Майкл Каннингем - Избранные дни Страница 30

Она прождала еще целый час поле окончания смены и только тогда собралась уходить. Конечно, у нее с собой был сотовый — если бы мальчишка перезвонил, звонок могли перевести на нее, где бы она в ту минуту ни находилась. Она шла домой на закате великолепного июньского дня среди людей, которые не могли расстаться с привычкой вызывать у Кэт подозрения. Мужчина, торопливо разгружавший у булочной грузовик, бегун в фуфайке Принстонского университета, даже слепой, постукивающий перед собой тростью, — во всех она видела потенциальных преступников. Они, собственно, таковыми и были. Под подозрение попадали все. Но хочешь не хочешь, жить можно, лишь заставив себя поверить, что абсолютное большинство — безвредны. В том-то и заключался главный парадокс профессии: стоит только расслабиться, можно стать таким же параноиком, как и клиенты, с которыми приходится иметь дело.

Мы все — один человек. Нам всем хочется одного и того же.

Квартира показалась ей особенно маленькой — она имела свойство увеличиваться и сжиматься в зависимости от того, как прошел день. Сегодня ей стало даже смешно: она, тридцативосьмилетняя женщина, получившая дорогостоящее образование, — и прозябает в этой тесноте. Но не забывай: такая квартира — подарок судьбы. По нынешним временам самая невзрачная однокомнатная на Пятой улице стоит полторы штуки, не меньше. Скажи спасибо запрету на повышение арендной платы. Радуйся тому, что живешь все-таки выше черты бедности.

Она хотела было налить себе водки, но передумала. Сейчас лучше оставаться трезвой как стеклышко — вдруг мальчишка все-таки позвонит. Так что она заварила чаю, взяла с полки книжку Уитмена и уселась с ней в свое любимое кресло.

Я славлю себя и воспеваю себя,И что я принимаю, то примете вы,Ибо каждый атом, принадлежащий мне, принадлежит и вам.

Уитмен, Уолт. По правде говоря, она не вспоминала о нем с самого колледжа. Да, читала она много и жадно, но отнюдь не была в числе тех, кто способен ночи напролет наслаждаться чтением стихов. Про Уитмена она помнила какие-то основные вещи: великий американский поэт-визионер, жил в XIX веке, за всю жизнь написал одну огромную книгу, которую бесконечно переделывал и дописывал, как иной может без конца заниматься перепланировкой и достройкой своего дома, густая седая борода, как у Санта-Клауса, мягкая широкополая шляпа. Любил мальчиков.

Он любил мальчиков, вроде бы так? Это правда? Она полистала книжку.

Двадцать восемь молодых мужчин купаются у берега,Двадцать восемь молодых мужчин, и все они так дружны;Двадцать восемь лет женской жизни, и все они так одиноки.

Ладно. Еще что?

Бороды у молодых мужчин блестели от воды, вода стекала с их длинных волос,Ручейки бежали у них по телам.И так же бежала у них по телам рука-невидимкаИ, дрожа, пробегает все ниже от висков и до ребер.

Тот мальчишка — читал ли эти строки? Мог читать, а мог и нет. Цитировал он только первую строфу. Умный мальчик, который все подхватывает на лету.

И все же какой-то сексуальный оттенок в этом был. Мальчик обнял мужчину и взорвал себя и его.

Мы все — один человек, Нам всем хочется одного и того же.

Его голос до сих пор звучал в голове у Кэт. Мальчик хотел казаться младше, чем был на самом деле. Ребенок, изо всех сил старавшийся выглядеть ребенком.

Но ничто в нем не намекало на способность убить. Мальчишка, по определению, конечно, был не в себе. Но ведь она гордилась умением распознавать по-настоящему опасных. Кэт не могла в точности объяснить, как она это делает, несмотря на то что в инструкциях было подробно прописано множество признаков. В ее случае было что-то другое. Запах, легкий душок. Потрескивание — лучшего слова она подобрать не могла. Кэт словно бы слышала слабый отзвук разрядов на плохом контакте, той неисправности в цепи, из-за которой убийство выходило за пределы фантазий.

Задачу осложняло то, что время от времени некоторые из звонящих оказывались правы. Табачные компании действительно создали секретный ингредиент, при добавлении в сигареты вызывающий более быстрое привыкание. Северокорейцы на самом деле похищали туристов из Японии и заставляли их обучать своих шпионов тонкостям японских обычаев. Шум, который доносился из-за двери соседней квартиры, и вправду издавал взрослый тигр.

