Cлава Сергеев - Подайте что-нибудь бродячим музыкантам Страница 3

Следующая осознанная встреча происходит спустя лет пять, в так называемом Английском клубе зимой 1999 года. Причем, что самое забавное, первое, что сказал мне уже признанный писатель, почти современный классик, неопределенно обводя рукой окружающие интерьеры и весьма помпезную публику: Это ты во всем этом виноват. - Я?.. Но в чем?.. - растерялся я, но он лишь повторял: - Ты, ты. Я на мгновение, как известный герой одного замечательного и сейчас почти забытого романа Окуджавы, считавший, что Наполеон завоевал пол-Европы и пришел в Россию именно за ним, поверил в это (ведь П. все-таки авторитет), но потом облегченно рассмеялся: - Ну да, да, еще бы. Я во всем виноват. Ясное дело.

С ним были какие-то две бабы, впрочем неинтересные, совершенно пластмассовые (а кого еще можно встретить в этих местах!), хотя с неплохими ногами, он предложил поехать с ними куда-нибудь, но тут уже я, поколебавшись, отказался. И так денег нет, а девочки, судя по всему, были дорогие.

Выйдя на пылающую ледяными огнями Тверскую в каких-нибудь ста пятидесяти метрах от места нашей последней встречи, мы, обменявшись телефонами, дружески попрощались. Он взял машину и опять поехал вниз по Тверской, а я на этот раз для разнообразия свернул не у Макдоналдса, а на бульвары (впрочем, разница небольшая) и, минуя нашу alma mater, проследовал к Новому Арбату и далее домой. По пути, впрочем, я заглянул в какую-то ночную кофейню. Люблю это дело, грешен. За кофе я некоторое время размышлял о литературе и писательской судьбе вообще и писательской судьбе П. в частности; вспомнил, как громили наши идиоты-соученики один из первых его рассказов, ныне считающийся одним из лучших, и как П. расстраивался… (Впрочем, наши соученики громили все, что им попадалось под руку, так что особенно этим рассказом им укорять не стоит). Потом я почему-то вспомнил, что как-то мы говорили с П. о семье как о технологии самозащиты и убежища и сопутствующих этому делу детях.

П., с присущим ему снобизмом и тягой к восточной философии и ее западной интерпретации, заявил, что детей иметь не хотел бы, так как не уверен, скажут ли они ему спасибо, что он привел их в этот мир. Вот он, например, своей маме… и т.д. Не решаюсь воспроизвести его слова полностью, т.к. не уверен, не будет ли это вмешательством в его частную жизнь. Скажу лишь, что возразил тогда, что не наше, мол, дело эти вопросы решать, и произнес все, что произносят люди гностических и околохристианских взглядов в таких случаях. Не знаю, убедил ли…

Знающие люди говорят, что недавно П. пережил небольшую личную драму и сейчас ведет уединенную жизнь не то где-то в южной Германии, не то на востоке США. А кто-то мне недавно сказал, что он вообще в Тибете… Последний его роман был также проникнут чувством одиночества.

Так что вряд ли я его убедил.

Альтист Данилов и артист Джабраилов

Кстати, об одиночестве. Недалеко от этих мест, на Малой Никитской, в кафе “Ласточка” я однажды встретил писателя Орлова - того, который “Альтист Данилов”. Я вообще забыл про него (как и все - или как многие, наверное) и вспомнил, только когда его Дибров в прошлом году в своей ночной передаче показал. Вообще-то писатель не очень хороший, но когда-то, в начале 80-х, был очень моден, и Дибров, как известный сноб, это, наверное, вспомнил - про времена своей бурной комсомольской молодости. Но неважно, что там вспомнил Дибров, это в любом случае хорошо, когда к пожилому писателю на склоне лет вернулась известность. Сейчас, кстати, передачи уже нет, хотя я много раз слышал, что вот-вот будет. Эфир-то прямой, а Дибров хоть и сноб, но все равно на бывшем НТВ когда-то работал, а значит, мало ли что. Сначала решили, наверное, перед выборами 2004 года его попридержать на всякий случай, чтобы не сболтнул лишнего, а потом понравилось.

Ну вот. А мы тут шли по бывшей Герцена с женой и моим редактором из одного журнала (его Лева зовут) и смотрели, где бы выпить. Лева хороший мужик, умница, хоть и скрывает это зачем-то за маской рубахи-парня, и с ним всегда интересно поговорить, хоть он и шестидесятник и, как все они, помешан на женщинах. У них вообще такая фишка. По три романа одновременно - не то крутит, не то тянет. (Сочинять при этом, естественно, некогда… Он пару лет назад говорил мне, что пишет роман.) И Лева говорит: пошли в эту “Ласточку”, что ли, там недорого. И, по-моему, возник даже какой-то предварительный разговор, про этого Орлова, я даже не помню, какой и почему - кажется, редактор сказал, что Орлов часто там сидит, в этой “Ласточке”. Я говорю: о, ни разу не видел. Он жив? Мы с женой, правда, там были-то всего раза два и каких-то молодых киношников видели, которые фильм “Коктебель” сняли. Редактор удивился: да? А они-то что там делали? Я говорю: вот-вот, и мы подумали. Вроде не бедные уже люди, а тоже тут. Значит, им нравится почему-то.

