Владимир Маканин - Две сестры и Кандинский Страница 30

Ольга разводит руками — выпивки у нас нет.

Почему бы лишний раз не опробовать свой молодой, звонкий и уже не встревоженный голос?.. Инна приглашает, приказывает: — За стол! За стол, Батя!.. Чай, Батя!

— Красиво зовешь меня, дочка. А я, — улыбается Батя, — я убедил моих жильцов съехать побыстрее. Они подыскали квартиру… Но все-таки они съедут завтра. Только завтра.

Ольга с уже найденным для общения ровным тоном: — Вот и оставайтесь на эту ночь у нас, Сергей Сергеич.

Инна подхватывает: — Пусть не по-родственному — зато по-дружески.

Инна берет Батю под руку и к столу.

— Садитесь.

— Спасибо, дочка. Но после чая все-таки побегу… Куда-нибудь в недорогую гостиницу. Смешно! У меня друзей — вся Сибирь. А в Москве и переночевать при случае негде.

Ольга садится за стол напротив: — Сергей Сергеич!.. Моя студия — это полтора десятка комнат. Есть где жить и есть где спать!.. Когда-то здесь умещалось и гостевало много людей. Разных. Самых разных… Я еще раз предлагаю — оставайтесь!

Инна: — Оставайтесь!.. Тогда и чаю налью покрепче.

— А с удовольствием! — уже веселее, вдруг сломавшись, вскрикивает Батя. — Какие красивые чашки… Я же говорил вам — я привык гостить. И если мне чаю в красивой чашке… и если мило со мной говорят, я буду думать, что я у друзей… У близких мне. Что я не в Москве. Что я гощу где-то в Сибири — или уже по пути в гости трясусь на рельсах.

Сестры меж собой.

Инна: — Дедок симпатяга.

— И ненавязчив.

— И не предлагает мне сыграть на флейте.

Ольга зовет: — Коля! Угрюмцев!.. Иди к столу. Мы чай пьем. Чай готов!

Ольга знакомит юнца с Батей: — Наш юный приятель. Он начинающий художник.

Батя: — А как по имени?

Юнец подошел, но молчит.

— Как зовут, сынок?

Но Коля, не отвечая, поворачивается и вдруг спешит назад, к своему мольберту, чтобы отключить (правило экономии, а он забыл) подсветку репродукции.

Задевает там стул. Рассыпал и пересчитывает кисточки.

— Коля! Чай стынет!

— С-сейчас.

Некоторая странность его поведения для сестер привычна. Но Бате надо бы объяснить.

Ольга: — Он не совсем художник… Как бы сказать… Просто малюет. Просто живет у нас.

Батя: — Понимаю.

— Мы его жалеем.

— Не объясняй, дочка. Я понял.

Коля наконец сел за стол. Берет в руки чашку с чаем. И, оглянувшись на Батю, запоздало отвечает:

— Можно звать просто У-у-у-угрюмцев К-коля.

Инна заводит с гостем зачайную беседу: — Вы ездите по Сибири с какой-то целью? Или просто так — к друзьям?

Батя: — Просто так, Инна. К друзьям.

— Максим говорил — охотились на волков.

— Один раз, не больше. Нет, два.

— А я часто езжу в Петербург… С группой… В группе в основном женщины, и мы все влюблены в Питер… Но особенно одна старушка. Я всем про нее рассказываю.

— Расскажи и мне, Инна.

— Старушка эта однажды всем нам призналась — она хочет остаться навсегда в этом великом городе.

— Обменявшись?

— В широком смысле — да. Обменяв город на жизнь.

— Как это?

— Нет, нет… Возможностей реальных по обмену у бабульки никаких. Ни малейших. Но есть другая надежда. А вдруг, мол, она скоропостижно умрет? в одной из наших поездок?.. По логике тогда же в Питере ее за казенный и похоронят. Старушенции все равно, на каком погосте. Лишь бы на питерском и без проволочек!.. Так она сказала. Ей всё в радость!.. А вам — ваша Сибирь в радость?

Ольга: — Инна!

— А что такого? Я не могу спросить?

Ольга: — Она у нас задира.

Батя медлителен, но мысль схватил: — Не езжу ли я в Сибирь, чтобы часом помереть на руках у моих друзей?.. Нет, Инна… Я не езжу, чтобы там умереть, — я езжу, чтобы там жить.

Ольга: — Прекрасный ответ, Сергей Сергеич.

— Конечно, — наращивает наконец и Ольга беседу. — Конечно, Сергей Сергеич, вам с перелета, с долгой дороги хорошо бы рюмочку-другую. Но на сегодня не богаты. Не запаслись… Вино на столе у нас редко.

Батя: — А вино на столе будет, Ольга. Вино будет сегодня же… Подарки тебе не исчерпаны.

Инна, выманивая у Бати улыбку: — Все Ольге да Ольге. Я завтра же сбегаю к гадалке… Я заждалась. Когда мне начнут дарить?

