Михаил Чулаки - Во имя Мати, Дочи и Святой души Страница 30

– Вот так. Храниться эта запись будет вечно, на случай, если что-то со мной случится. Или с Ксаной. Вы пока ничего не совершили противоправного, даже несовершеннолетнюю толком не растлили – при мне. Нервы у меня не выдержали, не могу смотреть такое, прервал вас слишком рано. А то бы улика на вас хорошая. Пусть вас теперь без меня сажают как умеют. Или другого живца на нее ловить станете. Если последняя девственница среди вас затесалась.

– Я – весталка действенная! – гордо сообщила Клава.

«Какое слово ты сказала! – тотчас откликнулся Сережа. – Уж не возродился ли в Питере культ Bona Dea?! Женский культ, известный в древнем Риме со времен Тарквиния Гордого! Это забавно! Там тоже всякие ритуальные мерзости совершались групповым способом. Сеня, дай мне кого-нибудь из этих братьев-не-по-разуму, у меня накопилась к ним пара чисто научных вопросов. В моей коллекции такой группы еще нет! Коллеги позавидуют».

– Прошу, – широким жестом пригласил профессор Витька. – Послужите науке, молодой человек. Наука ваши секты и толки, как бабочек, коллекционирует.

– А пошел ты! И он вместе с тобой.

«Вот это вполне современно. И национально, по-нашенски, – одобрил Сережа из своей Канады. – Смешение латинского с нижегородским».

– Значит, растляли вы там в своем логове девочку или нет, мне и следствию пока неизвестно. Хотя, конечно, достаточно на синяки ее посмотреть, чтобы догадаться. И не ее одну, наверное. Но не на моих глазах. А спросить ее, она скажет, что упала с лестницы. Так что, ничего вы не совершили здесь противоправного и можете удалиться, прикрываясь вместо фигового листка – презумпцией. Убивать меня смысла вам все-таки нет. Но если хотите – пожалуйста. В последний момент меня будет утешать надежда на справедливый приговор.

– Госпожа Божа всех верных своих наградит, всем воздаст по заслугам, – сообщила Соня, кутаясь в свои волосы, как в плащ.

– А неверных, значит, ваша милостивая Божа убивать разрешает и даже поощряет? – живо заинтересовался профессор.

– Невры поганые сами выбрали ад и муку вечную, – подтвердила Соня добросовестно.

– С мукой вечной я разберусь. А как ваша Божа насчет мук земных смотрит?

– Земная мука ничто перед вечной. Земной мукой искупить часть грехов можно.

– Ну, ты просто отличница по прикладной теологии, девочка. А процедуры, которым ты тут собиралась предаться, ваша Божа тоже одобряет?

– Тело верной рабыни Госпожи Божи – сосуд благоухающий. И дело божеугодное – сосуд этот наполнять. Ты же не осуждаешь пчелу, которая залетает в раскрытый цветок. И тело сестрическое, для вечной жизни спасенное – такой же цветок раскрытый. А невры поганые в темноте занимаются обезьяньей случкой. Смешали с грязью священный дар любви.

– Да-а, отличница и есть, – несколько смущенно протянул профессор.

«Если твое секционное начальство, девочка, тебя отпустит, я тебя к себе в Торонто приглашу на цикл лекций. Складно говоришь», – откликнулся голос из Канады.

– Отличница, – повторил профессор. – Вырастешь, глядишь, и сама секционной начальницей станешь. Сараджи вот какая приезжала на божественные гастроли – килограммов на двести тетя. Стадионы собирала. Чем ты хуже?

И в этот самый момент Клава подумала: а зачем ждать и вырастать?! Если Госпожа Божа внушит по милости Своей, можно и сейчас – повести во имя Мати, Дочи и Святой Души таких же школьниц к спасению. Еще небритых, неиспорченных душой. Чтобы, когда все вместе вырастут, весь мир поклонился Госпоже Боже и не осталось невров и неверок. Чем она хуже Свами? На кого Госпожа Божа укажет – та и Свами. Эту Свами тоже Зоей звали когда-то, а такие, как неверка Наташа, и сейчас зовут. А может стать Свами-Клава, если Госпожа Божа захочет. Профессор умный, и он правильно спросил: «Чем ты хуже?» Ведь Госпожа Божа Клаву любит и ведет.

Подумала и сама испугалась: она – всего лишь маленькая Клава, она должна поклоняться Свами, которая спасла ее, вытащила из-под власти злой Наташи и мерзкой Пупочки. Великая Свами определяет пути и твердо ведет Слабодное Сестричество, великая Свами воплощается на каждой радости вечерней в Мати Божу – как же смеет Клава даже подумать о таком?! Свами узнает – и засечет ее за великий грех. Засечет для собственного спасения Клавы и в поучение остальным.

Но вспомнила, что видела Свами небритой по утрам – а значит, чистота ее мыса – притворная, истинная чистота сохраняется у Клавы и у таких же шести-пятиклассниц. Семи – уже редко.

