Владимир Шаров - Возвращение в Египет Страница 3

Едва получила Сонино письмо, стала звонить родне, и теперь (не только от меня), кого это касается, про Колю уже знают. Больше того, полтавская Тоня предложила, что раз вышло, что мы его не проводили, собраться у нее на Колину годовщину. По-хорошему его помянуть. Написала, что места хватит — они с мужем недавно купили здание бывшей сельской школы, при ней сад в гектар, и всё это наши родные, гоголевские места — до Сойменки не будет и полусотни верст. И вправду, Коля был светлый человек, вполне это заслужил. Железнодорожная станция от их дома в десяти километрах (сумская электричка почти каждый час), у ее мужа «Жигули», так что он всех и встретит, и проводит — с этим проблем нет. Знаю, что ты почти не выходишь, всё же, если решишься, буду рада не одна я: Тоня про тебя спрашивает в каждом письме.

Колю поминали очень хорошо, я и не ожидала, что будут так любовно, ведь из тех, с кем он был дружен, живы немногие. В лучшем случае один из пятерых. За столом Таня Старченкова рассказала, что в Москве недалеко от ее дома открылся новый архив, называется он Народный, и, поскольку от нашего времени ничего не осталось: что пожгли, что растеряли в революцию и войну, — они берут всё, что принесешь, никому не отказывают. Длится эта благодать уже два года, и вроде бы закрывать архив никто не собирается. Она сама пару месяцев назад отвезла и сдала туда рукописи мужа.

Танин муж Семен был человек одаренный, музыкант, поэт, а до того от края и до края исходил страну как географ, но детей у них нет, и Таня понимала, что назавтра, как ее не станет, всё окажется на свалке. Когда архив взял и партитуры Семена, и стихи, и его путевые дневники, у нее как гора с плеч. Таня тридцать лет отработала в школе учительницей, говорит подробно, со значением, так что она еще экватор не перевалила, а мы уже понимали, что вот оно что и нам пора сделать.

Причина не в одном Коле: для каждого, кто сюда приехал, это будет лучшая память. Следующим утром сидим на берегу речки — там несколько скамеек, мостки — и, как дети лейтенанта Шмидта, делим страну. Сразу решили, что сборный пункт — Москва, мы привозим к Тане, а она уже сама договаривается с архивом. Второе — почта сейчас работает хуже, чем в Гражданскую, бывают накладки и с проводниками в поездах, а что-то пропадет — не купишь и не восстановишь, потому всё передаем лично и из рук в руки, дальше — нарезка собственно участков.

Сойменку и позже, до тридцатого года, взял себе Сережа, внучок дяди Степана. Он, как и дед, продолжает жить в Чернигове, где у них свой дом. Война Чернигов пощадила, и, по словам Сережи, разных документов два сундука. Впрочем, Колиных писем немного: когда его арестовали, дядя Степан, что нашел, отправил в печь.

Тридцатые годы, Колин лагерь и Старица — теперь вотчина Алексея, сына дяди Петра. Дядя Петр до своей смерти в семьдесят пятом году был самым аккуратным Колиным корреспондентом. Впрочем, и тут треть, не меньше, растерялась во время эвакуации. В сорок первом году дядя Петр с семьей убежал из Полтавы с последним поездом. На Казахстан до Сони подписалась Лариса, дочь дяди Евгения, а на Москву и остальной Казахстан — внучка дяди Святослава.

С той частью Колиного архива, что осталась у Сони, готов помочь мой сын Кирилл. Он геолог, работает в Средней Азии, на газике вместе с шофером и девушкой-ассистенткой они челночат от колодца к колодцу, берут пробы воды. Потом в Ташкентской лаборатории смотрят, что в этой воде растворено: нефть, газ, металлы, — получается эффективная, главное, очень дешевая геологоразведка. Но это, так сказать, лирика, теперь — суть. Следующий сезон с апреля по октябрь сын будет колесить как раз по Восточному Казахстану и сможет заехать к Соне. Что касается писем, тут и так понятно, но и саму Соню, если она решит вернуться, он без проблем довезет до железнодорожной станции, откуда ходят поезда на Москву.

Написала Соне о твоем сыне. Она его ждет. Весь архив среднего размера — фибровый чемодан — и весит тоже немного. Что касается ее самой, то уедет она в Москву или останется, Соня пока не знает. Три могилы — всё это так сразу не бросишь.

Коли уже год как нет в живых. Он скончался прошлым летом, в июне, и Соня схоронила его недалеко, в распадке под старой яблоней. То, что и после смерти он никуда не ушел, лежит в сотне метров от дома, как будто утешает ее.

