Александр Смоленский - Заложник Страница 30

– А что, что происходит? – Духон картинно стал оглядываться. – По-моему, ничего. Люди ходят, смеются, едят мороженое. Вы спросите здесь любого, кто у них ну, например, премьер-министр или, на худой конец, кто их местный энергетический босс? Боюсь, никто вас не обрадует подобными знаниями. Разве у них нет междоусобной борьбы? Еще какая! Я тут уже всякого наслушался. Даже в моей деревне идут подковерные игры. Но ни для кого из местных чиновников это не главное. У нас же – из ста чиновников девяносто девять – рвачи, хапуги, циники.

Суворов сразу даже не нашелся что и ответить. Как повернуть разговор в нужную сторону, чтобы его собеседник окончательно раскрылся и ни в коем случае не ушел в себя.

Олигарх между тем понимал, что приехавший из Мадрида в Париж Суворов пытается что-то из него выжать. Но действует каким-то странным способом – все ходит вокруг да около. А это как раз и настораживает.

– Александр Павлович, а что, если нам на пленэре немного пофилософствовать? – Предлагая это, Суворов буквально вперил взгляд в собеседника.

– Не понял. Что вы имеете в виду? Мы уже философствуем. Только несколько приземленно.

– А я бы хотел предметно, – пояснил Илья Сергеевич. – Например, каковы перспективы у нынешней «обоймы», из которой я уже было вылетел, а потом попал вновь?

– Так вот вы о чем? Но я сказал уже, что правильно сделали. И потом, только не обижайтесь, вы в этой, как выразились, обойме словно десятая спица в колеснице. А вообще-то мне ваш вопрос не интересен. Я давно знаю нынешнего Президента и всегда считал, что перспективы у него ровно столько, насколько он захочет. Меня больше волнует, с каким знаком его перспективы – с плюсом или с минусом?

Суворов уважительно слушал.

– Вы помните, я всегда желал, чтобы Президентом наконец стал мой ровесник, человек современно и, главное, быстро мыслящий. Со знанием языков, спортивный, непьющий… И надо же, именно такого Уралов и оставляет после себя. Было чему радоваться. Было! Кстати, в определенной эйфории пребывала почти вся элита – и ваш брат-чиновник, и наш брат-олигарх, и брат с сестрой – рабочий и колхозница.

– Полностью согласен с вами, – стараясь не перебить, вставил реплику Суворов. – Но чувствую в ваших интонациях отнюдь не радостные нотки. Разочарование?

– При чем тут я?! – Духон даже привстал.

Как истинный дипломат Илья Сергеевич вскочил тоже. После долгого сидения на железной скамейке поясница изрядно ныла.

– Действительно, при чем тут я? – словно заново спросил сам себя олигарх. – Речь идет не о моих ощущениях или мыслях. У кого-то, могу предположить, есть более веские основания для разочарований. Ну а если серьезно, то многие старшие товарищи действительно недовольны некоторыми моментами. Насколько я понимаю, они так не договаривались. Раньше времени убрали Дорошина. Мало того что выперли Касьянова, так еще организовали некое дурнопахнущее «дельце». Пугают самыми дикими способами нашего уважаемого Огнева. Не очень уверен, что все это инициирует Президент. Там у него под боком есть кому, так сказать, разводить пожиже. Но и все время играть во власть, когда есть прекрасная возможность просто обладать ею и употреблять на пользу, как-то несолидно. Знаете, что я вам скажу, у Уралова было много недостатков. Но он никогда не играл во власть. И по рукам своим чиновникам давал. Может быть, недостаточно сильно, но тем не менее…

В этот момент приятели подошли к стоянке такси и стали втискиваться на заднее сиденье.

– Здесь, по соседству с Люксембургским садом, столько милых ресторанчиков, – как бы невзначай вновь поднял гастрономическую тему Суворов.

– Вы, мой друг, упорный. Но и я – тоже. Только ужин. Мы же договорились.

– Ответьте мне. Только прямо: вы считаете, что тот, о ком только что упомянули, может быть всерьез недоволен развитием событий в стране?

– Думаю, да. Скорее всего, да. Кстати, могу вас пригласить на двойную порцию. Тем более что мы уже у отеля.

Духон словно старался уйти от серьезного разговора.

Пропустив по паре стаканчиков виски, уже провожая Илью Сергеевича до выхода из отеля, Духон на прощание сказал странную фразу, которую деликатный посланник постарался запомнить, чтобы точь-вточь повторить Президенту:

– Единственное, что требуется для триумфа зла, – чтобы вменяемые люди, такие, как мы с вами, например, ничего не делали. И очень прошу, на досуге подумайте, много ли их рядом с Президентом. И с вами, Илья Сергеевич, тоже.