И, что вы думаете, заходим мы в “Ласточку”, а этот Орлов тут как тут, сидит у окна. Легок на помине, называется. А в кафе такие интерьеры и “ассортимент” - и этот Орлов еще, что-то мне все это стало сильно напоминать какую-то хорошую советскую литературу, не то Трифонова, не то Юрия Казакова, не то самого Орлова, хоть я его до конца так никогда и не мог осилить, скучно… Мой редактор с ним церемонно поздоровался, и мы с женой тоже сказали свое “здравствуйте”, хотя молодое поколение, оно Орлова не знало и про “Альтиста Данилова” услыхало первый раз в жизни за пять минут до этого.

А Орлов говорит: о, садитесь за мой столик, место есть. Тоже человек, скучно ему, наверное… Мы поблагодарили, а в очереди Лева мне и говорит: ну что, будем садиться? Он так с неохотой это сказал, но не потому что не хотел или там что, я это понял, а просто, если сейчас к Орлову сесть, разговор естественно будет крутиться вокруг него, и это хоть и интересно, но хочется самим о себе поговорить.

В кафе народу было много, но мы нашли свободный столик и сели отдельно. Улыбнулись, спасибо, мол, не хотим вас беспокоить. Сидим, разговариваем за жизнь, за литературу, но я на него несколько раз посмотрел, на Орлова этого, интересно же. И пару раз ловил на нас его взгляды, причем не очень добрые, что ли. Обиделся, наверное, творческий же человек. Решил: пренебрегают, гады, уже я для них не авторитет…

А мы, собственно, даже хотели к нему пересесть чуть погодя, но вдруг к нашему столику подходит какой-то невысокий дядечка седенький, немного растрепанный и спрашивает: молодые люди, а можно ли присесть за ваш столик, а то, мол, народу много. Лева говорит, пожалуйста, и я, ну что делать, тоже киваю, хотя не люблю этих дел, считаю их советскими рудиментами, вы подойдите, блин, где-нибудь в Европе к чужому столику и спросите “можно ли присесть?”, они вам “скорую” вызовут. Но эта “Ласточка” - это место такое недорогое, и все, наверное, считают, что, раз недорого, то все как при советской власти - все люди братья и нечего вы.бываться и что-то из себя изображать. Я за это такие места не люблю. За советский, якобы теплый дух. Трамвайный…

Этот дядечка присаживается, и вдруг я вижу, что Лева и моя жена как-то немного напряглись, и я тоже смотрю на него внимательнее и вижу: ё-мое, это ж известный артист Театра на Таганке - Семен Джабраилов. У него еще дочка такая славная, в Ленкоме играет, я ее недавно по телевизору видел. Вот так, что значит “советское кафе”! Я в своих мажорных кофейнях одних жлобов, путан да диктора бывшего НТВ Михаила Осокина встречаю - и того только до момента, как канал ТВС закрыли. Сейчас пропал. Видимо, перешел, как они говорят, на уровень выше.

Да… И мы продолжаем наш разговор с редактором, но немного как бы учитываем нахождение за столом заслуженного человека. А он все с моей женой обменивается репликами. Отчасти, потому что мы с Левой больше поглощены беседой о ситуации в современной литературе, а отчасти - потому что немного с ней кокетничает. И я уже минут через десять слышу, что предлагает ей помощь в трудоустройстве и телефон. Неплохо, - думаю, - для столь заслуженного человека, такие седые кудри вокруг головы и все-таки моя жена хоть чуть-чуть не одна… Но молчу. (У нас у всех в таких случаях проявляется комплекс Дантеса - таланту нужно все прощать.)

И вскоре этот Джабраилов, приняв еще пятьдесят грамм и закусив бутербродом с колбасой, встает, прощается с нами, отдельно - с моей женой и одевается.

И тут я вижу, что у него - вязаные варежки, и мало того - на резиночках прикреплены. От трусов. Как у детей, знаете? Так, через рукава пропущены, чтобы не терялись. Нет, честное слово, я не придумываю ничего, здесь же реальные фамилии даны, человек может обидеться. Неплохо, да? Я до того опешил, что даже сердиться перестал. Ведь заслуженный артист. Что-то по Шекспиру играл, известное…

Все же деятели культуры у нас в тяжелом положении находятся. Да и вообще люди. Вообще все.

Книги

Разбирал домашнюю библиотеку. А я, надо сказать, большой книголюб. Сколько себя помню как отдельную личность, всё книги покупаю. Кстати, неплохой способ для поддержания идентичности, я так понимаю. Купил книгу, идешь с ней, и она тебя греет - думаешь: и я, и я, тоже. А поскольку “идентичность” в подпитке (особенно вначале, в молодости) нуждалась часто - в доме книг скопилось много.