Марк Леви - Семь дней творения Страница 30

– Лукас, вчера вечером до меня долетели обрывки вашего разговора. Мне хотелось себя ущипнуть, чтобы убедиться, что это не сон. Когда я была наркоманкой, мне и не такое грезилось, но не думаю, чтобы аспирин мог порождать подобные глюки. Так о чем у вас шла речь?

– Мы много выпили и болтали всякие глупости. Не беспокойтесь, можете и впредь принимать болеутоляющие средства, не опасаясь побочных явлений.

Матильда выразительно перевела взгляд на пиджак, бывший на Лукасе накануне, а теперь висевший на спинке кресла: спина пиджака была продырявлена пулями.

– Выпивка всегда сопровождается у вас пальбой по птичкам?

– Всегда, – подтвердил он, открывая дверь спальни.

– Для бронежилета пиджачок скроен неплохо. Жаль, что портной забыл защитить плечи.

– Я укажу ему на это упущение, не сомневайтесь.

– Нисколько не сомневаюсь. Удачного пребывания в душе!

Появилась Рен с газетой и с большим пакетом пирожных. То и другое она положила на стол, глядя на Матильду.

– Приходится заботиться о завтраке в моем маленьком пансионе, надо же думать о будущей клиентуре! Где голубки?

– В спальне! – Матильда закатила глаза.

– Когда я ей сказала, что противоположность всему – ничто, она поняла меня буквально.

– Вы еще не видели это животное с голым торсом!

– Не видела, но в моем возрасте, знаешь ли, что мужчина, что шимпанзе – все едино. – Рен выкладывала сласти на большую тарелку, удивленно поглядывая на пиджак Лукаса. – Попроси их не ходить в химчистку на углу – я хочу пользоваться ею и дальше. Все, спускаюсь вниз!

София и Лукас сели за стол, чтобы позавтракать вместе с Матильдой. Когда Лукас расправился с последней венской булочкой, Матильду снова устроили на ее кровати, в кухоньке навели порядок. София решила везти Лукаса с собой – ее день начинался в порту. Она взяла с вешалки плащ, Лукас с отвращением взглянул на свой обезображенный пиджак. Матильда высказала мнение, что рубашка с одним рукавом – это для их района чересчур оригинально. У нее в запасе имелась мужская рубашка, и она была не против одолжить ее Лукасу, но при условии, что тот вернет ее назад в прежнем состоянии. Он пообещал, что так и сделает, и поблагодарил Матильду за помощь. Через несколько минут, когда они уже были готовы выйти на улицу, их окликнула Рен. Глядя на Лукаса, она укоризненно качала головой.

– Вы вправе гордиться своим телосложением, но так недолго и простудиться. Лучше не рисковать. Идите за мной!

У себя она открыла старый шкаф. Деревянная дверь издала протяжный скрип. Порывшись, Рен достала пиджак на вешалке и протянула Лукасу.

– Не первой молодости, конечно, но клетка никогда не выйдет из моды, к тому же ничто так не сохраняет тепло, как твид!

Она помогла Лукасу надеть пиджак, который оказался словно на него сшит и пришелся совершенно впору. Покосившись на Софию, Рен сказала:

– Лучше не допытывайся, кому он принадлежал, хорошо? В моем возрасте человек поступает со своими воспоминаниями так, как ему вздумается.

Она вдруг поморщилась и схватилась за каминную полку, чтобы не упасть. София бросилась к ней.

– Что с вами, Рен?

– Ничего особенного, просто живот скрутило, не беспокойся!

– Вы так побледнели! У вас очень изнуренный вид.

– Я уже лет десять не загорала. Что до вида, то в моем возрасте часто просыпаешься уже уставшей. Не тревожься за меня!

– Может быть, отвезти вас к врачу?

– Только этого не хватало! Пусть все сидят по домам: врачи у себя, я у себя. Это единственное условие, при котором мне удается с ними ладить.

Она помахала им рукой, словно говоря: «Не задерживайтесь, видно, что оба вы спешите!». Но София не торопилась ей подчиняться.

– София…

– Что, Рен?

– Помнишь, тебе очень хотелось посмотреть один альбом… Так вот, я бы с радостью тебе его показала. Но это не совсем обычные фотографии, их нужно смотреть при свете заката. Он лучше всего им подходит.

– Как хотите, Рен.

– Тогда я жду тебя к пяти часам. Не опаздывай, я на тебя надеюсь!

– Я буду вовремя, обещаю!

– А теперь брысь отсюда, оба, я уже достаточно вас задержала своими старческими россказнями. Осторожнее с пиджаком, Лукас, мужчина, носивший его, был мне дороже всех.

Когда машина отъехала, Рен отпустила край занавески на окне и пробормотала себе под нос, поправляя стебли в одном из букетов на столе:

– Даешь кров и пищу, а получаешь одно грязное белье!

