Джон Карр - Охота на цирюльника Страница 3

Глава 2

Выходка дядюшки Уорпаса

Небо вдали покрылось жемчужными разводами; начинало смеркаться, и на седых барашках волн заплясали разноцветные огоньки. «Королева Виктория» попала в полосу шторма. Линия горизонта накренилась и вздыбилась над кипящим, бурлящим котлом океана; почти пустынную палубу стало насквозь продувать ветром. Морган безвольно откинулся на спинку шезлонга, крепче закутался пледом. Качка ему нисколько не мешала, а грозный рев океана казался таким же уютным, как потрескивание поленьев в камине. Он сонно соображал: скоро на корабле зажгут свет, накроют чай, будет играть оркестр. Оба его спутника на некоторое время умолкли, и он посмотрел на них.

Маргарет Гленн лежала в шезлонге с полузакрытыми глазами, уронив на колени книгу. На ее хорошеньком, проказливом личике, которое чужакам могло показаться чопорным, застыло озадаченное и расстроенное выражение. Она вертела за дужку очки в массивной черепаховой оправе, а точно в центре ее лба, между карими глазами, собралась морщина. Маргарет была в меховой шубке, шею ее обвивал широкий шелковый расписной шарф. Прядка черных волос, выбившаяся из-под маленькой коричневой шляпки, развевалась по ветру.

– Почему же так долго нет Керта? – спросила она. – Он еще когда обещал выйти к нам, а ведь скоро чай; мы еще собирались подбить вас на пару коктейлей… – Она обернулась назад и сосредоточенно посмотрела в иллюминатор, словно ожидая найти Уоррена именно там.

– Я-то знаю, в чем дело, – лениво проговорил Морган. – Наверняка его задержала вертлявая блондиночка из Нэшвилла. Помните – та, что впервые в жизни едет в Париж и уверяет, будто жаждет набраться там духовного опыта.

Пегги повернулась к нему; лицо ее вспыхнуло и порозовело на ветру. Она уже приготовилась выпалить какую-нибудь ответную колкость, но тут заметила ехидную усмешку на лице Моргана и, вместо того чтобы что-нибудь съязвить, показала ему язык.

– А! – воскликнула она бесстрастно. – Знаю ее – бессовестная кривляка! Таких девиц я вижу насквозь. Одевается как дешевая шлюха, но при этом не подпускает к себе мужчин на пушечный выстрел. Послушайте моего совета, – мисс Гленн оживилась и подмигнула, – держитесь подальше от женщин, которые жаждут набраться духовного опыта. Знаете, что это значит? Это значит, что телесного опыта они попросту боятся! – И вдруг вновь нахмурилась. – Нет, серьезно, что такое приключилось с Кертом? Даже учитывая прославленную непунктуальность американцев…

– Ха-ха-ха! – оживился капитан Томассен Валвик. – Тавайте я фам расскашу. Мошет, это похоше на историю с лошадь.

– Что еще за лошадь? – спросил Морган. Капитан Валвик дружелюбно фыркнул и согнул могучие плечи. Даже в сильный шторм, когда палуба ходила ходуном и шезлонги скользили по ней, словно притягиваясь друг к другу, он стоял прямо без всякого труда. Его лошадиное веснушчатое лицо сморщилось от удовольствия; светло-голубые глаза за стеклами очочков в тонкой позолоченной оправе блестели почти нечестивым блеском. Капитан даже зажмурился, смакуя приятное воспоминание. Он снова хрипло фыркнул в песочные усы, сдвинул большую твидовую кепку на одно ухо и небрежно повел рукой в сторону. Если бы на том месте кто-нибудь стоял, беднягу отнесло бы к противоположному борту.

– Ха-ха-ха! – загремел капитан Валвик. – Сейшас я фам расскашу. На моей родине, в Норвегии, есть такой обышай. Кок-та фы хотите останофить лошадь, фы кофорите «Тпру!». А у нас не так. Мы кофорим: «Брубублу-о-о-о-блуу!»

Желваки на скулах капитана Валвика задвигались; он задрал голову, словно Тарзан над свежей добычей, и издал самый необычайный боевой клич, какой когда-либо доводилось слышать Моргану. Казалось, такое невозможно воспроизвести лишь обычным человеческим горлом. Вопль капитана походил на шум воды, выбегающей из ванны, когда вынимают пробку, и завершился на ликующей ноте, постепенно затихая, словно вода утекала по ржавым канализационным трубам, сокрушая все на своем пути; вопль был похож на симфонию, написанную каким-нибудь современным композитором для Духовых и струнных инструментов.

– Бру-блу-булу-у-у-ло-о-о-лу-у-булу-у-у! – вопил капитан Валвик, вначале опустив голову, но на самом кульминационном месте ее вскидывая.

– Наверное, это очень трудно? – осведомился Морган.

