Виктор Пелевин - Папахи на башнях Страница 3

И тут, пользуясь повсеместным поблескиванием внимательных телевизионных линз, собравшиеся в Кремле заложники стали постепенно переходить к тому, для чего они, собственно, и собрались.

Началось все с того, что всеобщее внимание к себе привлек широко известный певец Полип Херборов. Некоторое время покрутившись перед камерами в шафранной мантии и зеленой чалме, он вдруг пораженно указал пальцем вверх и рухнул в подобие обморока. Когда стоявшие вокруг подняли глаза, выяснилось, что на головокружительной высоте между башнями подвешена трапеция, на которой в лучах прожектора качается его великая подруга Степанида Разина, причем то ли отражательная способность ее камуфлированной зеленым бархатом туники, то ли спектр излучения софитов подобраны таким образом, что она кажется удивительно худенькой. Откуда-то в руках Херборова появился микрофон, и он, играя бровями, запел:

– Но не верьте, нет, не верьте, что к Кремлю легка дорога!

При этом он с мучительной негой глядел на чертящую ночное небо Степаниду и простирал к ней руку, ясно давая присутствующим понять, что поет для нее одной.

Это было как бы сигналом всем присутствующим. Почти одновременно в другом углу Кремля зажглись ослепительные магниевые лампы – какой-то неизвестный рыжебородый урод со сдвинутыми к носу крохотными глазками, сдавшийся в заложники одним из первых, начал снимать рекламный клип про кроссовки «Адидас», для участия в котором он за большие деньги нанял нескольких чеченцев. Сюжет клипа был довольно примитивным – ночная перестрелка, яркие трассы пуль, мелькающие лица в масках, мягкие кошачьи прыжки в темноте. Кто-то спотыкается и больше не встает, а в последнем кадре появляются ноги в кроссовках «Адидас», освещенные сиянием сигнальной ракеты, в кадре бородатое лицо поверженного врага и дымящийся ствол автомата. Дальше шел монтаж – три смотанных изолентой автоматных рожка – три полосы на кроссовках – три сигнальных ракеты в небе. Это был первый ролик под новый слоган для стран СНГ: «Адидас. Горькая радость победы». (Впоследствии этот слоган был заменен другим – «Адидас. Три сбоку, ваших нет».)

Одновременно другими людьми обкатывались первые пробные кадры по смене имиджа курильщика необлегченных сигарет «Винстон» – усача предлагалось заменить на камуфлированного бородача, а вынутую из костра ветку – на бутылку бензина с горящей тряпичной пробкой.

Перечисление всего того, что творилось на территории Кремля, заняло бы много места. Началось все как-то очень быстро, ситуация не то что бы вышла из-под контроля боевиков Басаева – просто Басаев и его громилы отошли куда-то на задний план. Когда Шамиль попытался прекратить, как он выразился, разврат и беззаконие и велел закончить все съемки, а заложников и телевидение запереть в Кремлевском Дворце съездов, произошло совершенно непредвиденное. Его как-то оттерли в сторону от горстки еще не ангажированных боевиков и культурно объяснили, что тут ему не Буденновск и базар надо фильтровать, а то можно и ответить.

Пораженный таким небывалым обращением, Басаев обратился за консультацией к своим пакистанским инструкторам, которые, в свою очередь, связались по вертушке со своей московской агентурой. То, что выяснилось, привело Басаева в ужас – оказывается, стоимость одной минуты рекламного времени в репортажах из Кремля составляла ровно двести пятьдесят тысяч долларов. Передача «Папахи на башнях» должна была выходить в эфир каждый вечер, длиться около часа и была вписана в сетку останкинских передач примерно на месяц вперед. Тридцать минут из этого часа отводилось под рекламу.

Обладая некоторыми тактическими способностями, Басаев начал догадываться, что если его диверсионно-штурмовой батальон и может противостоять паре бронетанковых дивизий российской армии, то уж никак не таким деньгам. Поскольку террористы были в некотором роде фундаментом всего происходящего, им самим ничего не угрожало, но в целом ситуация выливалась в нечто такое, чего Басаев совсем не ожидал.

Между тем дисциплина в рядах боевиков падала с чудовищной скоростью. Многие бойцы, что называется, «разгазаватились», то есть начали пить и общаться с женщинами, которых в Кремле собралось очень много по случаю конкурса «Ножки и дым». Опасности подвергся и сам Шамиль. Этой истории был посвящен целый выпуск программы «Папахи на башнях». Известная куртизанка Марья Асрамова, переодевшись чеченкой, проникла в Кремль с целью соблазнить главаря террористов и заразить его венерической болезнью. Но ее подсвеченный юпитерами патриотический порыв оказался неудачным – по отзывам журналистов, присутствовавших при несостоявшемся акте возмездия, Шамиль Басаев нашел ее некрасивой. Конечно, обдумывая эти слова, мы не должны забывать, что, помимо всего прочего, Басаев зарекомендовал себя умелым мастером психологического террора.

