Трейси Шевалье - Падшие ангелы Страница 3

Треклятое кладбище. Всегда его ненавидела.

Ну, если уж быть справедливой, то само по себе это место ни в чем не повинно, напротив, оно обладает каким-то скорбным очарованием — ряды могил, притиснутых одна к другой, гранитные надгробия, египетские обелиски, готические шпили, цоколи с колоннами, плачущие дамы, ангелы и, конечно, урны, устремляющиеся по склону холма к величественному ливанскому кедру наверху. Я даже готова закрыть глаза на некоторые наиболее нелепые монументы — показные сооружения, призванные подтвердить семейный статус. Но чувства, которые это место будит в скорбящих, на мой вкус, уж слишком раздуты. Ну и потом, это кладбище Коулманов, а не моей семьи. Я тоскую по маленькому кладбищу в Линкольншире, где похоронены мамочка и папочка и где теперь появилось еще одно надгробие — на могиле Гарри, хотя его тело и лежит где-то в Южной Африке.

Все эти излишества — частью которых стала и наша нелепая урна — действуют мне на нервы. Насколько эта урна выбивается из всего окружающего! Если бы только Ричард сначала посоветовался со мной! Это было на него не похоже — несмотря на все недостатки, он все же человек благоразумный и должен был бы увидеть, что урна уж слишком велика. В этом выборе я вижу руку его матери. У нее вкус всегда был отвратительный.

Забавно было наблюдать сегодня, как он расшумелся из-за этого ангела, возведенного на могиле близ урны (я бы даже сказала, слишком близко — ощущение такое, что они в любой момент могут наброситься друг на друга). А я только изо всех сил старалась не рассмеяться.

— Какое они имеют право навязывать нам свои вкусы? — сказал он. — Мы, что, теперь должны каждый раз, приходя сюда, видеть это сентиментальное идиотство? Меня от этого просто наизнанку выворачивает.

— Он сентиментальный, но безобидный, — отвечала я. — По крайней мере, он из итальянского мрамора.

— Плевать мне на мрамор! Я не хочу, чтобы этот ангел торчал рядом с нашей могилой.

— А ты не думал, что они, может быть, то же самое говорят о нашей урне?

— С нашей урной все в порядке!

— А они наверняка считают, что с их ангелом все в порядке.

— Этот ангел выглядит нелепо рядом с нашей урной. Самое главное, он стоит слишком близко.

— Вот именно! — сказала я. — Ты же не оставил им места.

— Очень даже оставил. Еще одна урна смотрелась бы здесь прекрасно. Может, чуть поменьше нашей.

Я подняла брови, как делаю это, когда Мод говорит какую-нибудь глупость.

— Да пусть бы даже такого же размера, — снизошел Ричард. — Да, вот это бы смотрелось впечатляюще — две урны рядом. А у нас вместо этого такая вот ерунда.

И так мы продолжали до бесконечности. Хоть я и не особо высокого мнения о пустолицых ангелах, разбросанных по всему кладбищу, но все же они меньше действуют мне на нервы, чем урны. Когда подумаешь, что люди ставят на могилы, — оторопь берет, ведь эти самые урны использовались римлянами как хранилище человеческого праха. Языческий символ в христианском обществе. Но тут полно и всякой египетской символики. Когда я сказала об этом Ричарду, он только раздраженно хмыкнул; но вот единственное возражение, что у него нашлось: «Могиле Коулманов эта урна добавляет достоинства и изящества».

У меня на этот счет большие сомнения. Я бы сказала, что это скорее крайняя пошлость и неуместная символика. Но мне хватило такта промолчать.

Он продолжал распространяться по поводу ангела, когда — пожалуйста — появились и его хозяева в полном трауре. Альберт и Гертруда Уотерхаус — никакого отношения к художнику,[1] по их собственному признанию. (И слава богу — мне криком хочется кричать, когда я вижу его бездарные картины в Тейте.[2] У леди из Шалота[3] в ее лодке такой вид, будто она нанюхалась опия.) Мы не встречались с ними прежде, хотя эта могила принадлежит им уже несколько лет. Они какие-то ни рыба ни мясо: у него рыжая борода и вечная улыбочка на лице, она — из тех женщин, чьи талии безвозвратно исчезают после родов, а потому платья на них сидят как на корове седло. Волосы у нее не волнистые, а в мелкую кудряшку и выбиваются из-под шпилек.

У ее старшей дочери Лавинии, которой, похоже, столько же лет, сколько и Мод, чудные волосы, каштановые, шелковистые, вьющиеся. Она капризная, избалованная девчушка, и отец явно купил этого ангела по ее настоянию. Ричард чуть не поперхнулся, услышав это. И на девочке было черное платье, отделанное траурным крепом, — вещь вульгарная и ненужная для ребенка ее возраста.

