Сергей Кузнецов - Девяностые: сказка Страница 30

Ты - другое дело, говорит Костя, если захочешь - я всегда за. Помогу тебе раскрутиться, подскажу, чем заняться. Вот у меня есть один магазинчик, там все схвачено есть крыша, есть менты, ясно, откуда товары будут поступать, ну, тебе не надо пока деталей. Мне директор нужен. Штук сорок в первый год можно сделать, во второй - штук сто. А потом, если хочешь, можешь отдыхать на эти деньги хоть до самой старости.

Нет, спасибо, хочу сказать я, и вдруг понимаю, что внутри меня кто-то говорит "а давай попробуем". Это пугает меня - пугает больше, чем мысль, что придется работать с ментами и бандитами.

Нет, спасибо, говорю я. Если во второй год я сделаю сто штук, то не смогу потом просто так уйти и отдыхать.

Костя смеется. Вот видишь, говорит он, вот тебе и ответ на вопрос, за что я получаю свои деньги. Я сказал "я рискую", но дело не в этом. Я беру на себя ответственность, а ответственность - это самый дорогостоящий товар. Если бы ты сказал "а давай попробуем", ты бы согласился играть по некоторым правилам - правилам, которых даже не знаешь. Вот это и значит: взять на себя ответственность - подписаться на неизвестные условия и играть до конца. Ответственных людей совсем немного - и, по-моему, справедливо, что деньги достаются им. То есть нам. Ответственные люди готовы отвечать за свои слова - а почему, как ты думаешь, это называется ответственность?

Да-да. Я это уже где-то слышал. Сахара сделана из сахара - а почему, как ты думаешь, она называется Сахара?

На вкус Зубовская смесь была не такой противной, как Антон ожидал. Впрочем, со вкусом у наркотиков все обстоит сложно: можно ли говорить о вкусе, когда организм реагирует так сильно? Бывает ли "вещество без вкуса, цвета и запаха, вызывающее сильные вкусовые и осязательные галлюцинации"? Даже от марки кислоты во рту остается привкус - может, привкус сведенных мышц, - а однажды Антон слушал долгий спор о том, чем пахнет кокаин.

Какой был вкус Зубовской смеси, Антон не знал, но затошнило сразу же. Антон успел вспомнить, как однажды Никите привезли стеблей каких-то эквадорских лиан: для получения айауаски полагалось варить кору. Так они и сделали, но выпить пойло не удалось: все сразу начинали блевать. Правда, в процессе приготовления все сами собой пришли в состояние ultimate high - вероятно, от общего возбуждения. Потом вроде бы выяснилось, что надо было использовать не кору, а побеги и листья - и все с нетерпением ждали новой посылки.

Затем тошнота отхлынула. Возможно, Антону удалось сконцентрироваться на Женином кольце, а может, психоделик сам по себе привел Антона в новую, галлюцинаторную, фазу. Он снова был в вагоне и глядел в окно, где тянулась бесконечная стена, но сейчас вместо граффити на ней расплывались бесформенные и текучие пятна, вроде тех, что появляются на воде, если капнуть бензином. "Цветик-семицветик", - повторил про себя Антон, не то пытаясь придать пятнам форму, не то стараясь не забыть, зачем он здесь. Будто в ответ на эти слова, вагон исчез, и Антон понял, что стоит на четвереньках в своей комнате. "Интересно, вырвало меня или нет?" - подумал он. Опустив голову, Антон увидел все те же радужные - семицветные - разводы. Он провел по паркету руками, но руки погрузились в узоры, будто в жидкость, или, точнее, будто в желе. Антон резко вскочил. Ему показалось, он поднял себя силой мысли - ведь тело по-прежнему не повиновалось. Впрочем, может быть, Антон на самом деле оставался неподвижным, а вскочил только внутри галлюцинации. Возможно, на самом деле он вообще не стоял на четвереньках. Так или иначе, он сделал несколько шагов - и странное пятно в углу привлекло его внимание.

Пишущая машинка. В фантомном мире она была столь восхитительно материальна, что Антон принялся гладить металлический корпус и истертые овалы букв. "Кажется, галлюцинации кончились", - подумал он и порадовался, что отличает реальность от иллюзии. Но тут же рассмеялся: это, конечно же, была не настоящая печатная машинка, а воспоминание о машинке, на которой подрабатывала мама, когда он учился в школе. Или не подрабатывала, а перепечатывала запрещенные книги - Антону скучно было их читать даже в перестроечных журналах. Сейчас он провел рукой по черной ленте и посмотрел на пальцы: радужная пыльца, словно крыльев бабочки коснулся. Он блаженно замер, потом - легонько тюкнул по клавише.