Будешь сдавать письма в архив, приложи эти четыре странички. Когда начнут описывать фонд, неизбежны вопросы, а это пусть и краткий, всё же путеводитель. Я внесла сюда каждого, о ком знала и кого помнила из Колиных корреспондентов. Вещь на первое время полезная.

1. Оскар Станицын — дед Сони. Художник, причем из первого ряда. Родился в 1880 году. И до, и после революции активно участвовал в разных «левых» объединениях. Среди известных работ — иллюстрации к книге Алексея Гастева «Трудовые установки» и серия масел на ту же тему. Картины экспонировались во Франции в двадцать седьмом году, имели там немалый успех. В Сойменке оформил несколько наших гоголевских спектаклей, работал и с Савелием Тхоржевским, и с Владиславом Блоцким. После революции с тем же Блоцким сделал две постановки в Харьковском театре, а Тхоржевскому помогал ставить цирковые спектакли в Курске (известия насчет Курска противоречивые). Позже, когда на левое искусство начались гонения, имя его почти исчезло. Во второй половине тридцатых годов Станицын написал большую серию ню с Соней (вся разошлась по частным коллекционерам). Скончался во время войны в эвакуации, в городе Мышкине.

2. Дядя Валентин — его сын, тоже художник. Родился в 1906 году в Москве. Валентин — младший брат Вероники, Сониной приемной матери. Коля с ним был в хороших отношениях, хотя переписывались они неровно, рывками. В двадцатые годы Валентин учился во ВХУТЕМАСе (среди тех, кто ему одно время преподавал, Малевич).

В институте он с товарищами два года копировал «Явление Христа народу» Иванова (считал это своей главной школой), занимался и миниатюрой, но не слишком, как понимаю, удачно. С работой у Валентина всегда было тяжело, денег не хватало даже на краски. В середине тридцатых годов он уехал в Хиву и там почти двадцать лет проработал в местном краеведческом музее. В Хиве Коля его навещал, причем, кажется, не один раз. В пятьдесят девятом году Валентин вернулся в Москву. Колина мать всегда относилась к нему нежно, и он часто у нее бывал. Соответственно, они виделись здесь и с Колей, когда тот приезжал из Казахстана. Человек молчаливый, Валентин был известен одним: чтобы что-нибудь понять, прежде ему это надо нарисовать.

3. Дядя Петр (сойменский Осип). Гоголевед, крупный специалист по раннему Гоголю. Колин главный корреспондент. С ним самые доверительные отношения. Он же корреспондент — пока Коля мал — его мамы Марии. Судя по всему, был в нее влюблен. В письмах есть его поездка в Рим и в Австрию.

4. Дядя Ференц (в Сойменке Держиморда). Он историк, специалист по Гражданской войне в ее, так сказать, уральском исполнении. В частности, автор всех писем о лидере Рабочей оппозиции в ЦК партии Мясникове, но и не только. Человек неглупый, тонкий, отчасти парадоксальный.

5. Дядя Януш (Бобчинский). Был студентом в Киеве. Во время Гражданской войны среди прочих помогал и большевикам. Позже, придя к власти, они по возможности его не забывали. С 33-го года старший юрисконсульт Украинского республиканского Верховного суда. До середины двадцатых годов убежденный социалист, Януш со временем делается не менее убежденным монархистом. Правда, отнюдь не прониколаевским. Его многие из писем о «Носе» и другие — о монархии.

6. Дядя Святослав (он же уездный лекарь Гибнер). Главный инженер одного из днепропетровских оборонных заводов. Частый гость в доме Марии Гоголь и пламенный защитник новой власти, которой многим и за многое благодарен.

7. Колодезев — соученик и друг дяди Валентина по ВХУТЕМАСу. Начинал еще до революции в Лебедяни подмастерьем у богомаза. Позже преуспевающий портретист в Саратове. Посылал Валентину деньги в Хиву. Хороший знакомый, а может, и родственник Таты, Колиной няни (если родня, то точно не по линии Гоголей). После того как они познакомились, написал Коле больше десятка писем (очень для него важных) о Лошадникове.

8. Дядя Константин — отчим тети Вероники. Во времена оны строил храмы. В тридцатые-сороковые годы оформил несколько станций метро. Тоже частый гость в доме Марии. У мамы Коля с ним и сошелся. Его (или восходят к нему и к дяде Андронику) все рассуждения о подземке.

9. Володя Иванов. Друг Валентина, один из тех, кто вместе с ним копировал «Явление Христа…». Позже работал в Русском музее. Судя по всему, Валентина в Хиву сосватал именно он.

10. Кирилл Косяровский (он же почтмейстер). Второй муж Марии, матери Коли. Наш агент во Франции. Организатор, скорее всего, и непосредственный исполнитель убийства генерала Кутепова.