Вадим Чекунов - Шанхай. Любовь подонка Страница 3
- Категория: Проза / Современная проза
- Автор: Вадим Чекунов
- Год выпуска: -
- ISBN: -
- Издательство: -
- Страниц: 58
- Добавлено: 2018-12-10 03:45:24
Вадим Чекунов - Шанхай. Любовь подонка краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Вадим Чекунов - Шанхай. Любовь подонка» бесплатно полную версию:Главный герой романа Вадима Чекунова "Шанхай" преподает русский язык в одном из шанхайских университетов. В российском прошлом остались: взрыв на Каширке, после которого герой принял окончательное решение уехать из России, любимо-постылая бывшая жена и вся русская культура в целом, обращениями к которой наполнен роман.Он — русский "angry writer" начала нового столетия, — "рассерженный". Его не устраивает новый мир российской действительности, потому что здесь нет ничего стоящего и искреннего, все в разной степени гадко и фальшиво.Герой необщителен, замкнут, мелочен, подозрителен, агрессивен при похмелье и патологически лжив с раннего детства; наряду с этим бывает развязен, инфантилен, сентиментален и склонен к душевному эксгибиционизму. Эдакий романтичный подонок. И вдруг, нечаянным даром небес, в жизнь подонка приходит любовь к юной китайской девушке, в платье из красных шелков, где золотом вышиты осы, цветы и драконы. Любовь, которая прекрасна, как жизнь, и неотвратима, как смерть… Тема смерти — будущей, неизбежной — постоянно присутствует в тексте, начиная от взрыва на Каширском шоссе и заканчивая страшным землетрясением в Сычуани.Из путевых шанхайских заметок автор создал исповедальный роман о жизни и любви маленького русского человека за границей.
Вадим Чекунов - Шанхай. Любовь подонка читать онлайн бесплатно
— Где у тебя свет в туалете зажигается? — раздается за спиной голос.
Вздрагиваю: не привык, что она — у меня.
— Там лампочка перегорела. Вчера, — зачем-то добавляю я.
Это «вчера» случилось где-то на прошлой неделе.
— Ты знаешь, не надо ничего. Я устала, тебе вставать рано. Давай спать.
Инна заходит в туалет. Не закрывая двери, стягивает колготки и трусы. Вопросительно смотрит на меня.
Только сейчас обнаруживаю, что стою в дверном проеме.
— Ладно, ты давай тут. Полотенце в ванной… Ну, какое есть… Чистое, вроде… — неуверенно говорю я и иду в спальню.
Блин, блин, блин, белье, белье… Серое, вонючее. Сам я не замечаю, но месячной давности белье просто обязано быть грязным и вонючим, как портянка.
«Антресоли!» — рыбьим хвостом бьется спасительная мысль.
Залезаю на табуретку, распахиваю дверцы и вытягиваю пыльный баул. Расстегиваю «молнию», роюсь среди свитеров, сунутых мамой, и радостно вытягиваю пакет: комплект-«полторашка», подарок от мамы на прошлый Новый год.
Соскакиваю вниз и шустрю в комнату. Инна уже закрылась в ванной, включила воду.
Застилаю кровать чистой простыней, едва справляюсь с наволочками, на пододеяльник уже не хватает сил, верчу его в разные стороны, матерясь громким шепотом.
Бросаю на кровать, подхожу к подоконнику, вытягиваю из лежащей на нем пачки сигарету. Закуриваю, разглядывая заоконную темень.
Пепел стряхиваю в горшок с алоэ. От бабки еще остался…
Вроде, поливал, раз живой до сих пор.
Докурив, вновь принимаюсь за пододеяльник. Да пролазь же ты, сука…
— Дай сюда.
Инна опять появляется неожиданно. Завернулась в полотенце — я прыгаю взглядом по ее голым плечам и ногам — и собрала на затылке волосы в пучок. Мне всегда нравилось, когда она делала так: лицо, скуластое, с острым подбородком, становилось очерченней, жестче немного, но привлекательней…
Жена — бывшая, бывшая, да, но жена ведь! — забирает скомканное белье и буднично как-то спрашивает:
— В ванную пойдешь? Пойдешь если, дай мне футболку. Чистую, если можно.
