Владимир Маканин - Боржоми Страница 3

Тут можно читать бесплатно Владимир Маканин - Боржоми. Жанр: Проза / Современная проза, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Владимир Маканин - Боржоми

Владимир Маканин - Боржоми краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Владимир Маканин - Боржоми» бесплатно полную версию:

Владимир Маканин - Боржоми читать онлайн бесплатно

Владимир Маканин - Боржоми - читать книгу онлайн бесплатно, автор Владимир Маканин

Оправдываясь, я нес что-то несуразное про то, как я кружил и кружил в темноте. Заблудился... Там, мол, не учтенная нами комната...

— Такой план был, а ты! — продолжал свое Иваныч. И все отчетливей я слышал его довольный смех. Мечтательная стариковская смешинка! Я оправдывался, а он уже мысленно был там. Во тьме... Я рассказывал, а его тянуло к той желтой полоске под той дверью.

— В другой раз ты сам, Петр Иваныч. Попытайся... В субботу Борис опять уедет.

— Гм-м.

— И орел-решку кидать не надо, — как бы незаметно подсказывал я. Я был щедр.

И лишь нарочито трусовато я озаботился — выдержит ли печень Глебовны наш портвешок.

— Еще как выдержит! — Петр Иваныч откупоривал невостребованный портвейн — и расспрашивал. Он хотел знать. Какой-никакой опыт! Ему на будущее...

Так что я опять рассказывал о желтой полоске под дверью и о неожиданной путанице комнат. О повороте (левом, а не правом) на их кухню. Рассказывал — а сам думал о ней... Ее ласковые руки... Ее спящее тело.

На другой... нет, на третий вечер я топтался возле Викиной дачи. Туда-сюда. Вот где оказалось наваждение. Вот где бритва! Я уже не мог без нее... Хотя бы увидеть. Просто увидеть.

Но сначала из окон выглядывали встревоженными рожами ее старики. В чем дело? Чего им-то надо?.. Не окликал их, не звал. Я просто-напросто прошел мимо. Спокойно прошел. Ну да, возле их забора я прошел не в первый раз. Ну да, в пятый.

А вечер был так тих. Запахи... Настоявшихся трав... Я только-только поравнялся опять с их домом — как вдруг старенькая дверь: скрип!.. И по ступенькам крыльца, всего-то три ступеньки, сходит Вика. Она... Этак ровно, этак меланхолично молодая красивая женщина сходит по ступенькам. Идет к забору. Ближе... Затем уже явно в мою сторону и что?.. — и манит к себе пальцем. Меня бросило в жар. С ума сойти!

Ее летнее платье... Цветастое легкое платье было ни на чем — только на ней. На прохладном (из дома) теле. Вика и не подумала прикрыть вырез на груди ханжеским бабьим жестом. Дух ее тела заколыхался совсем рядом и завис. Одуряющий, под стать травам вокруг!.. Задрожал в моих ноздрях. Дух молока и сена.

Не знаю, что мне грезилось за эти десять быстро сближающихся наших шагов. Да я и не помнил себя. Шел... На ее зов.

Однако новость от нее узналась неожиданная и печальная: нет больше Глебовны. Бедная читающая женщина умерла. Сегодня в обед... Оказывается, болела она уже с полгода. В своем уголке... Да и отболела.

Умерла — и надо бы помочь им с похоронами.

Бездельники, как известно, насчет похорон шустры. С этим меня и звали. С этим меня и манили пальчиком, как манят старого поселковского бездельника. Как манят старого мудака, который топчется о летнюю пору меж чужих дач. Вика пообещала и выпивку. А голос строг. Я плохо ее слышал. Только дурел — от мгновенно узнаваемого (после той ночи) запаха молодого тела.

Возвращаясь, я наткнулся на возбужденного Петра Иваныча, и мы обменялись информацией. Старикам приятно остановиться и поболтать. Застыть вдвоем прямо посреди дороги... Ему тоже сказали про Глебовну (точно так же поманили пальцем шляющегося старого мудака) — и тоже предложили озаботиться похоронами. Но, в отличие от меня, Петр Иваныч услышал все внятно и, кажется, обещал.

Хотя ему сразу было ясно, что мы сами с гробом не справимся. И что надо кого-то в помощь.

— Кого?

— Как «кого»?.. Шизов из Кинобеева.

Вообще-то поселок (в пяти километрах от нашего) звался Конобеево. Однако у многих в головах уже угнездилось Кино, так как была там захудалая богадельня, где дожевывали свою последнюю кашу забытые старики-киношники. Тихонькая и такая симпатичная старость! На стенах крупные фотографии! Былых лет!.. Даже поклонники с цветами изредка... Приезжали!.. Но и там перемены: лет пять назад киношников неожиданно доукомплектовали целым взводом крепких молодых шизофреников. Тоже люди. Тоже нужна крыша. Их родная больница попросту сгорела.

Петр Иваныч и меня зазывал пойти с ним в Конобеево. (Было известно, что наши соседи-шизы подрабатывают тем, что хоронят.) Пойти к ним сейчас же! Не откладывая!.. Петр Иваныч был слишком возбужден. Он никак не мог смириться со смертью Глебовны.

— Не сделав и глотка! Взаперти!.. Так ведь и померла. А?.. Разве мы люди? Скажи честно... Разве мы — люди?!

