Брет Эллис - Лунный парк Страница 3

Я находился под неусыпным наблюдением. Газеты писали обо всем, что бы я ни делал. Папарацци ходили за мной повсюду. Я проливал бокал в «Нелль» – и на шестой странице «Нью-Йорк пост» значилось, что я был пьян. Я ужинал в «Канал-баре» с Джаддом Нельсоном и Робертом Дауни-младшим, игравшими в экранизации «Ниже нуля», и газеты писали, что потом мы «шалили» (это конечно, но какого черта?!), а безобидная встреча по поводу сценария с Элли Шиди за ленчем в «Палио» истолковывалась как сексуальные отношения.

Но я сам себя подставлял, не прятался, так чего же я ждал? В двадцать два я снялся для рекламы очков «Рэй-Бан». Я позировал для обложек английских журналов на теннисном корте, на троне, в пурпурном халате на террасе своей квартиры. По первой прихоти я закатывал вечеринки с шикарным ужином, а иногда и стриптизом у себя дома («Потому что сегодня четверг!» – гласило одно из приглашений). Я разбил чужой «феррари» в Саутгемптоне, и владелец его только улыбнулся (я почему-то был голый). Я участвовал в трех эксклюзивных оргиях. Я сыграл себя самого в «Семейных связях», «Жизненных обстоятельствах», «Мелроуз-Плейс», «Беверли-Хиллз 90210» и «Сентрал-парк-уэст». Летом 1986 года я ужинал в Белом доме по приглашению Джеба и Джорджа Буша, и оба сказались поклонниками. Жизнь моя была бесконечным гуляньем, которое становилось еще более чудесным благодаря постоянной материализации кокаина, и если вы хотели со мной тусоваться, вам нужно было иметь с собой пару гэ как минимум. Вскорости я навострился создавать впечатление, будто внимательно слушаю собеседника, в то время как на самом деле я мечтал о себе: о карьере, о деньгах, которые я заработал, о славе, которая расцвела, озарив мой образ, и о том, какую беспечность я мог себе позволить с молчаливого согласия всего мира. Когда я приезжал в Эл-Эй на рождественские каникулы, то за рулем кремового «Мерседеса-450SL», оставленного мне отцом, записывал на свой счет четыре-пять нарушений, но я жил в мире, где копов можно купить, где ночью можно ездить без включенных фар, где можно нюхать кокс, пока тебе отсасывает второстепенная актриса, где можно заторчать на герыче на три дня, закрывшись с восходящей супермоделью в номере четырехзвездочного отеля. То был мир, в котором быстро стирались все границы. Я мог принять дилаудид в полдень. Я мог не разговаривать со своими ближайшими родственниками по полгода.

Следующая фаза моего существования ознаменовалась двумя событиями: спешная публикация второго романа «Правила секса» и любовная связь с актрисой Джейн Деннис. «Правила секса» были написаны на последнем курсе в Кэмдене и живописали подробности любовной жизни небольшой компании богатых, социально дезориентированных, сексуально не определившихся студентов крошечного гуманитарного колледжа в Новой Англии (настолько похожего на Кэмден, что мне пришлось дать ему другое имя) на пике рейгановских 80-х. Мы следовали за ними с одной оргиастической вечеринки на другую, из одной незнакомой постели в следующую; кроме того, в тексте был приведен полный каталог поглощенных ими наркотиков и алкогольных напитков, описано, с какой легкостью девицы шли на аборт, прогуливали уроки и утопали в безбрежной апатии, и все это подразумевалось как обвинительный акт, который, пожалуй, и предъявить-то некому, но на том этапе своей карьеры я мог сдать хоть записи лекций первого курса по Вирджинии Вульф и все равно получил бы солидный аванс и бесчисленные отклики в прессе. Книжка тоже стала бестселлером, хоть и не таким популярным, как «Ниже нуля», зато пресса была еще больше очарована мной, и декадансом, изображенным в книге, и тем, как она отражала стиль жизни всего общества в это вязкое десятилетие. Книга зацементировала мое право выступать от лица поколения, и слава моя росла прямо пропорционально количеству проданных экземпляров. И пошло-поехало: шампанское ящиками, присланные от Армани костюмы, коктейли в первом классе, упоминания в различных списках самых влиятельных и прочих «самых», места на судейской скамье на играх «Лейкерс», шопинг в «Барнис» после закрытия, иски по установлению отцовства, распоряжения, ограждающие от самых «решительных поклонников», первый миллион, второй миллион, третий. Я собирался открыть свою линию по производству мебели. У меня были планы на собственную кинокомпанию. А свет прожекторов становился все ярче, все интенсивнее, особенно когда я стал встречаться с Джейн Деннис.