Ничего у нас не будет сегодня, понимаю я. На вот тебе футболка, дорогая. Разок всего надета.
Сука, даже если полезешь сама… Хер чего получишь. Вот хер тебе…
— Что? — переспрашивает Инна.
Вслух, что ли, сказал? Иду в ванную — там тепло и после Инны еще влажно. Безо всякого удовольствия стою под душем, пытаюсь сделать контрастный, но от горячей воды становится нехорошо, набрякает лицо и звенит в ушах, даже сквозь шум воды слышно… Просто стою под слабыми, не колкими совсем струйками, в надежде протрезветь. Замечаю, что совершенно на автомате тщательно намыливаю пах. Хотя даже подрочить желания не возникает. Пытаюсь представить лежащую под одеялом Инку, но ловлю себя на мысли, что равнодушен. А ведь еще час назад…
Усталость, конечно, запой этот…
Ну и усмешки ее — огня и страсти не добавляют.
Выключил воду, отдернул штору. Полотенца нет. Ну да, она ведь в нем вышла. Обтерся наскоро футболкой, бросил под раковину.
Выхожу голый, не прикрываясь,
Свет в комнате выключен. В темноте все равно могу разобрать, что Инка лежит в своей любимой позе — на боку, сунув руку под подушку и поджав ноги. Лицом ко мне. Видит меня, фыркает, зарывается в одеяло и поворачивается спиной.
Лежит молча.
В ушах у меня сильно звенит от выпитого и от усталости.
Спать лучше не ложиться. Нет смысла уже, утро почти.
Сажусь на край постели, спиной к жене. Замечаю, что мысленно начинаю опять называть ее женой. Курить совсем не хочется, но надо себя чем-то занять.
Докуриваю сигарету до половины, начинает мутить. Вминаю бычок в блюдце на табуретке и забираюсь в постель.
В квартире холодно. Тяну к себе край одеяла. Залезаю под него, чистое белье приятно трется о чистое тело. Чувствую тепло, исходящее от Инки. Сам того не желая, прижимаюсь к ней животом и ногами.
Инна делает отстраняющее движение рукой.
Резко разворачиваюсь к ней спиной.
— Спокойной ночи.
Она не отвечает.
Лежим так долго. По-моему, пару раз я даже проваливаюсь в какую-то мутную дрему.
Скоро рассвет.
Мне кажется, она плачет.
Оборачиваюсь.
Острое плечо торчит из-под одеяла. Осторожно трогаю прохладную кожу.
— Я хочу пить, — почему-то шепотом говорит она.
Нашариваю ногами тапки, надеваю их и иду на кухню. Свет не зажигаю — на кухне занавесок у меня нет, а в правом крыле дома уже светится пара-другая окон: кто-то собирается на работу.
Дождь, кажется, так и не прекратился. Зонта у меня нет, куртка сырая… Выходить куда-либо в такое утро желания нет никакого. Начинаю искать приличную отмазку. Позвонить на кафедру, сказаться больным?.. Покашлять, посипеть, сходить в поликлинику опять. Двести рублей — и больничный продлят на три дня.
Что я буду делать с Инной, другой вопрос.
Наливаю из-под крана в единственную свою кружку холодной воды и делаю шаг в сторону коридора.
Что-то обрывается внутри, резко, разом. Лопается оконное стекло и вылетает из рук кружка. Меня бросает на холодильник, ударяюсь лицом о его гладкий бок и обнаруживаю себя уже на корточках, голого, полуоглохшего.
«Штаны, штаны… где штаны?..» — первое, что приходит в голову.
Из спальни слышен Инкин визг — частый, прерывистый.
Еще чьи-то крики, вой сигналок, какой-то звон.