Кстати, когда Басаев на следующий день попытался выяснить, как всем этим людям удалось попасть на территорию Кремля, оказалось, что контроль за пропуском новых лиц сквозь Боровицкие ворота постепенным и совершенно неясным образом перешел от его заместителя по духовной работе ходжи Ахундова к какому-то непонятному Эдику Симоняну и, помимо коллективных заявок, как в случае с конкурсом «Ножки и дым», на территорию Кремля может проникнуть кто угодно, имеющий пять тысяч долларов наличными и готовый с ними расстаться. Когда Басаев стал интересоваться, как это Эдик оказался на этом месте, ему вежливо, но однозначно передали совет не искать приключений на свою, так сказать, беду, причем самым поразительным было то, что не имелось никакой возможности выяснить, откуда этот совет исходит.

Прикинув, что цены за вход высокие и у армии денег на штурм Кремля не хватит, Басаев несколько успокоился, тем более что у него было много других проблем. Но на следующее утро к нему подошел один крупный телепродюсер и сказал, пугливо косясь на два гранатомета, которые повесил на себя находящийся в дурном расположении духа Шамиль.

– Господин э-э-э… Басаев. Простите, что беспокою, – вы, я знаю, человек занятый. Но, понимаете… Мы вложили большие деньги, очень большие, а на территории вертится черт знает кто. Нельзя ли ужесточить режим пропуска? У нас здесь весь цвет культуры – только представьте, что сюда возьмут и проникнут какие-нибудь, э-э-э… террористы…

Здесь Шамиль понял, что положение полностью вышло из-под его контроля. Позже он вспомнит о моменте, когда волчье чутье террориста подсказало ему, что пора уходить. К счастью, этот момент был заснят для истории. Сохранилось несколько кадров, рабочий материал культурной программы «Москва вечером», где ведущий, стоя на фоне эффектно развороченной гранатометным выстрелом Царь-пушки, с невыносимой искренностью говорит:

– Беда, обрушившаяся на наш дом, Россию, не оставила равнодушными тех людей, которые каждый вечер приходят в ваш дом с голубого экрана. Все они – или почти все, – рискуя жизнью, собрались здесь, добровольно сдались выродкам, которые давно потеряли право называться людьми… посмотрите, у этих костров сидит наша национальная элита, наши прорабы ду…

Камера, бравшая в этот момент панораму территории с мерцающими огоньками костров, вдруг вырвала из темноты сутулую фигуру человека в панаме, с двумя гранатометами за плечами. И сразу же ведущий заорал:

– Камера, стоп! Кто этого козла в кадр поставил? Убрать!

Басаев на самом деле был очень умный человек. Уйдя из кадра, он задумался о своей ситуации, Ему было вполне ясно, что уйти из Кремля окажется непросто. Дело было не только в передаче «Папахи на башнях». Стоимость рекламного времени во всех программах новостей поднялась в два раза. Поэтому, приняв решение уходить, он решил действовать тайно. Связавшись с ФСБ, он потребовал два КамАЗа и пять миллионов долларов – денег, по его расчетам, должно было хватить на ГАИ до самого Северного Кавказа. ФСБ и Басаеву совместно удалось решить проблему с телевидением – один чеченец-смертник, внешне похожий на Басаева, согласился играть его роль перед камерами в течение некоторого времени после ухода основных сил.

Этих основных сил к тому времени осталось восемь или девять человек. Остальные… Как сказал в программе «С дулом у виска» один бывший террорист, успевший сменить камуфляж на клетчатый пиджак и ставший из-за этого очень похожим на тележурналиста Николая Сванидзе:

– Понимаешь… Раньше мы боролись за идею, да? А в Москву приехали, так поняли, что идей в этом мире очень много бывает. Любой выбирай, да?

Словом, одной ночью Басаев с немногими сохранившими верность бойцами погрузился в два «Мерседеса» и под видом проверки постов покинул территорию Кремля. Последней жертвой террористов стал известный авангардист Шура Бренный, при большом стечении народа мастурбировавший с помощью подствольного гранатомета на пути боевиков. Застрелившей его украинской снайперше показался подозрительным большой черный телефон, на который Шура собирался кончить по причинам эстетического характера. Если не считать этого небольшого инцидента, эвакуация прошла гладко. Всю дорогу Басаев молчал, а когда машина остановилась у кольцевой дороги, где он и его люди должны были пересесть на КамАЗы, он, по воспоминаниям немногих присутствовавших, повернулся лицом к Москве, поднял кулак к небу, розовеющему от первых утренних лучей, потряс им и закричал: