Татьяна Соломатина - Кафедра А&Г Страница 3

Тут можно читать бесплатно Татьяна Соломатина - Кафедра А&Г. Жанр: Проза / Современная проза, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Татьяна Соломатина - Кафедра А&Г

Татьяна Соломатина - Кафедра А&Г краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Татьяна Соломатина - Кафедра А&Г» бесплатно полную версию:
«Кафедра А&Г» не книга «о врачах». Нет здесь боли и крови пациентов – зато есть кровь простодушной Дуси Безымянной, которая в один из дней поняла, что все свое у нее уже было, и больше ничего своего у нее не будет… Нет здесь шприцов и скальпелей – зато есть неуместный в деле родовспоможения секционный нож, предназначенный для вскрытия мертвой плоти, который в один из дней перережет петлю на шее достаточно молодой еще жизни… Это и не книга об ученых, сколько бы раз ни упоминались в ней кандидатские и докторские, степени и звания, профессора и академики.«Кафедра А&Г» – долгий разговор о людях: о любви и ненависти, об амбициях и лени, о желаниях и разочарованиях. Это словесный фарс, представление в прозе, художественная ложь. Но в ней – жизнь! А жизнь – «самое интересное расследование, потому что поиск главного подозреваемого всегда приведет вас к самим себе. К вашим рогам, вашим крыльям, вашим перинатальным матрицам и вашей собственной, самой главной науке – знанию о самом себе».

Татьяна Соломатина - Кафедра А&Г читать онлайн бесплатно

Татьяна Соломатина - Кафедра А&Г - читать книгу онлайн бесплатно, автор Татьяна Соломатина

– Какую породу?

– Такую. На всё готовых честолюбцев, желающих вырвать у жизни всё, что можно и нельзя, и немножко более того. Вас, таких, у которых цель всегда оправдывает средства. Вы – вечно свежая кровь плебеев, впрыскиваемая эволюцией в дряхлые вены истинного аристократизма. И чем вы подлее, тем решительнее, менее подвержены страху, стереотипам, выдуманной не вами морали и нравственности. Жизнеспособнее, короче. Я стар, мальчик. Я устал. И я говорю тебе: «Определись, чего ты действительно хочешь! Признайся сам себе!» И мы вернёмся к этому разговору через месяц. И если ты не будешь врать, я напишу распрекрасную рекомендацию, которую от тебя требуют. Но если я почувствую, что ты недостаточно изначален, я и пальцем не шевельну. Плох ты или хорош, главное – не изменять себе. И тогда никто и ничто не изменит тебе. Ни люди, ни обстоятельства, ни то, что неудачники называют удачей. От тех же, кем движут исключительно идеалы гуманизма, толку не бывает, поверь. Потому что нет их, тех, кем движут исключительно идеалы гуманизма. Я – так точно не таков. Моими путеводными вешками были лишь собственное благо и удовлетворение собственными же успехами. То есть, как ни крути, сребролюбие и гордыня.

– Вы, учёный с мировым именем, один из самых известнейших в этой специальности, вы, кого я имею честь называть своим учителем, говорите страшные вещи. Куда же подевалось: «Я московский студент, а не Шариков!»

– Был. Я был учёным с мировым именем. Я был одним из самых известнейших в специальности. А теперь мне горько. И это закономерный исход. Всё подевалось именно туда, куда подевалось, девается и деваться будет впредь – кануло в небытие. В анамнез, если тебе угодно. С тех самых пор, как шариковых стали повсеместно зачислять в полноправные московские студенты. Это не плохо и не хорошо, это просто-напросто так. Закономерный промежуточный исход эволюции. Туда же когда-то канули динозавры, Античность, Средневековье, эпоха Возрождения, Рюрики и Романовы и Советский Союз, в конце концов. Всегда создаётся более сильное что-то или кто-то. Это филогенетический закон. Вселенское правило. И поверь своему именитому, известному учителю: страшных слов и вещей не бывает. Страшны только дела человеческие. Но бесстрашных это не останавливает. И только из бесстрашных выходит что-нибудь действительно дельное, будь то великий теоретик, величественный практик или гениальный Хрен С Бугра. Последнее, знаешь ли, тоже один процент таланта, девяносто девять – труда и толстая длинная чуйка, на которую в ряд усядется двенадцать орлов и ещё один воробушек. И всем места хватит. Пусть даже у крайнего лапка соскальзывает…

Кафедра (Начало)

Фауст

Куда же мы теперь?