В коридоре этажа, прямо у нее за дверью, послышался какой-то звук. Кто-то скребся. Или что-то в этом роде. Похожий звук издает высокий дамский каблук, чиркая по кафелю. Это мог быть сосед Артур, переводящий эмфиземное дыхание, прежде чем двинуться дальше, — но производимые Артуром звуки были хорошо ей знакомы; ей были знакомы абсолютно все звуки, которые производили в коридоре соседи. Этот был чем-то новым.

Она подняла голову от книги. Прислушалась.

Вот он снова — неясный скребущий звук За городом это мог бы быть пробирающийся по крыше опоссум.

За городом — оскаленные зубы темноты?

Кэт встала, подошла к двери. Теперь тишина. И все равно ей было не по себе. Слегка не по себе. Оно и понятно — такие времена. Сотрудникам отдела профилактики пистолет не полагался. Да она никогда и не хотела его иметь. Но сейчас бы оружие не помешало.

Она сказала: «Эй там?» — и поразилась девчоночьему страху в своем голосе. Ну и черт с ними. Кишка тонка ее напугать. Она распахнула дверь.

Никого. А только все тот же унылый коридор, свет противный, как в аквариуме, на полу плитка цвета гнилых зубов. Она шагнула за порог и внимательно огляделась. Пусто. Судя по всему, звук доносился с улицы или через стенку из соседней квартиры (где жила непонятная парочка молодых наркоманов, вечно занятая таинственными делами, для осуществления которых они негромко по чему-то постукивали и что-то передвигали). В коридоре не было никого и ничего.

В следующую секунду она заметила надпись на стене, прямо напротив двери. Идеальным, видимо непросто давшимся, школьным почерком кто-то написал мелом: УМЕРЕТЬ — ЭТО ВОВСЕ НЕ ТО, ЧТО ТЫ ДУМАЛ, НО ЛУЧШЕ.

Ни Пит, ни люди из ФБР ничего толком не обнаружили. Они, разумеется, опросили соседей, и конечно же никто ничего не видел, не замечал подозрительных личностей и т. п. Как знали все обитатели дома, при известной сноровке туда можно было пробраться по узким проходам мимо свалок на задах, а потом улизнуть на улицу через сломанную заднюю дверь. Жильцы как раз недавно отметили пятую годовщину тщетных попыток заставить хозяина ее починить.

Пит, страшно вспотевший, стоял в гостиной Кэт и пил эспрессо, который она для него сварила.

— Как тебе кофе? — спросила она.

— Крепкий.

— По-другому не умею.

— Честно говоря, в голове не укладывается, как этот подонок узнал, где ты живешь.

— Это можно сделать десятком разных способов.

— Верно.

В свое время для нее явилось сюрпризом, что в реальности — в отличие от кино — не существовало никакой системы обеспечения анонимности полицейских. Собственно, когда дело касалось крупных шишек, какие-то меры принимались, но и те не давали желаемого результата. Так что любой, кто обладал настойчивостью и компьютером, мог выследить копа, агента ФБР или аудитора Налогового управления, однажды вечером постучать ему в дверь и доставить смертельную весть.

Пит сказал:

— Может, один из ребят останется у тебя на ночь? Или сама поедешь ночевать в гостиницу?

— Я могу переночевать у Саймона.

— Тот, кто знает твой адрес, может раздобыть и его.

— У Саймона дом охраняется, наверно, надежнее, чем штаб-квартира ФБР. В одном из пентхаусов живет какой-то король в изгнании, и еще есть квартиры нескольких председателей советов директоров, очень соблазнительных для похитителей.

— Ты ему звонила?

— Как раз собиралась. Он сейчас заканчивает с последним клиентом.

— Позвони. Хочу точно знать, что ты нашла себе приют.

Она набрала на мобильном номер Саймона и рассказала ему, что произошло.

— Господи! — вырвалось у него.

— Мне, по правде говоря, немного страшно, — сказала она.

— Приезжай прямо сейчас.

— Так и сделаю.

Пит увел ее. Люди из ФБР остались снимать тысячи отпечатков пальцев, покрывавших стены и двери помещения. Кто знает, может, чего и найдут?

Он проводил Кэт до вестибюля дома Саймона на Франклин-стрит. При виде кленовых панелей и огромного букета тигровых лилий на стойке консьержа Пит негромко присвистнул.

— Сильно, — проговорил он шепотом.

Она дала знать о своем появлении Джозефу, консьержу экстра-класса родом из Кореи, и сказала Питу:

— Спокойной ночи.

— Не скучай, — сказал тот.

— Увидимся утром, — сухо ответила она. Кэт была не в настроении шутить.