Юлия Добровольская - Голос ангела [cборник] Страница 3

— Ездоков всегда достаточно, Елена Марковна. — Помолчав немного, решается на вопрос: — Елена Марковна, вы в Бога верите?

Женщина удивлена, оживляется, приготовившись к разговору.

— В Бога?.. Что это вы, Лев Сергеевич, какой Бог? Человек — вот бог. Каждый сам себе бог. Двадцать первый век на носу, а вы — бог!.. Это все от нечего делать… Бог… Народ как с ума свихнулся — в церковь попер. Космос, атом, человека вон в пробирке выращивают… Бог! Что это с вами? Вы ж образованный человек…

Разговора не получается. Монолог повисает в воздухе. Лев, опустив голову, идет к лифту, открывает дверь.

— Всего доброго, Елена Марковна.

Елена Марковна, поняв, что перегнула и упустила случай поточить лясы, спохватывается:

— Погодите, Лев Сергеевич, а что это вы вдруг?..

Но тот уже захлопнул лифт, и светящаяся кабина медленно поползла вверх.

Лев, открыв большие двойные двери, вошел в просторную прихожую и включил свет.

Слева — вешалка, на ней зонт, плащ, куртка. Под вешалкой, на темном пыльном паркете — несколько пар мужской обуви. Справа, дальше от двери — старый комод со стопкой газет и журналов, телефонным аппаратом старого, довоенного образца. За ним — стеллаж до потолка, заполненный книгами и толстыми литературными журналами, расставленными по годам. Над комодом зеркало с двумя бра по сторонам. На комоде слой пыли, только на ближнем к двери углу она свезена: видно, что этим углом пользуются. Сюда Лев и кладет ключи, продукты и сложенный листок.

Он переобувается в домашние тапки, берет с комода продукты. Передумав, снова кладет их на место и, распечатав телеграмму, монотонным голосом произносит по слогам:

«Бу–ду про–ли–отом пи–атни–тсу поздра–вли–аю ли–ена».

Ленка летит из Рима… Вот и славно. Анна будет рада… А я хоть уборку сделаю».

Он проводит ладонью по нетронутой пыли, отряхивает ее и долго смотрит на календарь рядом с зеркалом: на фоне оранжевого заката Колизей и цифры — 1995.

«Пятница… пятница у нас через три дня…»

Лев берет пакеты и идет в кухню. Там — следы легкого невнимания к порядку, как и в прихожей.

Просторная кухня обставлена старой и современной мебелью вперемежку. В ней уютно от обилия зелени на широком подоконнике и разнообразных ярких предметов и деталей.

Лев кладет продукты на стол, наливает в чайник воду, ставит его на плиту и выходит.

Он стоит в ванне, подставив лицо колючим струям. В его сознании возникает картина: под душем он и женщина с мокрыми темно–рыжими волосами; они целуют друг друга и ласкают — без страстных порывов — нежно и немного лениво; по всему видно, что это занятие им никогда не надоест.

Раздается звонок в дверь. Лев опоминается, накидывает на мокрое тело халат и выходит в прихожую.

— Кто там?

— Телеграмма.

Лев расписывается и закрывает дверь. Возвращается в ванную, садится на угол стиральной машины, распечатывает и читает:

«Поздравляю нашим днем люблю люблю люблю твоя Белка».

Рука с листком бумаги опускается. Он смотрит прямо перед собой пустым взглядом.

Свистит чайник. Лев встает, роняет на машину телеграмму и идет в кухню. Снимает с плиты чайник, смотрит на него, пожимает плечами и, выключив плиту, ставит на стол рядом.

Он сидит в кухне за круглым столом с яркой клетчатой скатертью, над столом — большой лоскутный абажур. Налив в стакан молока, отхлебывает его без аппетита и закусывает плетенкой, которую отламывает небольшими кусками.

Доев и допив, закрывает лицо ладонями, проводит по нему, словно стирая усталость и одолевающие мысли. Убирает за собой со стола и выходит.

Спальня — просторная длинная комната с большим полукруглым эркером, занавешенным тяжелыми плотными шторами.

Лев раздвигает их и входит в эркер, пол и подоконник которого заставлен цветами и растениями так же обильно, как и кухонное окно. За стеклами — густая листва деревьев, сквозь которую пробивается свет восходящего солнца. Доносятся звуки раннего утра: хлопанье дверей, шаги, голоса, шум заводимых моторов, которые перекрываются разноголосым птичьим гомоном.