Мефистофель

В любой поход.

В большой и малый свет. И ты не хмурься!

С каким восторгом после всех экскурсий

Ты сдашь по этим странствиям зачёт!

– Алло! Антонина Павловна? Из деканата факультета последипломного обучения беспокоят.

– Да, я, Верочка Николаевна.

– Здравствуй, Тоня. Прими телефонограмму.

– Сейчас, ручку найду! Ничего на столе нельзя оставить, всё исчезает!.. Диктуйте.

– Четырнадцатого октября в учебной аудитории кафедры физической культуры состоится сдача кандидатского минимума по специальности.

– Записала.

– Пусть не забудут клубнику.

– Хорошо, Верочка Николаевна.

– И шампанское. Полусухое. И коньяк приличный. Лимоны, понятно, да? А то в прошлый раз пришли с кофе-чаем и какими-то просроченными конфетами. Ещё и удивлялись потом, почему у всех «удовлетворительно».

– Непременно, Верочка Николаевна, непременно. Такая нынче молодёжь, никаких знаний.

– Как там у вас вообще?

– Ой, одни нервы, а то вы не знаете, Верочка Николаевна. Одни нервы.

– Ну, будь здорова.

– До свидания, Верочка Николаевна.

– Не забудь аспирантам и клинам объявить.

– Ну что вы, что вы, Верочка Николаевна. Обязательно! Опять эндометриозом и туберкулёзом пытать будут?

– Да нет, Викторина сказала, что больше в профанации не участвует. Ох, доиграется она, доиграется. Передай, что в дружеской атмосфере. Билеты, конечно, будут, но так, больше для проформы. Так что Костику Дубаренко передай, что может смело идти на сей раз. Тем более у него защита уже не за горами. Если бы Викторина не ушла – фиг бы его вообще к защите допустили, несмотря на папочку.

* * *

Антонина Павловна была лицом материально ответственным. Нет, не так. МАТЕРИАЛЬНО ОТВЕТСТВЕННЫМ! Каждый листик формата А4 она защищала, как честь совести и эпоху чести. Казалось, что каждую ручку, каждую лазерную указку она рожает в муках, а не выписывает в бесчисленных количествах по безналу, нынче оплачиваемому фармацевтическими спонсорами даже не глядя. Если что-то ставилось на баланс кафедры – оно становилось безраздельной собственностью Антонины Павловны. Собственностью, которой она с неохотой делилась даже с профессурой. Что уж говорить о несчастных доцентах, эфемерных ассистентах и совсем уж невидимых Антониной Павловной ещё более мелких единицах штатного расписания.

– Тонинпална, откройте святилище! Профессор просил сделать ксерокс статьи! – Новенький аспирантик бросался на амбразуру под заугольное хихиканье опытных и саркастические ухмылки бывалых.

Круглое отёчное лицо её, вечно демонстрирующее миру страдание, перекашивала воистину голгофская мука. Антонина Павловна вставала и уходила к себе, в МАТЕРИАЛЬНО-ОТВЕТСТВЕННУЮ каморку. Выходила спустя полчаса, покрытая бумажной пылью, испачканная мелом, чернилами и почему-то прихрамывая. В благоговейной зажатости дланей неся в мир три тощих листа. Двумя пальцами брезгливо, как раздавленную насекомую, брала у будущего кандидата медицинских наук журнал «Вестник Российской ассоциации акушеров-гинекологов» и входила в помещение, где простаивали в бездействии предметы её религиозного материально-ответственного культа: ксероксы, сканеры, нераскрытые коробки с компьютерами, центрифуги, выписанные лет десять назад из заграницы для лабораторных нужд, да так эти нужды и не удовлетворившие. Доставала из кармана давно уже не белого халата связку ключей. Открывала решётку. Втискивала своё полное тело между металлическими сваренными прутьями и дверью. Закрывала решётку. И только потом открывала дверь.

