Кирилл Кобрин - Где-то в Европе... Страница 30

Три пятнадцать. На хорах появляются ангелочки в белом. Сейчас будет служба.

До скорого.

Денис

9.12.1994

Пятница

Лондон

Кирилл,

сижу на скамейке на Трафальгарской площади. Прямо передо мной — два фонтана, десять метров дальше — колонна Нельсона, за ней — Уайтхолл, в конце оного — Парламент и Биг Бен. Шишечка площадного фонаря приходится ровно на цифру XII Биг Бена. За моей спиной — Национальная Галерея, чуть слева и сзади — любимый Святой Мартин-в-Полях. Погода отличная, тепло, солнце, у моих ног — тысячи голубей, на шее — новый пижонский шарф. Идеальное совпадение места и времени. 14.00.

Утром еле очухался от почти бессонной ночи, но ничего — выдюжил и позавтракал. Вышел из пансиона очень рано и направился — куда бы ты думал? — к Шерлоку Холмсу в гости, на Бейкер-стрит, 221[32]. Маршрут я избрал неудачный, пробирался по скучнейшей деловой Юстон Роуд, еле пролез сквозь густую толпу японцев, немцев и русских у музея мадам Тюссо. Очень долго искал обитель Холмса, но, применив дедуктивный метод, нашел. Музеец так себе, дорогущий (вход — пять фунтов), но не сделать визита, конечно, не мог. В книге посетителей оставил следующую надпись:

Herloc Sholmes; Paradise, Conan Doyle St., 221.

Очень остроумно, не правда ли?

Затем около часа романтично, прощально, чемоданно бродил по чудеснейшему, пустынному, полному всякой птицы Риджент Парку. Радостно, что еду домой, но и грустно тоже.

Продолжаю в 15.10 в пабе на углу Чаринг-Кросс Роуд и Трафальгарской площади. Знатоки утверждают, что он — из лучших. Знатоки правы. Пиво (Samuel Smith Bitter) — божественное: мягчайшее, нежнейшее, с горчинкой. Просто бархатное. Только что я побродил по Пэлл Мэлл, поглазел на аристократические клубы, на памятники генералам идиотской Крымской войны, пересчитал Ступени Герцога Йоркского. Попрощался с Сент-Джеймс парком и конными гвардейцами. Прощаюсь и с тобой.

Денис

P.S. Паб называется «Чандос».

Р.Р.S. Решил сейчас, полвторого ночи, черкнуть еще пару слов. Весь вечер ноги мои таскали хозяина от Парк Лэйн до Друри Лэйн. В полночь я почему-то оказался в привокзальном пабе Чаринг-Кросской станции. В кафельном, на американский манер, зале было пусто. Я взял пинту «Гиннесса» и примостился в углу. Вдруг дверь открылась, и вошел натуральный карлик, ростом сантиметров сто сорок. Но что за карлик! В длиннополом пальто и (!) в котелке. Ему подали чего-то крепкого, и он вскарабкался на табурет напротив меня. Вежливо поклонился. Вытащил толстенную сигару и задымил. Махом хлопнул стопку. Я наблюдал за его энергичными, решительными, точными движениями в совершеннейшем изумлении. Я полез в карман за сигаретами — кончились. Пересчитал мелочь. Подошел к автомату и купил пачку «Бенсон и Хеджес». Когда я вернулся на место, карлик растворился. В пепельнице тлела почти целая сигара. Она пахла роскошью.

А теперь, Кирилл, припомни «Выше стропила, плотники»[33].

10.12.1994

Суббота

Лондон

Увы, Кирилл, и ура!

Подошло к концу мое путешествие. Сижу в Хитроу, до регистрации — два часа, Любезные хозяева «Maree Hotel» (панки проклятые!) выставили за дверь зевающего русского путешественника аж в одиннадцать утра. Checking time. Впрочем, дабы не был в обиде я на бриттское гостеприимство, под моросящий дождик постояльца ласково проводила прелестнейшая гёлфрэнд (плюс чембермэйд) хозяина. Семь минут на то, чтобы оставить справа и сзади грязно-белый идиотизм Лондонского университета, опять-таки справа и сзади — уютную Рассел сквэр; пять минут — очередь за карточкой в подземелье; и целый час на темно-зеленых бобриком стриженных андеграундных креслах. В уголочке второго терминала, под невидящим взглядом барышни из «Эр Франс» я сочиняю это письмо.

«Моя тема — человек, подсчитывающий свое достояние перед лицом небытия», — писала Лидия Гинзбург. Моя тема сейчас — путешественник, подсчитывающий места, которые он не посетил. Мог, но не добрался. Их много — маленькие и большие; страны, острова, здания. Мероприятия, опять-таки, и заведения.

