Андрей Шляхов - Доктор Данилов в роддоме, или Мужикам тут не место Страница 3

Эта нашумевшая история никак не продолжилась: родственница ограничилась только одним рассказом, ничего не сообщив о его последствиях.

А самарским роддомом руководила бывшая однокурсница непосредственного даниловского начальника – доктора Вознесенского, заведующего отделением анестезиологии и реанимации. Вознесенский любопытства ради позвонил ей и узнал, что весь сыр-бор был вызван тем, что администрация роддома отказалась предоставить молодой матери с ребенком отдельную палату вместо двухместной, указанной в договоре. Пациентка и ее родственники наобещали несговорчивой администрации «кучу неприятностей», и надо признать, сдержали свое обещание. В роддом одна за другой нагрянули две комиссии – городская и областная. Кстати, одноместных палат в этом роддоме, построенном в пятидесятые годы прошлого века, вообще не было.

— Моя жена еще не родила, а я уже всем недоволен! — оповестил всех присутствующих скандальный муж. — Мы рассчитывали на совершенно другое…

«Такие, как ты, всегда всем недовольны, что ни сделай», — подумал Данилов, встал, отсоединил шприц, установил на конце катетера бактериальный фильтр и зафиксировал катетер лейкопластырем на спине пациентки.

— Не создает дискомфорта? — спросил он.

— Он – нет, — ответила женщина. — Ох, не от него мне сейчас так плохо…

Стонала она еще чаще и громче.

— Теперь можно прилечь, — сказал Данилов.

Ему осталось закончить процедуру: соединить катетер с автоматическим дозатором лекарства, который будет вводить обезболивающее на протяжении родов.

Акушерка помогла роженице надеть рубашку и уложила женщину на левый бок. Выглядела пациентка не очень: искаженное страданием, красное от натуги лицо, потрескавшиеся губы, лоб в мелких капельках пота. Данилов в очередной раз подумал о том, стоит ли мужьям присутствовать на родах.

Ира подкатила столик с дозатором к кровати и ногой застопорила одно из колес – мало ли что может произойти. Недели две назад одна из рожениц ударом ноги нокаутировала акушерку, принимавшую роды. Ее немедленно сменила напарница, а пострадавшая пришла в себя лишь к первому крику младенца.

Данилов «зарядил» дозатор и присоединил длинную отводящую трубочку к катетеру, включил аппарат, обозначил время подачи лекарства и дозу.

— Скоро все будет хорошо, — ободрил он стонущую пациентку, резко сдергивая перчатки с рук. — Вы будете ощущать схватки, чувствовать осмотр доктора, но боли не будет. И вы полностью сохраните возможность тужиться, что немаловажно…

Перчатки полетели в лоток.

— Обезболивание не скажется на исходе родов? — в который уже раз вмешался муж роженицы.

— Скажется, но позитивно, — нелюбезно буркнул Данилов, закрепляя манжету тонометра на руке пациентки.

И больше для нее, чем для ее мужа, пояснил:

— В отличие от инъекций обезболивающих препаратов, эпидуральная анестезия хороша тем, что при ней препарат не проникает в кровь матери и соответственно – через плаценту в кровь плода. Так что ребенку от вашего обезболивания ничего не достанется.

— Обещать вы все мастера, — последовал ответ мужа. — У меня год назад отец в ведомственной больнице умер. Сделали операцию, занесли инфекцию, сепсис… Три месяца до семидесяти пяти лет не дожил.

— Ну, мы же сейчас не в ведомственной больнице, — с легкой укоризной заметила Юртаева. — К чему столь мрачные сравнения? Я понимаю ваше состояние, но право же, не надо так волноваться. Все будет хорошо.

— Вашими молитвами, — издевательски процедил кандидат в отцы. — Вот зачем ваш анестезиолог так часто давление моей жене меряет? У нее же синяки потом останутся. Или он такой тупой, что сразу забывает цифры?

«Вдох-выдох, — приказал себе Данилов. — Дышим медленно, глубоко и плавно. Прогоняем раздражение».

Раздражение и не подумало исчезать.

В темном оконном стекле отражался весь родовой зал. Не прекращая дышать, Данилов оценил обстановку и сделал еще один глубокий вдох, пытаясь усилием воли прогнать нарастающую головную боль. Не торопясь, он закончил измерять давление и, мельком взглянув в окно, резко выпрямился, одновременно шагнув назад и повернувшись вправо, словно желая передать Ирине тонометр. При этом локоть его правой руки заехал мужу пациентки в область солнечного сплетения, разумеется, совершенно случайно. Мужчина согнулся, и тут же в него впечатался в анестезиологический столик, задетый пошатнувшимся от неожиданного столкновения Даниловым. Что-то железное брякнуло и посыпалось.