– Что-то это мне напоминает, – потрясал сигаретой в пространство кафедрального коридора древний Игорь Израилевич, помнящий ещё прямое внутриартериальное переливание крови, коим как-то спас жизнь вертухая в послевоенном лагере «труда и отдыха», как он сам его называл.

Игорь Израилевич был единственным, кому разрешалось курить на территории кафедры. Вернее – не разрешалось, а просто уже рукой махнули. Махнули же, потому как Шеф благоволил ему неизвестно за что и совершенно никому не понятно почему. Старику было позволено всё, и никто не знал, за какие такие заслуги. Кроме, быть может, самого Игоря Израилевича, Шефа и, конечно же, Антонины Павловны. Но эти трое своим знанием ни с кем не делились. Потому что знали это так давно, что уже, похоже, позабыли. Да и не на территории кафедры, если быть точным, курил давно уже пересидевший все пенсионные возраста очень пожилой врач, а в помещении одной из клинических баз. Когда-то именно при этом родильном доме была кафедра акушерства и гинекологии факультета усовершенствования врачей и последипломного обучения. Здесь работали в основном толковые клиницисты плюс-минус средних лет, которым до науки как таковой не было никакого дела. Их интересовали только прикладные её аспекты, нужные в текущей неотложной лечебной деятельности. Появился новый кровезаменитель? Отлично. Пусть бесконечные протоколы клинических испытаний заполняют нищие кафедральные крысы со студенческих баз за свои три сольдо. Куда выгоднее работать в абортарии, в родзале и в гинекологической операционной. Куда «чисто кафедральным» вход частенько закрыт из-за элементарного отсутствия практических умений. Раньше тут быстренько проводили курсы повышения квалификации пару раз в год и обучали интернов. Первым нужно было подтвердить или повысить категорию, последних было не так много, как сейчас, когда хороший терапевт – жуткий дефицит, а плохоньких акушеров-гинекологов – дальнобойная фура с тремя прицепами. Врачи, «повышающие квалификацию», прежде повышали её большей частью непосредственно на рабочем месте, а читать, слава богу, умели и без курсов, так что «усовершенствование» своё воспринимали скорее как кратковременный отпуск. Иные «повышали квалификацию» и вовсе без отрыва от производства, потому что время – деньги. Причём – буквально. По курсу один к одному. Ранее немногочисленные интерны акушеры-гинекологи «прикреплялись» или к конкретному отделению с последующей ротацией, или, если повезёт, к грамотному практикующему врачу, и это, пожалуй, была самая лучшая школа ремесла. Слушай – не слушай, читай – не читай, пока не причастишься таинств собственноручно, ничего ты не знаешь, даже если голова твоя набита теорией, как авоська рачительной хозяйки луком. Но сейчас, в изменившихся условиях, на эту клиническую базу хлынули толпы интернов. Хорошие клиницисты в силу тех или иных причин и вовсе уволились из медицинского университета, и руководство родильного дома приняло их с распростёртыми объятиями под своё практически-практичное крыло. Что никоим образом не оздоровило обстановку извечного противостояния «кафедралов» и «роддомовских». Короче говоря, на конкретно этой клинической базе ныне единой кафедры остались преподавать почти только глубокие пенсионеры да совсем уж зелёный молодняк. Для прочтения лекций привлекались и асы, но последние не всегда были хорошими лекторами и, кроме всего прочего, вполне могли позволить себе не явиться вовсе. Быть занятыми, например, в операционной. Просто забыть. И тогда совсем не известную ему тему мог нести в мир юный ассистент. Когда небитый учит небитых драться, понятно, что толку от этого будет мало. Когда небитый поучает битых – это и вовсе смешно. И подобной «веселухи» на кафедре становилось всё больше.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.