Мод, конечно, сразу же влюбилась в эту девочку. Когда мы все вместе обходили кладбище, Лавиния все время прикладывала к глазам платочек с черной оборочкой, а стоило нам оказаться у могилы маленького мальчика, умершего пятьдесят лет назад, как она разрыдалась. Мне остается только надеяться, что Мод не будет копировать ее поведение. Мне такие глупости невыносимы. Мод — девочка очень благоразумная, но я видела, как она старается подражать своей новой знакомой. Они исчезли вместе — Господь знает, что у них было на уме. Они появились снова уже лучшими подружками.

Сомневаюсь, что мы с Гертрудой Уотерхаус могли бы стать подругами. Когда она в очередной раз повторила, как ее опечалила смерть королевы, я не сдержалась и сказала, что Лавиния, похоже, очень даже наслаждается трауром.

Гертруда несколько мгновений помолчала, потом заметила:

— Какое у вас миленькое платьице. Такой необычный голубой оттенок.

Ричард фыркнул. Мы с ним полаялись из-за моего платья. Откровенно говоря, теперь я и сама была смущена своим выбором — выйдя из дома, я не встретила ни одного взрослого человека, одетого не в черное. Мое платье было темно-синим, но в нем я все же выделялась из толпы гораздо сильнее, чем это входило в мои намерения.

Я решила быть откровенной.

— Да, я подумала, что черный — не очень подходящий цвет в честь королевы Виктории, — объяснила я. — Теперь многое меняется. При ее сыне все будет иначе. Я уверена, Эдуард будет превосходным королем. Он довольно долго ждал.

— Слишком долго, если уж хотите знать мое мнение, — сказал мистер Уотерхаус. — Бедняга — лучшие его годы уже позади. — Вид у него был сконфуженный, словно он сам удивился тому, что высказал свое мнение.

— Но не в том, что касается дам, — парировала я, не в силах противиться искушению.

— Боже мой! — в ужасе произнесла Гертруда Уотерхаус.

— Бога ради, Китти! — прошипел Ричард. — Моя жена всегда говорит вещи, которые говорить не следует, — извиняющимся тоном сказал он Альберту Уотерхаусу, на что тот выдавил из себя смешок.

— Ничего страшного. Она наверняка компенсирует это чем-то другим, — сказал он.

Последовала пауза — мы все пытались осмыслить суть его замечания. В течение одного головокружительного мгновения я думала, что он, возможно, имеет в виду канун Нового года. Но он, конечно же, ничего не мог об этом знать — это не его круг. Я сама изо всех сил старалась не думать об этом. Ричард с тех пор на эту тему не заговаривал, но я чувствую, что в ту ночь пережила маленькую смерть и теперь уже ничто не будет так, как прежде, с новым королем или без.

Потом вернулись девочки, обе запыхавшиеся, что очень кстати позволило всем нам отвлечься. Уотерхаусы быстренько извинились и откланялись. Думаю, все, кроме девочек, испытали при этом облегчение. У Лавинии на глазах были слезы, и я побаивалась, как бы Мод не последовала ее примеру. После этого она рта не закрывала — говорила о своей новой подружке, и мне наконец пришлось пообещать ей, что я устрою им встречу. Надеюсь, она все же забудет об этом, поскольку Уотерхаусы из того разряда семейств, которые вызывают во мне чувство стыда за себя.

Лавиния Уотерхаус

Сегодня на кладбище у меня было приключение с моей новой подружкой и одним гадким мальчишкой. Я уже много раз бывала на кладбище, но прежде мама не спускала с меня глаз. А сегодня мама и папа познакомились с семейством, которому принадлежит могила рядом с нашей, и, пока они говорили о всяких взрослых вещах, мы с Мод убежали вместе с Саймоном, мальчишкой, который работает на кладбище. Мы пробежали по Египетской аллее и вокруг склепов, что стоят рядом с ливанским кедром. Там так замечательно, что я чуть в обморок не упала от возбуждения.

Потом Саймон повел нас на экскурсию по ангелам. Он показал нам чудесного ангелочка неподалеку от Террасных катакомб.[4] Я его прежде не видела. На нем короткая туника, на спине маленькие крылышки, а голова повернута в сторону, словно он сердится и только что топнул ножкой. Он такой миленький — я даже чуть не пожалела, что не выбрала его для нашей могилы. Но его не было в каталоге ангелов, который показывали нам камнерезы. Как бы там ни было, но я уверена: мама и папа согласны, что тот, которого я выбрала для нашей могилы, лучше всех.