Джоджо Мойес - Девушка, которую ты покинул Страница 30

— Понимаю, — уже в пятнадцатый раз говорит она. Жакет потемнел от дождя, а мокрые волосы прилипли ко лбу. — Я все понимаю… Да, я знаю условия договора. Я просто жду поступлений, которые… — Она ныряет в подворотню, достает из сумки туфли на высоком каблуке, надевает и беспомощно смотрит на промокшие балетки, понимая, что их некуда засунуть. — Да-да, я… Нет, обстоятельства не изменились. По крайней мере, не в последнее время.

С мокрыми балетками в руках она выскакивает из подворотни, переходит через дорогу и направляется в сторону Олдвича. Проезжающая мимо машина обдает ее фонтаном брызг, она останавливается и недоумевающе смотрит ей вслед.

— Ты что, издеваешься надо мной! — возмущенно кричит она водителю, а затем снова в трубку: — Нет-нет, это я не вам, мистер… Дин… Я вас не виню, Дин. Да. Конечно, я понимаю, что вы просто делаете свою работу. Послушайте, я заплачу к понедельнику. Идет? Я ведь никогда не задерживала платежи. Договорились, сразу же.

Мимо проезжает очередное такси, и она проворно ныряет обратно в подворотню.

— Да, понимаю, Дин… Знаю, что вам это весьма непросто. Послушайте, обещаю, что в понедельник вы все получите. Да, определенно. И простите, что накричала… Дин, надеюсь, вы тоже найдете себе другую работу.

Она захлопывает мобильник, кладет в сумочку и начинает разглядывать щит с рекламой ресторана. Наклоняется, чтобы посмотреть на свое отражение в зеркале припаркованной машины, и расстраивается. Но здесь уж ничего не поделаешь. Она и так уже на сорок минут опаздывает.

Лив убирает с лица мокрые волосы и тоскливо оглядывается на прохожих на улице. Затем набирает в грудь побольше воздуха, распахивает дверь ресторана и входит внутрь.

— А вот и она! — Кристен Солберг встает со стула в центре длинного стола и раскрывает приветственные объятия, а потом шумно целует воздух в нескольких дюймах от лица Лив. — Боже мой, да ты насквозь промокла! — Естественно, ее волосы лежали безукоризненной каштановой волной.

— Да, решила немного пройтись. Признаюсь, не самое разумное решение.

— Внимание, это Лив Халстон. Она делает замечательные вещи в рамках благотворительности. И живет в самом потрясающем доме во всем Лондоне, — заговорщицки улыбаясь, Кристен понижает голос: — Я буду считать себя неудачницей, если к Рождеству она не подцепит хорошего парня.

Раздается приветственный гул голосов. Лив смущенно ежится. Вымученно улыбается, стараясь не встречаться глазами с сидящими рядом людьми. Свен смотрит на нее в упор, словно заранее извиняясь за то, что сейчас произойдет.

— Я оставила для тебя место, — говорит Кристен. — Рядом с Роджером. Он симпатяга. — Она многозначительно смотрит на Лив и усаживает ее на свободный стул. — Тебе он понравится.

Сюда все пришли парами. Конечно парами. Все восемь человек. Ну а еще Роджер. Женщины за столом прячут за вежливыми улыбками любопытные взгляды, стараясь определить, представляет ли она, как единственная одинокая женщина, потенциальную угрозу. Она уже успела привыкнуть к подобным взглядам, хотя они и начинают здорово утомлять. Она чувствует теплое, отдающее чесноком дыхание Роджера, который похлопывает по сиденью соседнего стула.

— Родж, — протягивает он руку. — Вы вся мокрая. — Голос его звучит слегка игриво, совсем как у бывшего ученика частной школы, не способного разговаривать с женщиной без сексуального подтекста.

Она снимает жакет и вежливо говорит:

— Да-да, конечно.

Они обмениваются вялыми улыбками. У него редкие соломенные волосы и румяное лицо человека, проводящего много времени за городом. Он наливает ей бокал вина.

— Итак, Лив, чем занимаешься? — произносит он ее имя с таким видом, будто она сама его выдумала, а он над ней подшучивает.

— В основном работаю копирайтером. Пишу тексты.

— Значит, ты копирайтер, — говорит он и ненадолго умолкает. — А дети есть?

— Нет. А у вас?

— Двое. Мальчики. Оба в школе-интернате. Откровенно говоря, там им самое место. Так… детей, выходит, нет. И нет подходящего мужчины. А сколько тебе лет? Тридцать с небольшим?

Она нервно сглатывает, пытаясь не обращать внимания на его бестактность.

— Тридцать.

— И вы не хотите болтаться вот так. Или вы одна из этих… — изобразил он пальцами кавычки, — деловых женщин?

— Да, — улыбается она. — Я удалила яичники, когда последний раз обновляла резюме. Так, для страховки.