Рассказчицкая интонация Бати — как бы приземистая, приземленная, но не простецкая. Глухой, уверенный, тягучий басок:

— Есть, Инна, такой далекий город — Новосибирск. И там в Новосибирске — есть такой Марлен Иваныч Ярцев! Из бывших ссыльных, конечно… Уже давно пенсионер. С плохим здоровьем. С отмороженным в лагере ухом… Зато!

И тут прорвалась гордость за друга:

— …Зато у него сын в Москве! И слышит сын за Марлена в оба! а то и в три уха!.. И видит за пятерых. Отгулявшая молодежь уже спохватилась. Свое дело — свой бизнес! ФРУКТЫ И ВИНА ОТ МАРЛЕНА — так в честь отца назвал сын свой собственный московский магазин. Слышали про такой?

Коля Угрюмцев: — Я с-слышал. В-вывеску видел.

— Заметь, Ольга, я Марлену ни словом, ни намеком про подарок. Марлен Иваныч сам дал знать своему сыну, что мой Максимка женится. И вот результат — сын Марлена пришлет нам сегодня вина. От сына — к сыну. Правильного вина, можете не сомневаться!

Инна: — Я тоже припомнила вывеску. В Сокольниках… Нехилый винный магазин!

— Нехилый… Мы прощались в новосибирском аэропорту, Марлен Иваныч обнял меня со словами: «Мой сын выручит твоего сына… Насчет вина на свадебном столе не волнуйся. Даже совсем забудь, — сказал мне Марлен. — Вино принесут когда надо! Доставят! Ты себе сиди и пей чай… Спокойно пей чай. Но когда вдруг в дверь позвонят, тут ты просто скажешь сам себе — ага! это от Марлена!..»

Инна: — Про чай он угадал.

Батя: — И про вино, дочка, он тоже угадал. Будет. Можешь не сомневаться.

— Хороший человек.

— Чуткий интеллигентный человек с отмороженным лагерным ухом. А как он стесняется своего оглушительного имени. Марлен — это ведь Маркс и Ленин в одной упряжке. Дружеская наша дразнилка в его адрес была такая — сам Марлен, а сын бизнесмен.

— Марлен Иваныча это смущало?

— Конечно! Сынишка — бизнесмен, да еще по алкогольной части.

Коля Угрюмцев: — Ленин п-пивко л-любил.

Ольга: — А что пьют в Сибири, Сергей Сергеич?

— Всё.

— Это я понимаю. А что они любят пить?

— Народ там, Оля, нехитрый. Что пьют, то и любят.

Ольга дозрела до покаянных слов: — Не получилось у нас с Максимом… Я же постарше. Мне бы заранее предвидеть… Однако поняла я не сразу. Я увлеклась. Влюбилась.

— Да что ж тут оправдываться.

— Мне бы раньше понять.

— Дело не в том, что ты постарше. Дело, Оля, в том, что ему пока что не по росту такая женщина, как ты… Не по уму. Не по чувству… Дуралей он пока что!

Инна обнимает сестру, шутливо вздыхая: — Какого жениха потеряли!

Ольга продолжает на покаянной ноте: — Выхода уже не было. Любви не было.

Инна активно поддерживает: — Наш с Олей отец так говорил… Ошибку надо исправлять быстрее, чем она исправит тебя.

— Я не буду надоедлив, Оля. Этот вечер у вас посижу — и исчезну. Тоже надо и мне встряску души осмыслить. Я ведь собирался увидеть невесту. Невесту сына. Прямо из аэропорта… Такси. Торопился… Тоже и для меня потрясение.

Инна: — И меня потрясло. Я чуть не стала учиться играть на флейте.

Ольга: — Инна!

Батя с уверенностью: — Женщина, а там будь что будет, — хочет, чтобы мужчина соответствовал.

Ольга: — Нет, Сергей Сергеич. Женщина, а там будь что будет, — хочет, чтобы мужчина любил.

Сестры меж собой.

— Мне, Оль, все кажется, что вот-вот раздастся звонок в дверь — и Максим вернется… У него остался ключ?

— Не пугай меня.

Ольга: — Мне, Сергей Сергеич, радостно дать вам ночлег… Я буду меньше чувствовать себя виноватой.

Батя: — А твой Кандинский по жизни был добрый человек?

— Да.

Инна: — Ну куда бы вы сейчас пошли?.. Искать гостиницу?.. На ночь глядя? А колбаса и какой-никакой сыр — это у нас к чаю найдется.

Батя: — И хлеб у вас свежий.

Ольга: — Разрыв — это больно… Я спросила себя. Я десятки раз среди ночи спрашивала себя — с кем ты останешься, когда Максим уйдет… С кем?

— И что, дочка, ты ответила?

— Как ни смешно… Я ответила — останусь с моим Кандинским.

Инна: — И с сестрой.

— И с сестрой.

Звонок в дверь.

Батя с чашкой чая в руках: — Ага. Вино от Марлена!.. Я же говорил.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

Инна глядит на Ольгу с настороженным удивлением:

— Открыли дверь. Оля!.. Кажется… Кто-то пришел…

Тихо.