Ирина Потанина - Русская красавица. Антология смерти Страница 30

— Жаль, — Артур тоже издевается, уже не таясь, — А я думал, ты оценишь. Ладно, вечером созвонимся. Зря ты отпираешься. Кстати, у нас ещё одна проблемка есть.

— У меня лично?

— Да. Дело в том, что Геннадий тебя не хочет.

— И Слава Богу! Хоть один нормальный человек нашёлся! — говорю искренне, но потом всё же переспрашиваю, — В каком смысле?

— В том смысле, что ты Лилечку его обидела. Помнишь?

Если б я помнила всех, кого когда-то обижала, то голова моя лопнула бы от… Стоп! Эту, кажется, помню.

— Пьяную конкурсантку далеко неконкурентоспособного возраста? — уточняю я, не желая выказывать свою осведомлённость о личной жизни Золотой Рыбки.

— Как? — Артур как-то странно поперхнулся, потом расхохотался, нагло и от души, — Ох, смотри это при ней не повтори! Никакая она не конкурсантка. Нечто вроде советника. Баба умная, и у Геннадия на ней клин. А у её мужа, соответственно, клин на Геннадии. Поэтому все втроем постоянно находятся в эпицентре драм и страстей.

Я вспоминаю лаборантку зоопарка КсеньСанну, и не совсем понимаю, каким боком она оказалась в гуще всех этих событий. Артур, словно заглянув в мои мысли (может, и этому их обучают, может, и это часть «методов»), тут же проливает свет на происхождение этой барышни.

— Вообще-то давно решено, что Геннадия надо женить на хорошей, милой девушке. — говорит Артур, — Это, вроде как, что б от всей этой любовной катавасии его отставить. Геннадий и сам не против. Рассматривает кандидатуры. Но Лиля чутко следит, чтобы в окружении её кавалера не появлялась ни одна достойная дама. Нет, женить Геннадия она и сама давно хочет — надо ж как-то собственного мужа успокоить. Но вот сердце наивного Геночки она хочет оставить при себе. Поэтому она сама знакомит Геннадия с девочками, агитируя его за серьёзные намерения. Только девочки это всё какие-то несуразные. Типа КсеньСанны. Всем они хороши, да умом не выдались. Идеальный для Лилии вариант

Я стою, приложив трубку к уху, и чувствую себя полной идиоткой. К чему всё это? Почему я стою во вредакторском кабинете, и вслушиваюсь в грязные подробности чужой личной жизни? Артур ненормальный, это ясно. Но я-то тут при чём? Бросать трубку я при этом откровенно боюсь. Он начнёт звонить снова, разразится скандал… Пусть уж лучше выговориться вдоволь. Решаю терпеливо дослушать этого шизанутого.

— Так вот, — продолжает Артур, — А если Генка сам, не дай Бог, знакомится где-то с достойной внимания юбкой, Лилия тут же вступает в бой. Боится, что добычу уведут. Уничтожает конкуренток в зародыше. Одной про Генку гадостей наговорила — таких, что та с ним общаться больше на захотела. О другой небылицы какие-то Геннадию нашептала, и он сам оборвал отношения. А с третей, так вообще казус вышел. Не по зубам оказалась третья нашей стерве. Никакие сплетни не помогали. Пришлось тогда Лилии напрямую с конкуренткой переговорить и… выкупить у неё своего Геннадия. Третью наша стерва выпроводила из города, подобрав ей крайне выгодную работу за границей.

— А что ж ты, раз такой умный и всезнающий, другу своему глаза не раскроешь? — невольно я включаюсь в эту историю и демонстрирую себя далеко не с лучшей стороны.

— А зачем лишнюю забаву искоренять? За ними наблюдать — одно удовольствие. Кто, думаешь, третьей этой мамзельке варианты с работой подыскивал? Я, разумеется. Есть методы… В общем, такой вот загадочный зверёк эта обиженная тобою дама. Сама не гам, и другим не дам. Мужа бросать не собирается, но Генку отпускать не хочет. Конечно, такой эскорт не каждой достаётся — и богат, и влюблён до чёртиков! Престижно! Всем наша героиня пьёт кровь, всех мучает и страшно тем довольна. Одно слово — Лиличка!

Не знаю, подразумевал ли он своим «Лиличка» аналогии с Маяковским и Бриками. Я лично давно уже снова боролась с мыслями о схожести сюжетов. Думала даже, что вот, время меняется, менталитет меняется, люди меняются, а судьбы остаются те же. И это какой-то фатальной жутью попахивает. Чувствуешь себя резервуаром для чьих-то судеб — безвольным сосудом для чужих, давно уже испытанных и исследованных чувств — актёром, сценарий для которого давно уже прописан и миллион раз обыгрывался. Неужто, всё настолько заранее предрешено? Лиличка Брик была несносна, обожаема Маяковским, замужня и умна. Так же, как виденная мною Лиличка Геннадия. Разница лишь в том, что Брик мучила гремящего на всю страну поэта, а Стерва — никому не известного, но очень удачливого бизнесмена. Это дань времени: раньше престижным эскортом считались гремящие поэты, сейчас — неизвестные бизнесмены.