Данилов надеялся, что все происходящее выглядит случайностью, а не результатом преднамеренных действий дежурного анестезиолога, который от души врезал хаму под дых и вдобавок протаранил его довольно тяжелым металлическим столиком.

Столик сбил мужчину с ног, «козел» ударился затылком об одну из опор передвижного светильника и затих. Сознания не потерял, просто сидел на полу, выпучив глаза, и то потряхивал головой, то начинал ощупывать ее обеими руками.

— Игорь! — Роженица попыталась было соскочить с кровати и броситься на помощь мужу, но Данилов и Пангина удержали ее.

Доктор Юртаева вместе с Ирой помогли мужчине встать.

— Извините, — развел руками Данилов. — Я и подумать не мог, что вы прямо у меня за спиной стоять будете.

Пострадавший промычал что-то нечленораздельное, и Ира вывела его наружу – прийти в себя подальше от жены.

— Ноги отяжелели… — сказала пациентка. — И покалывает.

— Это в порядке вещей, — успокоил ее Данилов. — Боль уменьшается?

— Да, уже можно дух перевести… А на спину можно лечь?

— Можно, с катетером ничего не случится.

— Нет, — вдруг передумала роженица. — Я лучше посижу.

Она уселась на край кровати, поболтала ногами и удовлетворенно констатировала:

— Ой, хорошо как! Потягивает, но не болит.

— Ноги чувствуете? — спросил Данилов.

— Чувствую. — Пациентка даже смогла улыбнуться. — Только тяжесть небольшая. С ним все в порядке?

Последняя фраза была обращена к Ире, вернувшейся в зал.

— Все с вашим мужем нормально, не беспокойтесь, — махнула рукой Ира. — Я его в коридоре усадила. Отдохнет немного и вернется сюда. А вы, доктор, как – не зашиблись?

— Нет. — Данилов сел на стул – наблюдать за пациенткой можно и сидя.

Сидеть было очень приятно, даже голова стала меньше болеть.

«Странное дело, — подумал Данилов, — работаю в стационаре, никаких носилок, никаких пробок, никакой беготни по этажам, а устаю не меньше, чем на «скорой». Возраст, что ли, сказывается?»

— Давайте посмотрим, как там наши дела, — сказала Юртаева, натягивая перчатки.

Роженица покорно улеглась на спину и закинула ноги в чистых носочках на держатели.

Данилов взглянул на часы, висевшие над входом. До конца субботнего дежурства оставалось всего ничего – правда, это не означало, что ровно в восемь часов Данилов встанет и уйдет. Он доведет роды до конца или, если они затянутся уж очень надолго, передаст пациентку доктору Ахметгалиевой и лишь после этого сможет уйти домой.

Данилов представил себе, как Ахметгалиева на его месте «отбрила» бы хамоватого мужа пациентки, и улыбнулся.

Выбрав удобный момент, когда в зале было очень шумно, Ира подошла к Данилову, склонилась к его уху и прошептала:

— Владимир Александрович, а легкий сотряс у мужа можно считать осложнением после эпидуральной анестезии?.

— Нельзя, — столь же тихо ответил Данилов. — Зачем портить статистику? Да и мозгов как таковых у него нет. Так… губчатая субстанция.

Завтрак – кусок сыра, кусок ветчины, три крекера и кофе – Данилов съел в ординаторской под телевизор: главный врач роддома выступал на одном из местных телеканалов. Сидя в студии на фоне сменяющих друг друга фотографий интерьеров роддома, главный врач неторопливо и обстоятельно рассказывала:

— Московский роддом № 9 располагает ста семьюдесятью пятью «взрослыми» койками, из которых сорок две приходится на отделение патологии беременных, сто – так называемых «родовых» и двадцать семь гинекологических и шесть реанимационных. «Детских» коек сто, из них двадцать две койки – в обсервационном отделении, восемь коек предназначено для недоношенных детей, а еще шесть выделено в отделение реанимации новорожденных…

«Как будто отчитывается в департаменте, — подумал Данилов. — Начальственно-бюрократическую манеру разговора ничем не вытравить».

Молодой ведущий, видимо, тоже захотел оживить беседу; дождавшись намека на паузу в речи главного врача, он спросил:

— Ксения Дмитриевна, наших зрителей, а в первую очередь – зрительниц, готовящихся стать мамами, очень интересует: какие палаты в вашем роддоме? Есть ли среди них одноместные?

— Палаты в роддоме двух- и трехместные, а в коммерческом послеродовом отделении – одноместные, с отдельным санузлом и душем. В роддоме есть четырнадцать индивидуальных родовых боксов, оборудованных на одну пациентку и ее ребенка.