И вообще, я здесь в киношку не ходил. Ну, ладно, какие «киношки», когда сама эта страна, эта Газония, эта Кафедралия, эта Тумания, сия Куполо-Шпилия попросту красивее самой расчудесной фильмы; недаром Питер Гринуэй[34] родился именно в этом Соединенном Королевстве Лужаек, Замков и Пабов! Кстати, о Соединенном Королевстве. Не все его части я смог посетить, и если действующие составные элементы, как-то — Шотландия и остров Мэн, были за пределами моих временных и финансовых рамок, то уж эмигрировавшая из Ю Кей Ирландия вполне, вполне… Два-три часа на пароме из Холихэда, сквозь сиренево-розовый туман, и — здравствуй Изумрудный остров, родина Кухулина[35], «Гиннесса» и Джойса! Как я мог зажать три десятка фунтов и не раскрыть зеленый план Дублина зеленовато-коричневатого Дублина фотографий начала века тех что вклеены в советский том Джойса на языке оригинала он сам был оригиналом этот Джойс одноглазый алкоголик и карта была к тому изданию приложена на карте мельтешились зеленые домишки муравьишки в объятиях Королевского канала и Гранд канала а река Лиффи тухлой веной пролегла меж кудрявой растительностью Парнелл Сквэр и Стефенс Грин

а то

проехать весь Дублин с юго-востока на север пересечь Королевский канал по мосту Кроссганс очутиться на Гласневинском кладбище где Блум хоронил Дигнама где мавзолей О'Коннела где похоронен экс-редемптористский экс-картезианский экс-траппистский монах капеллан местной больницы Mater Miseriocordiae Владимир Печерин тот самый

Впрочем, сам знаешь который[36].

Зато кое-где не был специально. Не был в Британском Музее, потому что жил насупротив и каждая вторая иностранная (в смысле «не британская») сволочь соррила меня и фэнкила в районе Блумсбери Вэй, выпытывая верный путь в это хранилище трофеев английских империалистов. Зато через дорогу от Музея, в чудном шотландском магазинчике купил себе шарфик. Клетчатый.

Мадам Тюссо отпугнула восковой желтизной своего немолодого лица, Ковент-Гарден — насмешкой над моей джинсой; избегал я и проституток-спидоносок и девчушек-травестушек. Из всех разновидностей панков общался только с одной: «панк-отелевладелец».

Внизу, на первом этаже, протащилась стайка мужичков в кожаных куртках и норковых шапках. Свои. Наверное, грузная аэрофлотовская птица уже подковыляла к терминалу, уже присасывается к ней толстый красный червь. До свидания, дружок. Пора отдавать сумки.

Твой Денис

Примечания

1

Сочиняя этот текст, я постоянно оговариваю себя, терзаюсь сомнениями, странными предчувствиями. Почему? Наверное, потому, что я до конца не уверен: о собственном ли детстве я собираюсь писать? Было ли то детство моим? Или — был ли это я? Что я вообще могу помнить о нем? Не приснились ли мне этой ночью: приторный вкус крем-соды, мышиный цвет школьного пиджачка, осенний запах подобранных на улице бычков, оловянная безнадега уроков химии, шелковые розовые рубашки, подпираемые огромными грудями героинь итальянского фильма «Женщины и берсальеры»?

2

О господине Стаховиче нам постоянно бубнила учительница изящной словесности. Надо сказать, я побаивался этого слова: «стахович», «страхович», «страх», «евреи» — все стыдное было в нем. Так я до сих пор и не знаю, что это за монстр. Видно, и не узнаю никогда.

3

Спрошу себя: «Отчасти это справедливо и сейчас?» Не знаю что и ответить.

4

«В соседнем доме окна жолты» — эту строчку ДК считал идеальным воплощением окающего «о» (нуля), идеального, по его мнению, воплощения желтого цвета. Как-то он потратил вечер, убеждая меня, что все квартирное освещение — «жолтое».

5

Скрытая цитата из помянутого в начале этой фразы Герцена.

6

Обычное название библиотечного раздела с книгами по истории и культуре кельтов. Обычное для британского книгохранилища.

7

От «lunch» («второй завтрак» — англ.). У ДК была страсть к двусмысленным производным от иностранных (особенно английских) слов. Далее в письмах он будет играться и с «брекфастом» (завтрак), и с «диннером» (обед). Ужина («саппер» — «supper») в Британии традиционно не имеют.

8

ДК как-то признался: «Рай — это туберкулезный санаторий из „Волшебной горы“».

9

И в России не потащил. Тяжеленные тюки с книгами из Британии с почты до дома ДК тащил я.

10

Уэльс, не будучи единым государством, был фактически независимой (от английской короны) территорией до 1284 г. Однако часть региона колонизовали норманны после битвы у Гастингса (в 1066 г.). Упомянутое в письме семейство Браозов — баронская фамилия, имевшая владения в Ю. Уэльсе в XII–XIV вв. В течение более 200 лет норманны (потом — англо-норманны) завоевывали и теряли земли, населенные коренными валлийцами. В 1284 г. Уэльс был окончательно присоединен к Англии королем Эдуардом I. Диссертация ДК была посвящена, отчасти, этим событиям.