Вильям Козлов - Поцелуй сатаны Страница 31

В школе, где работал Уланов, у него было начался роман с молоденькой учительницей-математичкой. Они даже вместе ездили на его машине «дикарями» в Прибалтику на Рижское взморье. Математичка таскала его по уютным, не чета ленинградским, юрмальским кабакам и ресторанчикам, по утрам пила шипучее шампанское и с сигаретой в руке разглагольствовала о том, что жизнь коротка, а удовольствий в нашей убогой и нищей стране так мало… Кляла профессию учителя, которая так низко оплачивается, а работать с распустившимися детьми все труднее и труднее… В этом он был с ней полностью согласен. А когда у него кончились деньги, осталось лишь на бензин и обратную дорогу, Алена, так звали математичку, сразу заскучала, стала уединяться, на вечерние прогулки все чаще уходила одна и кончилось все тем, что в один прекрасный день сообщила, что познакомилась на взморье с интересным, не очень, правда, молодым человеком, который предложил ей продолжить путешествие на его «Волге» в Палангу. Есть такое в Литве роскошное местечко. Деньги для него, видно, не проблема, а о таких пустяках, как бензин, он вообще не думает…

Алена на другой же день отчалила с интересным человеком в Палангу, — а он, Николай, налегке вернулся в Ленинград, сжигая в моторе последние литры такого дорогого в наше время бензина.

Осенью в школе математичка, как ни в чем ни бывало, сообщила, что богатые, но немощные «старикашки» ей изрядно надоели, и если он, атлет Уланов, не возражает, можно и дальше продолжать их в общем-то приятные отношения…

Может, они и продолжились бы, но вскоре Уланов был с треском уволен из школы. Туда он больше не ходил и Алену с тех пор не видел, хотя изредка она и звонила ему, пространно сообщая о школьных новостях и стараясь исподволь выведать, как складывается у него дальнейшая жизнь. Намекала, что в стране все ширится кооперативное движение и умные расторопные люди с высшим образованием толпами идут в кооперативы и зашибают умопомрачительные суммы. Выяснив, что он все еще без работы и не рвется в кооператоры, перестала и звонить…

Алису, в отличие от математички, совершенно не интересовали его финансовые дела, она была неприхотлива в еде, равнодушна к одежде, да и вообще мало интересовалась тем, что сейчас происходит вокруг. Такое ощущение, что она раньше не знала себя, а вот сейчас, будто проснувшись, с любопытством прислушивается к себе… Вся устремлена внутрь себя, и, видно, там, внутри у нее пока не все благополучно, потому что она сама не знает, чего хочет и чего не хочет.

Николай мужественно переносил даже самые жестокие удары судьбы, а их в его короткой жизни было уже предостаточно, поэтому ему трудно было понять, как нормальный человек может так сорваться, потерять себя, как это случилось с Алисой? Горе горем, но при чем тут вино, наркотики? Девушка редко заговаривала с ним о том, что случилось в Ленинакане, но раз у нее вырвалось, что, вернувшись оттуда, она вдруг поняла, что жизнь — это бессмысленная штука! Человек родился в муках, жил, рос, развивался, к чему-то стремился, о чем-то мечтал и никогда не думал о смерти, которой всем Нам не миновать… Ладно, когда умирает старый человек, взявший от жизни все, что смог, а когда бессмысленно погибают молодые, полные сил люди? Ее родителям не было еще и по сорок лет… Она очень любила отца и мать — это все, что у нее в жизни было. И вдруг — ничего! Пустота. Какая учеба? Да и без родительской помощи она бы не смогла продолжать ее. Вон какая теперь на все дороговизна! Женские приличные сапоги стоят ровно полугодовую стипендию… Учеба! Ей жить расхотелось, вот в чем дело. Она не могла видеть равнодушные лица людей, которые поахали, попереживали о трагедии в Армении, многие помогли материально, а потом позабыли об этом и вернулись к своим повседневным делам, заботам, а она, Алиса, все время носит эту трагедию в себе. И вот когда жизнь перестала быть для нее ценной, когда, как ей показалось, у нее нет будущего, она, как это говорят, поплыла по течению… Ушла из мира живых, энергичных людей в мир пассивных и мертвых. Даже скорее призраков. Ведь все они: алкоголики, наркоманы, понимают, что они мертвые для общества люди. Поэтому они живут по другим, своим законам, а точнее, вне закона. Им наплевать на будущее, потому что у них его нет, день-ночь — сутки прочь! Они равнодушны ко всему, кроме удовлетворения своей порочной страсти. За наркотик или бутылку они пойдут на все, даже на кровавое преступление. И не потому, что ненавидят человечество, просто потому, что человечество мешает им, больным людям, жить так, как они хотят…

Она шевельнулась рядом, прижалась к нему худеньким плечом, ее волосы защекотали щеку. Он стал гладить ее пушистую голову, шею, напрягшуюся, с выступающими позвонками спину. Улыбающийся лунный лик отодвинулся, теперь в комнатку заглядывали лишь слабо мерцающие звезды, за крышу дома задевала липовая ветка, ее мягко светящаяся листва чуть заметно шевелилась, хотя ветра вроде бы не слышно.