– Как захочет Госпожа Божа – так и будет, – твердо сказала Соня. – И не сравнивай нашу истинную веру с божемерзкими ересями и учителями ложными. Наша Свами обрела уже жизнь вечную и не надо ей смены. Она всегда будет вести Слабодное Сестричество по стопам Госпожи Божи.

«Сестричество!» – простонал в научном раже Сережа из своей Канады.

Соня ответила правильно. Но Клава ведь ничего не сказала громко, и никто не знает ее мыслей, кроме Госпожи Божи. И если Госпожа Божа откроет греховную гордыню маленькой Клавы на сегодняшней радости вечерней, Свами предаст ее страшным наказаниям – и значит, такова воля Госпожи Божи. Но если Божа не откроет… Если не откроет, значит, Госпожа Божа одобрит Клаву?!. .

Дальше страшно было и думать.

– Ну что, – как бы подвел итог профессор Сеня, – рассказал я, чему научился от компьютера? Ученье свет, ребята.

– Значит, пошли мы, – подвел итог и Витёк, как старший в группе. – Разобрались и разошлись вничью. Мы к тебе вопросов не имеем, профессор. Но и ты выдай нам запись эту – для спокойствия.

– Зеркала тут нет поблизости? Зеркало дайте! – засуетился профессор. – Хочу посмотреть, действительно ли я так похож на идиота? Да этим чистым… э-э… как первый снег, девочкам-отличницам и то ясно, что моя безопасность только в этой записи. Да и объяснил же я ясно, нет никакой пленки, которую можно взять. Есть запись на сервере. Ушла по проводам далеко. Сеть такая большая, что даже мне ее не вытащить из моря информации.

– Значит, пошли мы, – уже более настойчиво повторил Витёк. – Разобрались и разошлись вничью.

Соня откинула волосы, словно плащ сбросила, и прошла, почти задев компьютер, за которым засел профессор, как за бруствером.

– Тело верной рабы Божи – сосуд благоуханный. Запомни, профессор, и не отворачивайся.

– Ты сестричке понравился, – хмыкнул Григорий. – Хочешь, оставим тебе – просто так. Хоть молись на нее и даже пальцем не трожь, раз ты такой отшельник за компутером.

– Напрасно ты меряешь всех по себе, Петр или Павел. Сказал же я, что не вишу придатком к собственным семенникам.

– Ну, как знаешь.

«Однако операция была задумана смело. Мысль свежая…», – расслышала Клава, выходя, голос из Канады.

– Накинь чего-нибудь из здешнего барахла, балахон твой порвался в хлам, – сказал Витёк Соньке, входя в другую комнату.

Женскую, сразу видно. Под большим зеркалом стоял телефон – затейливый, в старинном стиле – по такому хорошо подолгу болтать с подругами.

Соня, не одеваясь, стучала по коленке кулачком, чтобы до боли!

– Вывернулся невр проклятый! Все они такие: живут ради злобы! Против Госпожи Божи измышляют! Ну ничего, ничего! Они еще!..

– Ладно, прикинься, – повторил Витёк. – Проигрывать надо – легко. Не всегда одержать получается. Жизнь – большой понт, и все – понтёры!

Умный он – Витёк.

Соня наконец натянула джинсы и куртку почти по себе, не Эмилину, конечно же, а от ее дочки. Которую профессор по злобе отвращает от спасения.

Клава снова подумала, что если Госпожа Божа не накажет ее сегодня, то это знак, чтобы она шла по городу и приводила к Ней-Ним таких же девочек невинных и небритых еще. Собирала по дискотекам, тусовкам, подвалам. Ну и мальчишки следом потянулся – как боровки за кормушками.

29

Выслушав донесение, Свами разъярилась.

– Сходу провода все надо было резать! Провода всегда резать! Телефон брать!

– Так кто же знал? Если б он только дернулся к телефону! Да у него и телефона там не было, верно, Соня? Один компутер.

– Да, сладкая Свами, телефон в другой комнате стоял, где я потом одевалась.

– А ты тоже оправдываешь, тварь?! Нет на тебе больше моего благословения!

Соня стала поспешно целовать ручку:

– Поучи, виновата. Вольно и невольно. Донесением и недонесением.

– Потом, – вырвала руку, приласкав только пощечиной.

– А оказалось, компутер в своей сети, – благодушно объяснял Витёк. – Кто ж знал? Я думал, он только в розетку включен для пропитания электричеством. Сидит профессор и в виртуальные игры свои играет. Бабами настоящими не интересуется, потому что на экране их вертит, как хочет. Наука теперь дошла. И про сеть слышал, не валенок, такую, чтобы из дома через нее энциклопедии читать. А чтобы с голосом и вместо телефона – не слыхал. И чтобы как видик – тоже не слыхал.

– Вот и узнал теперь, что ученье – свет, – в один голос с профессором сообщила Свами.