Пауло Коэльо - Победитель остается один Страница 31

Впрочем, дворец властелина оставался прежним, но неподалеку уже возводили новый, гораздо более высокий и просторный. Хамид пришел на аудиенцию в превосходном расположении духа, радуясь, что может сообщить о великолепном предложении, полученном в Париже, и о том, что ему больше не требуется финансовая поддержка – наоборот, он с лихвой вернет каждый динар, вложенный в него.

– Тебе надо уволиться, – сказал шейх.

Хамид оторопел. Да, он знал, что оставленное ему отцом дело процветает, но ведь у него были и другие планы на будущее, и лелеял он иные мечты. Однако было невозможно еще раз бросить вызов человеку, который так помог ему.

– Во время нашей единственной встречи, о повелитель, я мог сказать вам «нет», ибо отстаивал интересы моего отца, а они всегда были для меня неизмеримо важнее всего остального в этом мире. Теперь же я готов склониться перед вашей волей. Если вы считаете, что деньги, инвестированные в мой труд, погибли, я исполню ваше требование. Вернусь домой и займусь наследством. Если нужно будет отринуть мечту всей моей жизни ради того, чтобы исполнить закон племени, я сделаю это.

Он произнес эти слова недрогнувшим голосом, ибо не мог выказать слабость перед человеком, уважающим силу, и неожиданно услышал:

– Да я не прошу тебя вернуться сюда. Если тебя повысили, то лишь потому, что поняли – ты можешь создать и зарегистрировать собственную торговую марку. Этого я от тебя и хочу.

– Правильно ли я понял? Создать мою собственную марку?

– Я замечаю, что в нашей стране с каждым днем все больше новых компаний, торгующих предметами роскоши. И они знают, что делают: наши женщины постепенно меняют не только стиль одежды, но и образ жизни. Мода наносит по нашей религии удар пострашнее, чем все иностранные инвесторы вместе взятые. Я беседовал с людьми сведущими и понимающими, ибо сам я – всего лишь старый бедуин, который, впервые увидев автомобиль, не понял, куда впрягают верблюда.

Мне бы хотелось, чтобы чужеземцы читали наши стихи, слушали нашу музыку и песни, видели танцы, пришедшие к нам из глубины веков через многие и многие поколения наших предков. Но судя по всему, надежды на это мало, и никому это не интересно. Есть лишь один путь к тому, чтобы заставить их уважать наши обычаи и веру. И путь этот лежит именно через ту сферу, где подвизаешься ты. Если они по нашей манере одеваться поймут, кто мы такие, то постепенно уразумеют и все остальное.

На следующий день Хамид встретился с группой инвесторов из разных стран. Они предложили предоставить в полное его распоряжение фантастическую сумму и назвали срок возврата ссуды. Спросили, принимает ли он этот вызов, готов ли он к нему.

Хамид, попросив дать ему время на раздумье, отправился на могилу отца и весь остаток дня провел там за молитвой. Вечером бродил по пустыне под пронизывающим до костей ветром, а потом вернулся в отель, где остановились инвесторы.

«Блажен тот, кто сумел дать своим детям крылья и корни», – гласит арабская пословица.

Ему нужны были корни: есть в мире место, где мы рождаемся, учимся говорить, узнаем, как справлялись наши предки со своими проблемами. И приходит минута, когда начинаем осознавать свою ответственность за это место.

Ему нужны были крылья: они возносят нас к бескрайним просторам воображения, ведут нас к нашим мечтам, увлекают в неизведанные дали. Крылья позволяют нам постичь корни наших ближних и многому научиться у них.

Он испросил вдохновения у Всевышнего и принялся молиться. Через два часа ему припомнился некогда слышанный им разговор отца с одним из друзей, часто захаживавшим в его лавку:

«– Сегодня утром сын попросил у меня денег, чтобы купить барашка. Должен ли я помочь ему?

– Это не к спеху. Выжди неделю, прежде чем дать ответ.

– Но если я в состоянии дать ему денег сейчас, зачем ждать неделю? Какая разница?

– Разница большая. По собственному опыту знаю, что истинную ценность люди находят лишь в том, насчет чего мучились сомнениями – получится ли?»

И он принял предложение инвесторов, но заставил их ждать целую неделю. Ему нужны были люди, которые занялись бы этими деньгами и вкладывали их туда, куда он скажет. Ему нужны были служащие и сотрудники – желательно односельчане. Ему нужно было еще год с лишним оставаться на прежней должности, чтобы приобрести недостающие знания.

Вот и все.

«Все начинается с красителей».