Но в Конобеево я с ним не пошел... Лицо Вики... Я не мог думать. Ни о чем. Я как мальчишка! Ее лицо... Ее бескрайняя постель... Ее ритмично качающиеся (при луне) груди... Сейчас в соседней с Викой комнате лежала в гробу уже прибранная ее тетка (недопившая в своей жизни Глебовна). Но не волновало меня ни на чуть. Лежит и лежит. И пусть! Уже не читает... Ну да, да, она умерла. Ну пусть. Все умрем... Я начисто забыл ее. Спокойно, по-мужски.

Зато мой Петр Иваныч был сам не свой. Распалился. Он вдруг сказал, что у меня нет сердца.

— Не пойдешь? — переспросили.

— Не.

Иваныч не сомневался, о чем Глебовна день и ночь думала. Особенно по ночам, одна! Такая женщина!.. Ей бы хоть четвертинку! Этот Борис без конца клюкал и клюкал! Рыбак долбаный! Себя не забывал!.. Четвертинку — и она встретила бы последний свой час с достоинством. Как человек. На хера ей книги? Жизни ей оставалось — с воробьиный член. Какое, собственно, здоровье эти засранцы собирались ей сберечь?!

В середине следующего дня разбудил шум... Я продрал глаза и высунулся на улицу, там званые шизы как раз несли на плечах гроб. Рослые! Четыре здоровенных лба монументально надвигались прямо на меня. Не сворачивая... Со сна это воспринималось круто. Стриженные наголо, суровые молодые мужики. Был какой-то нечитаемый вызов в их жестких взглядах. Шли и в упор смотрели... Как на следующего.

Не сразу, но я сообразил — им всего лишь надо было обойти трудное место. И у моего Осьмушника с гробом развернуться... Косогор... А на той стороне непролазного овражка их уже ждала грузовая.

Позади гроба родня, зеваки... Там же плелся мой Петр Иваныч. Скорбный. А вот Вики не видно. Мне стало легче, оттого что ее близко нет. Сердце (мое) хотело от нее отдыха... Сейчас бы ее не видеть. (Вероятно, она уже в машине.) А четыре лба торжественно несли домовину теперь не на меня — мимо меня. Но что за лица! Какова поступь. Я так и вспомнил звездное небо над головой.

Я мог бы поклясться, что за мою долгую жизнь это впервые, когда несущие — соответствуют. Когда на моих глазах!.. Когда живые люди (не киношные) несут на плечах гроб... Исполняют долг. Когда все четверо величественны и достойны гроба.

2

Отслеживая, я ходил в темноте кругами. Кругами — это самое простое в любовной маете (самое понятное). Если ночь не спишь. Если всё тихо... Можно уйти довольно далеко... Простор завораживает.

При луне шаг нетороплив, но мало-помалу я уходил за пределы поселка. Иногда слишком далеко. Аж до соседних перелесков. (Можно было упустить дорогу из виду. Хотя нет... Отъезжающую машину Бориса я уже умел узнать с расстояния. Легко! По шуму мотора.) А затем вольные круги моих шагов быстро-быстро стягивались. Убывая, круги сходились вновь — сжимались к одной точке. К ее даче.

В темноте я подошел совсем близко. Они не спали... Или прервали сон... На веранде с убавленным светом, отчетливо видные, сидели Вика и Борис. Никуда не уехал. И не собирался сегодня!.. На ночь глядя парочка крепко выпила. Курили. Маленькая лампа светила им едва-едва. (Им хотелось быть в полутьме. На простеньких плетеных креслах.) Транзисторный приемничек вопил:

Я са-аам себе и небо и луна-а! —

но и звук приглушили. Им было великолепно. Это чувствовалось! В куполе мягкого света... Тихие ночные минуты, когда мужчина и женщина вдвоем.

Если не считать, конечно, меня. За штакетником, дыша сырой ночной крапивой, я стоял и вглядывался. Изгибающиеся пласты их сигаретного дыма... В темное небо... Дым всплывал. Взгляд мой прицельно замер — так и держался. На ее лице... На ее голых коленях. На огоньке ее сигареты.

Но долго я не выдержал — ушел. Можно сказать, я убежал. Во всяком случае, быстрым шагом меня опять унесло за поселок. А уже там полегчало. Сердце расслабилось... Впереди — огромный кусок ночного неба... Я шел и шел.

Как вдруг из-за деревьев выскочила грузовая. Фары ее, ярко вспыхнув, воткнулись в меня. Машина мчала не сбавляя хода!.. Прямо!..

Я резво отпрыгнул в сторону. Это самосвал. Это здесь не впервой. Машины, в основном малаховские (бывает, и московские), сбрасывают по ночам свой смрадный груз. Далеко вывозить хлам им не хочется. Куча! Еще куча! А зачем далеко?.. Ночью-то! (Это как помочиться у ближайшего забора.) Они свинячили с какой-то пещерной радостью.

Свидетелей все же побаиваясь, шоферня завела лихую практику: пугать случайных прохожих. На всякий случай. Знай свое пешее место!.. Мчат прямо на тебя, слепя фарами! Поберегись! Психологический давёж. Где уж тут углядеть и запомнить номер!.. Заставляют-таки отпрыгнуть в кусты. А то и в придорожный ров с лягушками.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.