американцем в первом поколении. Его родители приехали в Америку из Польши в начале 1920-х годов и сразу же поменяли фамилию Бакевски на типично американскую Бакэн. Отец Джо был электриком, так что парню ничего не оставалось, кроме как пойти по его стопам. И еще. Мистер Бакэн-старший был настоящим патриотом, и Джо в этом отношении также не отличался от него. В 1941 году, после нападения на Пёрл-Харбор, он поступил добровольцем в морскую пехоту.

— Так я оказался на Окинаве с четырьмя своими приятелями из Гленз Фоллз. Ты что-нибудь знаешь про Окинаву, Ханна?

Я покачала головой.

— Ну, чем меньше знаешь, тем лучше, — сказал он.

— Отец был единственным из этой четверки, кто вернулся домой живым, — пояснил Дэн.

— Да, мне просто повезло, — кивнул Джо. — На войне ты можешь сколько угодно пытаться ускользнуть от смерти, но если на пуле написано твое имя…

Он сделал паузу, глотнул пива из бутылки.

— А твой отец воевал, Ханна?

— Да. Он служил в Вашингтоне и какое-то время в Лондоне — что-то связанное с разведкой.

— Значит, он никогда не видел настоящего боя? — спросил Джо.

— Отец… — осадил его Дэн.

— Послушай, я всего лишь задал вопрос, — не унимался Джо. — Просто мне интересно, бывал ли отец Ханны под огнем, вот и все. Я знаю, что он какой-то известный «мирник»[6]…

— Отец… — снова прервал его Дэн. — Но я ведь не говорю ничего плохого про этого парня, — возмутился Джо. — Я хочу сказать, что не знаком с ним, но при всей моей ненависти к этим демонстрациям «мирников», должен признаться, Ханна, что я уважаю твоего отца, который выступает…

— Отец, может, ты уже наконец слезешь со своей ораторской трибуны?

— Послушай, я не пытаюсь никого оскорбить.

— Вы меня не оскорбили, — сказала я.

Джо сжал мою руку. У меня возникло ощущение, будто ее стянули жгутом.

— Умница, — произнес он, потом обернулся к своему сыну и добавил: — Вот видишь, мы просто обмениваемся мнениями.

Я чувствовала себя как дома в этой атмосфере доброго юмора… хотя их дом был так не похож на мой собственный. У Джо Бакэна было совсем немного книг, и свое свободное время он в основном проводил в комнате отдыха в подвале, перед цветным телевизором «Зенит» с большим экраном, болея за любимую команду «Баффало Биллз», которая каждый уик-энд с треском проигрывала.

— Надеюсь, он не считает меня какой-нибудь соплячкой? — спросила я Дэна на обратном пути в Вермонт.

— Он сказал, что влюбился в тебя.

— Лгунишка, — улыбнулась я.

— Нет, это правда. Ты просто покорила его. И надеюсь, ты не в обиде за весь этот треп о твоем отце…

— Нисколько. На самом деле мне показалось, что это была хитроумная уловка — ему ведь так хотелось разузнать о моем отце…

— Послушай, он ведь электрик. И насколько я разбираюсь в электриках, у них просто мания выведывать все, что им необходимо знать. Поэтому он и прицепился к твоему отцу.