Нет, это не совсем так. Все начинается с того, что компании, изучающие тенденции рынка, замечают, что определенная категория населения предпочитает одни товары другим – и это на первый взгляд никак не связано с модой. Особые лаборатории (по-французски они называются «cabinets de tendence», по-английски – «trend adapters») проводят исследования, устраивая опросы потребителей, отслеживая спрос на те или иные образцы, но главным образом – тщательно наблюдая за 20–30-летними посетителями бутиков, а то и просто за прохожими того же возраста, примечая, как они одеваются, и читая все, что те пишут в своих блогах. Они никогда не смотрят на витрины даже самых прославленных фирм: все, что выставлено там, уже дошло до массового потребителя и, значит, обречено на смерть.

И гениальные исследователи тенденций рынка хотят досконально знать: что́ заботит потребителя, что́ пробуждает в нем интерес или любопытство? Юноши и девушки, у которых нет денег на товары класса люкс, вынуждены изобретать свой стиль одежды. А поскольку они днюют и ночуют в интернете, то делятся своими открытиями с другими, и очень часто это превращается в подобие вируса, заражающего все сообщество. Дети влияют на отцов и в политике, и в том, какие книги читать и какую музыку слушать, а не наоборот, как полагают неискушенные. Отцы же воздействуют на детей в том, что именуется «системой ценностей». Подростки, которые уже в силу своего возраста – бунтари и мятежники, несмотря на это считают семью чем-то прочным и верным. Они могут одеваться крайне экстравагантно, могут упиваться певцами, которые дико завывают и ломают на эстраде свои гитары, – но на этом всё: решимости пойти дальше и устроить настоящую революцию нравов и обычаев у них нет.

Исследования трендов показывают, что общество движется к более консервативному стилю, удаляясь от угрозы, которую представляли суфражистки, как называли в начале XX века тех, кто боролся за право женщин голосовать, или длинноволосые и неопрятные хиппи – безумцы, которые однажды сочли, будто мир во всем мире и свободная любовь возможны.

В 1960-х мир, вовлеченный в кровопролития постколониальных войн, смертельно напуганный угрозой атомной войны и в то же время пребывавший в полнейшем экономическом процветании, отчаянно и безуспешно искал хоть немного радости. И в точности так же, как Кристиан Диор понял, что надежда на изобилие кроется в пышности, стилисты нашли комбинацию цветов, призванную поднять дух всего общества. Они сочли, что сочетание красного с лиловым может одновременно и успокоить, и разбередить.

Сорок лет спустя все переменилось радикально: мир боялся уже не термоядерной, а экологической катастрофы, и модельеры стали выбирать природные, естественные тона – морской воды, песка, зелени, цветов. Между двумя этими эпохами возникали и исчезали разнообразные тенденции – психоделическая, футуристическая, аристократическая, ностальгическая.

Исследователи тенденций дают общее, панорамное представление о том, каков дух времени, и лишь после этого начинается работа над большими дизайнерскими коллекциями. Сейчас, похоже, человечество встревожено сильнее всего – помимо войн, голодающих в Африке, терроризма – попранием прав человека, спесью и высокомерием некоторых развитых стран – тем, как нам спасти нашу бедную Землю от многочисленных опасностей, порожденных обществом.

«Экология. Спасение планеты. Какая чушь».

Хамид знает: бороться с коллективным бессознательным – пустая затея. Цветовая гамма и аксессуары, ткани и благотворительные акции Суперкласса, выходящие из печати книги и музыка, звучащая по радио, интервью с отставными политиками и новые фильмы, материал, из которого шьют обувь, и автомобильные газоанализаторы, коллективные письма сенаторам и членам парламента, бонусы от крупнейших мировых банков – все, кажется, сосредоточено на одном – на спасении планеты. Состояния образуются за одну ночь, гигантские транснациональные корпорации оплачивают гектары газетной площади, где сообщается о той или иной более или менее бессмысленной акции, неправительственные организации без малейшего зазрения совести размещают свою рекламу на крупнейших телеканалах и получают многомиллионные субсидии – и все потому, что все озабочены одним – судьбой Земли.

И всякий раз, когда он читал в газетах и журналах речи политиков, в предвыборной борьбе как козырь использующих глобальное потепление или уничтожение окружающей среды, Хамид думал: откуда такая самоуверенность? Планета была, есть и всегда будет сильнее нас. Мы не можем уничтожить ее, а если перейдем определенный рубеж, она сама позаботится о том, чтобы уничтожить нас, стереть с лица земли и продолжать существование. Почему бы не начать говорить о том, как бы не дать планете нас извести?