Впрочем, думать сейчас надо совсем не об этом. А о том, к чему это Артур так откровенничает. Он, хоть и явно ненормальный, но на озабоченного сплетника не похож. Зачем же тогда вот так сходу «сдавать» мне всю подноготную компаньона? Чего он от меня добивается?

— Ты слушаешь? Зря не слушаешь… — Артур снова покопался в моих мыслях.

— А зачем? Меня это, вроде, не касается.

— Ещё как касается! Стал бы я тут просто так распинаться. Фишка в том, что стерва наша тебя с первого нюха в соперницы определила. И теперь всеми силами будет тебя от Геннадия оттискивать. Будь уверена, если б не она, Генка моё предложение о включении тебя в проект сразу бы одобрил. А он отчего-то ерепенится: «Не то», — говорит, — «И тексты, и девочка. Всё плакательно-развлекательно-фэнтезийное мне не нравится. Думай, брат, дальше».

— Какое?! — бесконтрольно, я чувствую себя вдруг совершенно беззащитной, обиженной ни за что ни про что злыми дядьками, — Плакательно-развлекательное? Да он тексты-то хоть читал?! Какими угодно их можно назвать, но никак не…

Я возмущаюсь и сама себя ненавижу за это плебейское возмущение. Какое мне дело до вкуса чужих?

— Вот именно! — подливает масла в огонь Артур, — Да Генка и слов-то таких никогда не употреблял — «плакательно-фэнтезийное»… Это всё Лилия его накрутила. Я ж вижу. Попортила мне своей истеричной ревностью весь проект…

— И правильно, — говорю я, уже взяв себя в руки, — Золотая Рыбка, хоть и с подбородком, но мужик. А я — штука опасная. Мало ли что в голову взбредёт…

— Ты мне это брось! — всерьёз заводится собседеник, — Я по делу к тебе, а ты стебёшься! В общем, так. Я тебе ситуацию обрисовал. Теперь вместе думать будем. Задача номер раз — нейтрализация стервы, задача номер два — возврат Геннадия в коллектив. Потом дальше думать будем. Кстати, чего это он вдруг Рыбкой стал?

— Захочет, сам расскажет. Я, в отличие от некоторых, о подробностях чужих жизней не распространяюсь.

— И даже это я тебе прощу, — в своём желании работать со мной Артур непоколебим, — Сработаемся, сбавишь гонор. Я вообще человек хороший, если не сопротивляться. Итак, я тебе исходные данные сообщил. Думай.

— Да что тут думать?! — взрываюсь я, — Что значит «не сопротивляться»? Я всё решила уже! Не буду я вам ничего петь!

— Не о том думай, — осекает меня Артур, — Вопрос о твоем участии в проекте уже решён. Думай, как убедить в этом Генку со Стервой. Ладно, извини, меня тут уже гонят с телефона. А хозяин у меня тут спит, на коврике…

— Что?!?!

— Классику знать надо. А тем более, цитаты из мультфильмов. Ладно. Созвонимся позже… Надеюсь, у тебя появятся идеи…

— Тьфу! — в сердцах говорю я и, хоть и в самом конце разговора, но всё-таки швыряю трубку. До чего противно, когда твоё мнение не воспринимают всерьёз!

Из-за Артуровских преследований я расстроилась настолько, что наплела в редакции что-то о сверхуважительных причинах. Сижу теперь в дальнем углу опустевшей «Каки», нервно тарабаню пальцами по столешнице. Жду.

Эта полуподвальная кафешка — мой любимый динозавр, чудом уцелевший в эпоху поклонения импортным кофеваркам, звонким кафельным полам и аквариумоподобным витринам. Здесь варят натуральный кофе на песке и разливают его в чашки отнюдь не напёрсточных габаритов. Здесь мягкий свет, тихий джаз и пушистые скатерти на столиках. Здесь хорошо. Здесь, едва отряхнув пальто от снега, начинаешь оттаивать. И физически и душой. Особенно, если к кофе заказать ещё коньячку. Но мне сейчас не до отдыха.

Свинтус опаздывает, и я с истеричной жестокостью каждые пять минут набираю его номер.

— Я в пути! — ругается он, но всё же едет. Бросает все дела и пушистую секретаршу. Бросает свой отдел и мчится меня спасать. Потому что по телефону я спасаться слезливо отказываюсь и требую немедленной личной встречи. Я редко требую чего-то столь категорично, и в бывшем муже, после нескольких попыток перенести встречу на вечер, всё же врубается тревожный звонок: «Что, правда неприятности? Ладно, что с тобой делать… Я сейчас буду.» Меня обижает немного, его снисходительное «Ладно». Лично я, на его призывы о помощи, выехала бы немедленно, без всяких «так уж и быть». Но таких призывов я от него не дождусь, потому что с тех пор, как мы расстались, у Свинтуса не случается никаких неприятностей.