Казалось, машинка ждала прикосновения и отозвалась трелью коротких ударов. Так повторилось несколько раз. Удары по разным клавишам вызывали стрекочущие очереди разного тона и длительности, словно машинка была экзотическим музыкальным инструментом. Антон некоторое время забавлялся, пытаясь угадать, по какой клавише лучше ударить.

Внезапно захотелось пить. Повернувшись, Антон подошел к крану и включил воду. Попытался набрать в ладони падающие пузырьки, но в конце концов поймал струю ртом. Немного подумав, решил: следует напоить машинку. Вода сливалась в небольшой бассейн, и рядом с ним Антон нашел большую плоскую чашу, уже заполненную радужной переливающейся жидкостью. Когда он вылил воду в распахнутый машинкин рот, она тут же заблестела, словно только этого ей и не хватало, чтобы окончательно обосноваться в этом мире. Что я еще могу для нее сделать? подумал Антон, и тут же пришел ответ: машинка просила бумаги. Он был уверен, что, как в любом благостном галлюцинозе, все нужное само появляется из ниоткуда. Действительно, вскоре нашлась пачка странной бумаги, постоянно меняющей цвет. Антон удивился, откуда в его прошлом такая бумага, но тут же забыл об этом - слишком трудно оказалось засунуть лист в машинку. Когда это, наконец, удалось, Антон снова ударил по клавишам. Нагнувшись к листу, собрался прочесть напечатанное - и внезапно увидел двух странных существ, сидящих на каретке.

Поначалу Антон принял их за тараканов, рыжего и черного, но потом рассмотрел их лица, скорее человеческие, чем насекомые. Выпуклые глаза рыжего смотрели прямо на Антона. Антон замер, глядя, как существа двигаются к нему. Вглядевшись пристальней, он едва не закричал: у рыжего таракана был наглухо зашит рот, а у черного - глаза.

- Простите меня, - сказал Антон, словно был чем-то виноват перед тараканами. И в этот момент увидел, как на бумаге розоватым огнем горят две напечатанные им фразы:

- Что мне делать?

- Задай им вопрос.

Антон перечитал дважды, но лишь когда тараканы коснулись его руки, понял, что от него требуется:

- Кто убил Женю Королеву? - спросил он.

В тот же момент рыжий развернулся и бросился бежать, а черный пополз по руке вверх. При этом взгляд Антона словно отделился от тела, преследуя бегущего таракана. Тот двигался так стремительно, что за ним трудно было угнаться, но Антона не покидало ощущение, что они повторяют хорошо знакомый маршрут. В какой-то момент ему показалось, что он по-прежнему сидит перед пишущей машинкой и кто-то на ухо рассказывает ему о преследовании рыжего таракана.

Антон узнал место, куда тот привел его: усадьба Сидора. Сквозь открытую дверь Жениной комнаты была видна чья-то спина. Человек стоял у секретера. В его руке на секунду блеснул какой-то металлический предмет - и тут же руки будто погрузились в дерево. Когда человек снова вынул их, они были пусты.

Человек повернулся, но Антон не успел рассмотреть лицо - его словно выдернуло из галлюциноза. Он поднимался, будто сквозь толщу воды, стараясь вспомнить, зачем нужно вернуться к реальности.

Что обычно делает человек, вернувшись из галлюциноза? Существовало несколько проверенных способов. Можно лечь спать, судорожно кинуться записывать, звонить друзьям. Но лучше всего - немножко дунуть. Не надо спешить рассказывать другим: впечатления должны отлежаться, сформироваться. Мы все знаем: на самом деле никакого галлюциноза не существует. Существуют только рассказы о нем.

Итак, Антон нашел небольшой кропаль гашиша, разломил и выкурил половинку: вторую решил заныкать на утро. Тошнота окончательно прошла, и даже сведенные мышцы лица отпустило. Ответственность, подумал Антон, много Костя понимает в ответственности. Вот когда ты принимаешь вещество - тогда действительно берешь на себя ответственность. После возвращения комната казалась чужой и незнакомой, хотелось куда-нибудь выйти. Антон позвонил дилеру, но Валера не подошел. Может, сходить в "LSDance"? Нет, ехать в Ясенево не хотелось - и Антон отправился на Петровский бульвар.

Там находился известный всей Москве сквот Петлюры: место для выставок, перформансов, буйных тусовок и танцев до утра. Первый раз Антон побывал здесь полгода назад: пришел обкуренный и полночи медитировал на песню про зайцев, под которую отплясывали пьяные гости. Что за трын-траву они косили, от которой не то что не бывает измены, но вообще - проходит страх? И почему косить ее надо в полночь?

Сквот был забит. Мониторы, которых не было еще месяц назад, переливались цветовыми пятнами - словно привет из недавнего галлюциноза. Как любоваться на такую красоту в неизмененном состоянии сознания, Антон не понимал.