— Я ведь, Коля, никого еще не любила, — сказала Алиса — То, что было в пионерлагере, это не любовь. А уж про то, что я читала в книжках, и говорить нечего. По-моему, это выдуманная писателями любовь, в жизни все проще, грубее, примитивнее…

— Каждый любит по-своему, — сказал Николай. Вроде бы, своя мысль, а произнес он ее вслух, как цитату из учебника.

— А ты любил?

— Я бы смог полюбить, уклонился он от прямого ответа. Да и как на такой вопрос однозначно ответить? Любил ли он? Наверное, любил, но его любовь натыкалась на расчетливость, равнодушие, холодность. И любовь умирала…

— Все какие-то деловые стали, будто боятся продешевить… даже в любви, — отвечая его мыслям, произнесла Алиса. — Чистую романтическую любовь вытесняет продажная. Уж я-то насмотрелась, когда все это началось… Теперь много пишут о проституции, как на иностранцах тысячи «зарабатывают» валютные девочки… Так что, ты думаешь, молодежь осудила их? Выказала презрение? Наоборот, даже школьницы бросились в этот выгодный промысел. Посмотри, сколько вечерами молоденьких смазливых девчонок толпится у гостиниц, ресторанов? Нет иностранцев, сойдут знойные мужчины с юга, которые на ленинградских рынках торгуют всякой всячиной. У них тоже мошна тугая!

— Ты ведь не такая?

— Я и сама не знаю, какая я! Когда все внутри дрожит, перед глазами радужные круги я за эту травку готова все отдать…

— Сейчас-то не дрожит? Не тянет?

— Спасибо тебе, учитель! — улыбнулась она. — Ты, наверное, та самая соломинка, за которую утопающий хватается…

— Тянет все-таки или нет?

— Иногда тянет, — призналась Алиса — И даже очень. Сегодня мне вдруг захотелось закурить…

— Справишься.

— Наверное, — кивнула она. — Ты хочешь этого?

— Конечно, — сжал он ее плечи, — Очень хочу!

Внизу хлопнула дверь, кто-то вышел на крыльцо, потом прошелестел травой к калитке, откашлялся, сплюнул и вскоре послышалось характерное журчание. Снова кашель и звонкое «пук!». Когда дверь в сенях стукнула и стало тихо, Алиса негромко засмеялась:

— Я вспомнила, как мама рассказывала про бабушку, за которой ухаживал один интеллигентный молодой человек. Как-то летом на пикнике он попытался поднять ее и неожиданно громко пукнул. На следующее утро его чуть живого из петли вынули, так ему было стыдно… Она высвободилась, ящерицей юркнула под одеяло. Волосы рассыпались по подушке, руки закинула за голову, в разрезе сорочки матово белела грудь.

— Если ты очень хочешь, то иди ко мне… — тихо произнесла она. Он резко поднялся, слыша, как колотится сердце, хрипловато сказал:

— Нет, так я не хочу.

Уже у двери услышал ее тихий смех:

— Ты странный парень, Уланов!

— Спокойной ночи, — проглотив комок, сказал он и осторожно, будто она уже заснула, прикрыл дверь. В сенях он задел на лавке пустое ведро и оно с грохотом покатилось по полу. Смех сверху зазвучал громче.

— Кто там, — сиплым спросонья голосом спросил Геннадий. — Кошка, что ли?

— Крыса, — ответил Николай, укладываясь на свою жесткую кровать. Запах в комнате был тяжелый, зудели комары.

Глава шестая

1

Это же твой родной сын! Как ты можешь спать спокойно, когда его дома уже которые сутки нет? — рыдающим голосом почти кричала жена. — Мальчик шатается бог знает где, подумать только, забросил университет, связался с какими-то подонками, подзаборниками, курит разную гадость, пьет, грязный, нечесаный… А ты, его отец, палец о палец не можешь ударить, чтобы ему помочь?!

Михаил Федорович Лапин сидел за белым кухонным столом и ковырял вилкой пережаренную яичницу с колбасой. Раньше-то Мила подавала на завтрак к бразильскому кофе в гранулах красную или черную икру, а теперь только по большим праздникам деликатесы можно получить в райкомовском буфете… Да и то поговаривают, что и эту лавочку прикроют.