– Ах, нет! Я телать это легко, – широко осклабился его собеседник, кивая в подтверждение своих слов. – Но я хотел расскасать фам, про перфый раз, как я попробофал крикнуть так на лошадь, которая кофорить по-английски. Фаш лошадь меня не понял. Я расскасать фам как это было. В то фремя я был молотой и ухашивать са тефушка, который шил в штат Фермонт. Там фсегда идет снег, как в Норвегия. Фот я и решил прикласить ее покататься в санках – чинно-плакоротно. Нанял лучшую лошатку и санки, какие пыли, и фелел тефушка быть котов к тфа часа тня. Снаете, я хотел происфести хороший впешатлений на моя тефушка. И вот я примчался к ее дому и уфител, что он стоит на крыльцо и штет меня. Фот я решил потъехать, как кофорится, с шик, и я скасал: «Брубублу-о-о-о-блуу!» – кромко и отчетлифо, шштопы мой лошать пофернул ф форота. Но не останофился. И я тумаль: «Ну и тела! Шшто такое с этот проклятый лошадь?» – Капитан Валвик взволнованно взмахнул рукой. – И я пофториль: «Брубублу-оо-о-блуу!» – и наклонился к самый лошадь и крикнул еще раз. И на этот раз лошадь пофернуль голофа и смотрель на меня. Но он не останофился! Протолшал пешать и пропешал мимо тома, кте стоял мой тефушк, и только припафил скорость и перешел ф калоп, кок-та я кричаль: «Брубублу-о-о-о-блуу!» И мой тефушк открыл сфой клас и смотрел на меня так смешно, но лошадь несся все тальше и тальше; я только смог встать в санки и снял мой шляпа и махаль ей все фремя, пока ехал тальше и тальше от она. Потом мы пофернули са пофорот, и я польше ее никокта не фитель…

Рассказ сопровождался живой пантомимой: капитан дергал за поводья воображаемой лошади. Завершив повествование, он немного взгрустнул, но тут же благожелательно осклабился:

– Я никокта не приклашал больше эта тефушк кататься. Ха-ха-ха!

– Не вижу ничего общего, – парировала Пегги Гленн, глядя на него в некотором недоумении. – При чем тут Керт Уоррен?

– Я не сналь, – сообщил капитан, почесывая затылок. – Я только хотеть расскасать история, я полакать… слушшайте, а мошшет, у нефо морская болеснь? Ха-ха-ха! Ах! Кстати, я расскасыфаль фам о том, шшто случилось у меня на сутне, кокта наш кок съел корохофый суп са фесь экипаж…

– Морская болезнь? – возмутилась Пегги. – Ерунда! Во всяком случае… бедняга, надеюсь, у него нет морской болезни. Мой дядя ужасно страдает, а еще сильнее мучается оттого, что обещал капитану показать спектакль на концерте, который состоится в последнюю ночь плавания… Как вы считаете, может, стоит пойти и посмотреть, что случилось с Кертом?

Она замолчала, так как на палубе показался стюард в белой куртке. Он стоял, озираясь, явно стараясь кого-то найти. Морган узнал этого всегда веселого молодого человека с гладкими черными волосами и длинной нижней челюстью. Он убирался у него в каюте. Теперь, однако, вид у стюарда был довольно таинственный. С трудом держась на ногах на открытой палубе под порывами ветра, он кивнул Моргану и крикнул, пытаясь перекричать грохот волн:

– Сэр! Мистер Уоррен… передает вам привет и просит вас зайти. И ваших друзей тоже.

Пегги Гленн вскочила на ноги:

– С ним ведь ничего не случилось? Где он? В чем дело?

Стюард потоптался в нерешительности, затем поспешил успокоить ее:

– О нет, мисс! Ничего страшного. Просто он, по-моему, получил по голове.

– Что?!

– Ему подбили глаз, мисс. И еще дали по затылку. Только он, мисс, нисколько не расстроился, ну вот ничуточки. Когда я ушел, мистер Уоррен сидел на полу каюты, приложив к голове полотенце, – продолжил стюард, чуть ли не в полном восторге, – в руках у него был обрывок кинопленки, а ругался он так, что любо-дорого послушать. Да уж, мисс, врезали ему что надо, это факт.

Друзья уставились друг на друга, а потом все одновременно ринулись внутрь, за стюардом. Капитан Валвик, отдуваясь и сопя в усы, бормотал страшнейшие угрозы. Толкнув тяжелую дверь, они буквально влетели в теплый коридор, пахнущий краской и резиной. Уоррен занимал большую двойную каюту, крайнюю по правому борту. Они спустились по шатким лесенкам, проскользнули мимо кают-компании и постучали в дверь под номером 91.

На физиономии мистера Кертиса Дж. Уоррена, обыкновенно отмеченной печатью лени и добродушия, сейчас застыло крайне злобное выражение. Он страшно ругался и богохульствовал, отчего атмосфера вокруг него клубилась и казалась отравленной. Вокруг его головы на манер тюрбана было повязано влажное полотенце; под глазом явно отметился чей-то кулак. Зеленоватые глаза мистера Уоррена с горечью взирали на друзей, а его волосы из-под повязки топорщились, словно у домового. В руке он сжимал нечто, напоминающее полоску кинопленки с перфорацией для записи звука, надорванную с одного конца. Кертис сел на краешек кровати и стал почти неразличим в тусклом желтоватом свете, льющемся из иллюминатора. В каюте царил страшный разгром.