Оба прекрасно поняли друг друга, в том числе и то, что совместный ужин не состоится. Он, собственно, уже и не нужен.

Суворов срочно решил вылететь сначала в Мадрид, а затем утром вернуться в Москву.

Александр взял ключи от номера, которые ему любезно протянул месье Морис, разочаровал его, что ужина не предвидится, и пошел в номер. Для себя он мгновенно решил, что не пропадать же вечеру в Париже. И почему бы в таком случае не посетить квартирку в шестнадцатом округе, где обитала маленькая прелестница и где он время от времени находил разрядку своим мужским эмоциям.

Глава 4

Губернатор Михаил Михайлович Германов азартно охотился в одном из многочисленных заповедников недалеко от Валдая. Вот уже несколько дней он без разбора бил всякую живность, которая попадала в прицел винчестера.

Обычно любая охота в его владениях сопровождалась большим количеством важных гостей из Москвы, а в последнее время и из Питера. Однако нынешняя в этом смысле была абсолютно «неурожайна». Всего лишь один глава района, в котором Германов устроил охотничью бойню.

Маленького и шустрого губернатора в последнее время вновь, как и десять лет назад, активно стал мучить комплекс неполноценности. Обласканный в свое время Ураловым и его командой, чуть не оказавшись после ухода из премьеров Черномырдина на вершине российской иерархии, он никак не мог пережить образовавшегося политического вакуума вокруг собственной персоны.

Возвращение из небытия, как показалось ему поначалу, свалилось совсем неожиданно.

Советник Президента Смирнов «наехал» на него резко и без предисловий. Три месяца назад, когда Президент, будучи в своей приозерной резиденции, решил заглянуть на совместное предприятие – губернаторскую гордость, Смирнов выбрал момент и, ухватив Германова за рукав, отвел его в сторону от группы сопровождающих.

– У меня нет времени на уговоры и душеспасительные беседы, – начал он, теребя аккуратные усики, уже изрядно подернутые сединой. – Вы хотя бы знаете, что являетесь носителем опасной для государства информации?

Увидев, как в нескрываемом испуге округлились глаза губернатора, всемогущий советник усилил напор:

– Некоторых ваших сподвижников, а я бы назвал их вашими сообщниками… Да, да, так и назвал бы, невзирая на их прошлые заслуги, жизнь уже сурово наказала. Теперь – слово за вами.

Смирнов говорил тихо, едва шевелил губами. Но в цехе, напоминавшем стерильной тишиной читальный зал библиотеки, каждое его слово било губернатора по перепонкам. Ну прямо как выстрел на охоте. Еще никто в жизни не позволял так себе говорить с уважаемым, по крайней мере самим собой, губернатором. И что самое досадное, Михаил Михайлович никак не мог сфокусироваться на том, что могло вызвать такую реакцию президентского советника.

Объяснялось все просто. Наслушавшись пересказов о ходе расследования дела «Меморандум» – неважно, от кого они исходили – от директора ФСБ Любимова или его заместителя Кушакова, – Смирнов решил позволить себе вступить на столь любимую им стезю подковерных интриг, добровольно взяв на себя роль «выбивалы» секретной информации у Германова.

Очнувшийся от столбняка, бегая глазами по цеху, словно ожидая, что его призовет для каких-то разъяснений сам Президент и тем самым положит конец этому кошмару, Германов нашел в себе силы промямлить своему свирепому собеседнику, типа: «Что вы себе позволяете? И о чем, собственно, вы?»

Но Смирнов, наклонившись к розовому ушку губернатора, зловеще прошептал:

– Так и знай, я тебя в порошок сотру, если откажешься сотрудничать. Тоже мне, хренов подписант меморандумов.

Услышав про меморандум, Германов сразу и не понял, о чем это печется президентский советник.

История давно минувших дней лично им была забыта в тот же момент, как только бывшая президентская команда сдала свои посты людям преемника.

Убежденный демократ начала девяностых, он быстрее, чем многие другие его сподвижники, сообразил, что всей этой мишуре с подписанием судьбоносного документа, как, по словам Дорошина, назвал его Уралов, грош цена. А тут надо же какая буря накатывает.

Наигранно рассмеявшись, при этом потешно шевеля усами, Германов попытался сострить:

– Вы бы еще про прошлогодний снег меня спросили. Я уже, признаться, забыл, с чем этот меморандум едят и чем запивают.

– Оставьте своё паясничанье для других. Вы еще не в том маразматическом возрасте, когда забывают такие вещи. Скажите лучше, что махнули рукой на старых единомышленников. Это я еще могу понять. И даже похвалить, если хотите.