Лев распахивает окно — звуки усиливаются. Он стоит несколько мгновений, подставив лицо лучам солнца, которые подрагивают, пробиваясь через листву, колеблемую легким ветерком. Он снова проводит руками по лбу, щекам, словно отгоняя щекочущие кожу солнечные зайчики. Выглядывает в окно. Внизу на капоте его машины сидит пушистая трехцветная кошка и сосредоточенно занимается утренним туалетом.

Лев задергивает за собой шторы, в комнате водворяется мрак. Подходит к постели и падает на нее навзничь. На потолке узкой полоской мельтешат тени листьев. Он смотрит на эти блики, пока не начинает видеть другую картину.

Яркое летнее закатное небо. На его фоне ветви кустов, деревьев. Птичий гомон, жужжание и стрекот насекомых, первые пробные трели лягушек. Постепенно в поле зрения попадает кромка далекого леса, ниже — зеркальная гладь озера, в которой отражается и лес, и зеленеющее небо. Маленький песчаный пятачок на берегу, окруженный густыми высокими кустами.

На песке лежат обнаженные Лев и рыжеволосая женщина. Они лежат не шевелясь, взявшись за руки и глядя в небо — в яркое летнее закатное небо с едва подрагивающей листвой…

На потолке уже нет мелькающих теней. Звуки, проникающие в комнату, более отчетливые: скрип качелей, гомон детей, обрывки разговоров, отдаленный, но ясный шум города.

Лев лежит на боку, подложив под щеку ладонь. Переворачивается на спину и открывает глаза. Лицо сразу становится напряженным. Резко повернув голову, смотрит на часы: на электронном циферблате — зеленые цифры «15:42».

Он так же резко встает, распахивает шторы, потягивается. Окно уже в тени, и в него попадают лучи отраженного света из окон напротив.

Лев выходит из спальни, и в глубине квартиры раздаются звуки его шагов, журчание воды, хлопанье дверец шкафов и т. п.

Обстановка спальни проста и в то же время неординарна. В глубине длинного помещения — напротив эркера стоит широкая низкая лежанка, покрытая лоскутным покрывалом. По бокам, в изголовье — низкие полки–стеллажи, на которых лежат насколько книг, баночки с кремами, часы, несколько фотокарточек в рамках.

Между эркером и кроватью — два больших кресла с высокими спинками, покрытые такими же лоскутными накидками, между ними — торшер, под ним — небольшой столик, на столике две–три школьные тетрадки. На стенах картины в рамках и без — в основном виды природы и городские пейзажи, много фотографий.

Слева от эркера дверь, ведущая в гостиную.

Это — большая комната с двумя окнами на одной стене и балконной дверью на торцовой. И здесь старая мебель соседствует с современной. По стенам — высокие, до потолка, стеллажи с книгами, разными старинными и не очень безделушками и фотокарточками в рамках. На свободных от полок участках стен — картины.

В глубине, рядом с балконной дверью стоит старое пианино с канделябрами.

В центре комнаты — современный низкий полукруглый диван и два таких же кресла образуют квадрат, внутри которого на пушистом сером паласе стоит стол со стеклянной столешницей. Под стеклом в легком беспорядке лежат газеты, журналы и, как и на стеллажах, разнообразные забавные безделушки. На стекле — слой пыли и ваза с давно увядшими и опавшими пионами.

Вдоль стены с дверью, ведущей в спальню, две современного вида тумбы. На одной из них — большой телевизор с видеомагнитофоном, на другой — музыкальный центр и множество кассет и дисков.

В прихожей раздается звук открываемого замка и чуть погодя хлопает дверь. Затем — гулкие шаги, лязганье двери лифта и шум опускающейся кабины.

Лев подходит к машине, она издает тихую трель и мигает фарами. Он не успевает сесть, как его окликает пожилая женщина из окна первого этажа:

— Левушка, добрый день.

— Добрый день, Настасья Викторовна.

— Как там наша Аннушка?

— Спасибо, лучше.

— Как бы мне ей гостинчик передать?

— Не стоит беспокоиться, Настасья Викторовна, у нее диета строгая, а все, что нужно, я привожу ей. Вот привет передам с удовольствием.

— Да–да, Левушка, передайте ей привет, скажите, что желаем скорейшего… скорейшего выздоровления.

— Обязательно, спасибо.

Выехав из двора, Лев выставляет на крышу автомобиля «гребешок».

Людная улица, предвечернее небо. За несколько метров до остановки транспорта, заполненной большим количеством народа, останавливается серебристая «альфа–ромео», из нее выходит пассажир. Машина трогается с места, но тут, едва не попав под колеса, к ней подбегает средних лет женщина с сумками в обеих руках.

Голос Льва:

«Что ж ты, тетушка, под колеса кидаешься, я и так тебя вижу».

— Вам куда?