На полусогнутых влетаю в комнату.
Инна сидит на полу, обхватив колени.
Рама выбита, штора болтается на паре колец.
Алоэ на полу, повсюду земля из разбитого горшка.
— Что это? Что случилось, ты знаешь? — кричит Инна, подгребая к себе одеяло.
Вся постель усеяна битым стеклом.
«Пиздец, подъезд взорвался! Как там, на…»
Я не могу вспомнить улицу, где на днях разнесло два подъезда.
Хватаю джинсы и никак не могу попасть ногой в штанину.
Под пяткой хрустит осколок. Обжигает порезом ногу.
— Что случилось, я не пойму?! Что случилось?!
Инна орет, косясь на выбитое окно.
— Зажги свет!
— Нельзя! Взорвалось что-то! Может, газ… Быстро одевайся! — кричу в ответ и роюсь в ящике стола.
Хер там, какой газ, от грохота чуть не оглох…
Так, вот диплом, военник… Приглашение от китайцев… Конверт с заначкой… Сую все в задний карман джинсов. Оборачиваюсь.
Инна сидит на полу, как была, в одной футболке, прикрывшись одеялом.
Хватаю ворох ее одежды и бросаю в нее.
— Оделась, быстро! Быстро оделась, я сказал!
Нахожу свитер, натягиваю. Ищу обувь.
Во дворе страшно кричат.
За дверью тоже слышны крики и хлопки дверей
Кто-то пару раз ударяет в мою дверь.
— Я щас! Одевайся быстрее, хули ты сидишь?
Открываю и вижу соседа снизу, татарина-усача. Из всего подъезда я знаю только его — заливал дважды.
— Шестой дом взорвали, — сообщает он, как мне кажется, очень буднично.
«Кто? Какой шестой?» — хочу спросить.
Сосед бежит вниз по лестнице.
Заглядываю в комнату — Инна пытается надеть колготки. Поднимает зареванное лицо:
— Ты можешь не уходить никуда? Не надо, мне страшно… Ты ведь никуда не уйдешь, да?
— Инн, надо быстро из подъезда выметаться, ты поняла? Вдруг наш тоже рванет. Потом — там люди, понимаешь — люди!
Тащу ее, полуголую, к выходу. Она цепляется за дверную ручку.
— А я, по-твоему, не люди, да? Я — не человек? Ты куда меня привез, вообще?! Я из-за тебя чуть не погибла сейчас, ты понимаешь?!
Знаю, что в такие минуты женщин надо бить по лицу. Видел в кино и читал в книжках. Они после этого успокаиваются. Однако не бью, но помогаю надеть жакет — с юбкой она справляется сама. Сую в руки сумку, накидываю на плечо плащ и тащу за руку — вниз по лестнице.
Вижу, как лицо ее знакомо покрывается пятнами и кривится от всхлипываний. Она что-то бормочет, но я не слушаю.
На улице темень, по-прежнему мелкий дождь. Чем-то воняет. Пробегают мимо какие-то люди. Машины у подъезда до сих пор надрываются «сигналками».
Под козырьком подъезда знакомый татарин с ребенком и несколько женщин.
Татарин убеждает всех отойти подальше от дома.
Из подъезда выбегают незнакомые мужики.
Шестой дом, понимаю я — тот, соседний.
Инна что-то говорит мне.
— Что?
— Туфли… Ты не дал мне надеть туфли… Они дорогие…
Достаю из конверта пару стольников. Один еще остается.
Показываю ей в сторону Варшавки.
— Иди, дойдешь босиком. Лови тачку и вали отсюда. Чтобы больше я тебя не видел.
Инна берет деньги.
Догоняю бегущих людей.
Не оборачиваюсь.
С каждым шагом ноги деревенеют, становятся чужими. Остро хочется ссать.
Соседнего дома нет. На его месте — огромная, в несколько метров, куча мусора. Из нее валит густой дым.
Жуткий, незнакомый запах. Во рту сухо от запоздалого страха.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.