Он таращится на нее, а потом заходится лающим смехом:

— Уф! Смешно. Да. Женщина с чувством юмора. Надо же… яичники. Ха-ха! — Он прикладывается к бокалу с вином и продолжает: — Жена ушла от меня, когда ей было тридцать девять. Самый опасный возраст для девочек. — Он залпом выпивает вино и тянется за бутылкой, чтобы налить еще. — Хотя для нее не такой уж и опасный, если учесть, что она смылась с пуэрториканцем по имени Виктор, заграбастав заодно домик во Франции и половину моей чертовой пенсии. Женщины… — поворачивается он к Лив. — Жить с ними невозможно, но и пристрелить нельзя. — Он поднимает руки и выпускает воображаемую очередь из автомата в потолок ресторана.

Похоже, вечер обещает быть долгим. Лив продолжает улыбаться, наливает себе второй бокал вина и погружается в изучение меню, мысленно обещая себе, что в следующий раз ни за что не поддастся на уговоры Кристен. Она скорее откусит себе руку, чем согласится на еще один такой обед.

Вечер, кажется, никогда не кончится, парочки перемывают косточки людям, которых она вообще не знает, блюда подают мучительно долго. Кристен отсылает свою тарелку с горячим на кухню, чтобы все переделали, следуя ее четким указаниям. Она устало вздыхает, словно повара, неспособные перевернуть шпинат нужным образом, заслуживают, как в школе, дополнительного задания. Лив оказывается зажатой между повернувшимся к ней спиной мужчиной по имени Мартин, которого монополизировала подруга его жены, и Роджером.

— Сука, — в какой-то момент говорит тот.

— Простите?

— Сперва ее бесило, что у меня торчат волосы из ноздрей. Затем ногти на ногах. Всегда находилась причина отказать мне в старом добром… В общем, вы понимаете. — Он складывает большой и указательный пальцы левой руки в форме буквы «О» и тычет туда указательным пальцем правой. — Или эта вечная головная боль. Небось, со стариной Виктором голова не болела? Ну нет. Клянусь, ей плевать, какой длины его проклятые ногти на ногах! — Он снова залпом осушает бокал. — Клянусь, они этим занимаются, как чертовы кролики.

Баранина медленно, но верно остывает у нее на тарелке. Она аккуратно кладет нож и вилку.

— А с вами что приключилось, а? — спрашивает он, и она поднимает на него глаза, надеясь в душе, что он вовсе не то имеет в виду. Но нет, именно то. — Кристен сказала, что вы были замужем. За деловым партнером Свена.

— Да, была.

— И что, он вас бросил?

Она опять с усилием сглатывает комок в горле и, стараясь придать лицу безразличное выражение, говорит:

— В некотором смысле да.

— А я и не знал, — качает головой Роджер. — И что только творится с людьми? Почему им всегда всего мало? — Он берет зубочистку и начинает остервенело копаться в задних зубах, прерываясь лишь затем, чтобы с мрачным удовлетворением рассмотреть то, что ему удалось выковырять.

Лив обводит глазами стол и ловит на себе взгляд Кристен. Та вопросительно смотрит на Лив и поднимает вверх оба больших пальца. «Большой куш», — артикулирует она.

— Прошу прощения, — отодвигая стул, говорит Лив. — Мне надо в дамскую комнату.

Лив решает отсидеться в тиши туалетной кабинки до тех пор, пока ее оттуда не попросят. В дамскую комнату то и дело входят женщины, чтобы почистить перышки. Лив проверяет несуществующую электронную почту и играет на мобильнике в «Скрабл». Наконец, набрав нужное количество очков, она встает, спускает воду в унитазе, моет руки, с извращенным удовольствием разглядывая свое отражение в зеркале. Под правым глазом слегка размазалась тушь, и она, сама себе удивляясь, приводит макияж в порядок. Хотя, в общем, какая разница, если все равно придется сидеть рядом с Роджером.

Она смотрит на часы. Интересно, когда уже будет удобно, сославшись на дела завтра утром, улизнуть домой? Если повезет, к тому моменту, когда она вернется, Роджер успеет надраться так, что вообще забудет о ее существовании.

Лив бросает прощальный взгляд в зеркало, убирает волосы с лица и хмурится, глядя на свое отражение. «К чему все это?» И наконец открывает дверь.

— Лив, Лив! Иди сюда! Мне надо тебе что-то сказать!

В коридоре, отчаянно жестикулируя, стоит Роджер. Лицо его еще краснее, чем было, волосы с одной стороны стоят дыбом. «Есть в нем что-то от страуса», — думает Лив. Представив, что ей придется пробыть в его обществе еще полчаса, она чувствует легкий приступ паники. Она уже успела привыкнуть к подобным приступам, во время которых ее охватывает непреодолимое, чисто физическое желание оказаться на темной улице в полном одиночестве, чтобы быть такой, какая она есть, и никого из себя не изображать.