София и Лукас ехали по Калифорния-стрит. На светофоре на пересечении с Полк-стрит с ними поравнялась машина инспектора Пильгеса. София опустила стекло, чтобы с ним поздороваться. Полицейский слушал треск своей бортовой рации.

– Небывалая неделя! Все словно с ума посходили: уже пятая драка в Чайнатауне! Я поехал, хорошего вам дня. – И инспектор сорвался с места.

Машина полицейского под рев сирены свернула налево, их машина затормозила спустя десять минут у пристани № 80. Старый корабль по-прежнему покачивался у берега на причальных тросах.

– Возможно, я нашла способ помешать неотвратимому: взять с собой тебя! – заявила София.

– Куда это? – с подозрением спросил Лукас.

– К своим! Поехали, Лукас!

– Каким образом? Милостью Духа Святого?

– Когда не хочешь возвращаться к прежнему хозяину, то надо совершить диаметрально противоположное тому, чего от тебя ждут. Сделай разворот!

– Ты читала мое личное дело? Думаешь, его можно превратить в ничто или переписать за двое суток? Неужели ты воображаешь, что твоя семейка встретит меня с распростертыми объятиями и наилучшими намерениями? Не успею я переступить через порог твоего дома, как на меня набросится орава стражников, чтобы выпроводить туда, откуда я явился. Сомневаюсь, что они отправят меня туда первым классом.

– Я отдавала всю свою душу другим, убеждая их не смиряться с судьбой. Теперь моя очередь вкусить блаженства, мой черед побыть счастливой. Заслуженный рай – быть вдвоем, и я его достойна.

– Ты требуешь невозможного, их сопротивление слишком велико, никогда они не позволят нам любить друг друга.

– Хватило бы крохотной надежды, просто знака… Ты один можешь решить измениться, Лукас. Докажи им серьезность твоих намерений.

– Как бы мне хотелось, чтобы так оно и было, чтобы это оказалось так просто!

– А ты попробуй, прошу тебя!

Оба замолчали. Лукас сделал несколько шагов в сторону огромной ржавой посудины. При каждом стоне швартовов, то натягивавшихся, то опадавших, «Вальпараисо» становился похож на зверя, пытающегося вырваться на свободу, уйти в синеву открытого океана.

– Мне страшно, София…

– Мне тоже. Позволь мне проводить тебя в мой мир, я буду помогать тебе делать каждый шаг, я угадаю твои сны, сотку твои ночи, я всегда буду рядом с тобой. Я сотру все начертанные судьбы, исцелю все раны. Когда тебя охватит ярость, я свяжу тебе руки за спиной, чтобы ты не причинил себе вреда, я залеплю твой рот поцелуем, чтобы заглушить твои крики. Все будет по-новому. Если ты почувствуешь одиночество, то одиноко будет нам обоим.

Он обнял ее, коснулся губами щеки, приласкал ей ухо своим низким голосом.

– Если бы ты знала, какими путями я шел к тебе! Я пребывал в неведении, София, я так часто ошибался, но всякий раз начинал снова еще радостнее, с еще большей гордостью. Мне бы хотелось, чтобы наше время остановилось, хотелось бы по-настоящему прожить его, чтобы познать тебя, любить тебя так, как ты заслуживаешь, но это время связывает нас, не принадлежа нам. Я из другого общества, где все – одно. Я – зло, ты – добро, я – твоя противоположность, но я думаю, что люблю тебя, поэтому проси, чего хочешь.

– Доверия!

Они покинули порт и поехали вверх по Третьей стрит. София искала оживленную городскую артерию, место побойчее, где тесно людям и машинам.

Блез вполз в большой кабинет растерянный и бледный.

– Явился учить меня шахматам? – крикнул Президент, расхаживавший перед бескрайним окном. – Напомни мне, что значит «мат»?

Блез потянул к себе большое черное кресло.

– Не смей садиться, кретин! Хотя нет, лучше сядь, чем меньше я тебя вижу, тем лучше себя чувствую. Вернемся к сложившейся ситуации: наша элита переметнулась на чужую сторону?

– Президент…

– Заткнись! Разве я приказывал тебе говорить? Разве мой рот давал понять, что мои уши соскучились по твоему гнусавому голосу?

– Я…

– Сказано, заткнись! – Это был уже не крик, а настоящий рев, от которого Блез стал сантиметров на пять короче.

– О том чтобы нам его лишиться, не может быть и речи, – заговорил Президент. – О поражении тоже. Я ждал этой недели целую вечность и не позволю тебе все испортить, ничтожество! Не знаю, как ты определял для себя ад до этого момента, но у меня готово для тебя новое его определение! Нет, молчи! Чтобы я не видел движения твоих жирных губ! У тебя есть план?

Блез схватил листок и торопливо нацарапал несколько строчек. Президент забрал записку и ушел с ней к дальнему краю стола. Раз победа недостижима, партию можно прервать, чтобы позднее переиграть. Блез предлагал срочно отозвать Лукаса. Люцифер гневно скомкал бумажку и швырнул ею в Блеза.