Джейн Деннис – молодая фотомодель, которая чрезвычайно гладко перешла в ранг серьезной актрисы и добилась всеобщего признания за свои роли в целом ряде первостатейных проектов. Наши пути пересекались на разного рода приемах для знаменитостей, где она беспрестанно кокетничала со мной, но поскольку в тот период моей жизни со мной кокетничал весь мир, ее интерес едва пеленговался, пока она не явилась на вечеринку, которую я устраивал по случаю Рождества в 1988-м, и не бросилась, грубо говоря, в мои объятия (вот такой я был неотразимый). На афта-пати в клубе «Нелль» мы уединились в частной кабинке, после чего я спешно увез ее в свой люкс в «Карлайле» (устроителям вечеринки потребовалось два дня, чтобы украсить мою квартиру, и три дня, чтобы ее убрать – у меня было пятьсот гостей, – так что я на всю неделю переехал в гостиницу), где мы всю ночь занимались сексом, а утром мне нужно было спешить на самолет в Эл-Эй на праздники. Когда я вернулся в Нью-Йорк, мы официально стали звездной парой. Нас можно было видеть на благотворительном концерте Элтона Джона в пользу больных СПИДом в «Мэдисон-сквер-гарден», нас фотографировали на матче по поло, у нас брали интервью для программы «Вечерний дивертисмент» на красном ковре «Зигфилда» перед премьерой комедии с Эдди Мерфи, на показе Версаче мы сидели в первом ряду, папарацци нашли нас даже на вилле у друзей в Ницце. И хотя Джейн полюбила меня и хотела замуж, я был слишком занят собственной персоной и чувствовал, что, если отношения будут развиваться в том же ключе, к лету они будут обречены. Она постоянно нуждалась во внимании, у нее случались приступы самоуничижения, но кроме этого были и другие непреодолимые препятствия, а именно наркотики и в меньшей степени избыточное потребление алкоголя; вокруг было много других девушек и мальчиков, и всегда можно было оказаться на вечеринке в полном забытьи. В мае 1989 года мы с Джейн расстались друзьями и с тех пор поддерживали странные горько-сладкие отношения: неизбывная тоска с ее стороны и острый сексуальный интерес – с моей. Но я нуждался в личном пространстве. Я хотел быть один. Женщина не должна вмешиваться в мою творческую жизнь (к тому же Джейн ничего в нее не привносила). Я начал новый роман, и работа стала занимать большую часть моего времени.

Что сказать об «Американском психопате», чего еще не было сказано? Я не вижу нужды вдаваться в новые подробности здесь. Для тех, кто в тот момент, что называется, вышел из комнаты, привожу версию «Клифс ноутс»: роман о молодом, богатом, социально дезориентированном яппи с Уолл-стрита по имени Патрик Бэйтмен, который по совместительству еще и серийный убийца, полный безысходного равнодушия, и все это – на пике рейгановских восьмидесятых. В романе было столько порнографии и жестокого насилия, что мое издательство «Саймон и Шустер» отказалось от его публикации по причинам вкусовых расхождений, лишившись выплаченного мне шестизначного аванса. Сонни Мета, глава издательского дома «Нопф», тут же перехватил права, и еще до выхода в свет роман вызвал невероятный скандал и жесточайшую полемику. Я не высказывался в прессе, в этом не было смысла – мой голос потонул бы в негодующих воплях. Книгу обвинили в пропаганде насилия, говорили, будто ее цель – ввести в моду серийные убийства по всей стране. В «Нью-Йорк таймс» отзыв на роман появился за три месяца до его выхода, озаглавленный «Не покупайте эту книгу». Она стала предметом пятистраничного эссе Нормана Мейлера, опубликованного в «Вэнити фейр» («первый роман за долгие годы, по глубине тем способный соперничать с Достоевским… и как иногда хочется, чтоб автору недостало таланта!»). Книга вызвала полные насмешек и презрения передовицы, дебаты на Си-эн-эн, бойкот феминисток из Национальной женской организации, непременные угрозы физической расправы (из-за них даже отменился тур).

Пен-клуб и Авторская гильдия отказались прийти мне на помощь. Меня поносили все кому не лень, при том что книга продавалась миллионными тиражами, а моя популярность достигла уровня звезд кино и спорта. Меня принимали всерьез. Я был шуткой. Я – это авангард. Я – традиционалист. Я недооценен. Я переоценен. Я ни в чем не виновен. Я несу частичную ответственность. Я сам срежиссировал дискуссию. Я ничего не способен срежиссировать. Я – главный женоненавистник в истории американской литературы. Я – жертва расцветающей культуры политкорректности. Споры бушевали все с новой силой, и даже война в Персидском заливе не смогла отвлечь общество от Патрика Бэйтмена и его извращенной жизни, которая пугала, волновала и очаровывала. Я заработал больше денег, чем мог потратить. Это был год тотальной ненависти.