Эльмира Нетесова - Колымское эхо Страница 31

—    Здравствуйте, Игорь Павлович.

—    Я ответил, а сам думаю, хоть бы здесь в морду не получить. А парень спрашивает:

—    Не узнали меня?

—    Ответил честно, что не узнал. И вообще мне пачки сигарет достаточно. Блок — это мно­го. А парень рассмеялся и ответил:

—    Примите от меня, как сувенир. Станете курить, может, вспомните. Я—Женька Гольцов. Вы меня из зоны выпустили на целых пять лет раньше срока. Опротестовали приговор и меня вывели из зоны. Как сказку подарили. Я тот день каждый год отмечаю как праздник и вас вспоми­наю, за ваше здоровье пью. Жизнь мне спасли. И не только мне. Я никогда вас не забуду. Спа­сибо вам!

—    Рассказал Женя о себе, что имеет двоих детей, хорошую жену. У них просторная трех­комнатная квартира, машина. Все в жизни на­ладилось. И только во сне все еще снится зона. А дети спрашивают:

—    Пап, почему ты во сне плачешь?

—    Что им отвечу? Стыдно, ведь я мужчина. Но во сне обычный человек, все тот же маль­чишка, голодный и избитый. Я первое время кусочки хлеба держал под подушкой и все про­верял, не украли ль? Тогда ребята, заметив та­кое, положили передо мной буханку хлеба. Нет, они не высмеивали, жалко меня было. Я им не­много рассказал о зоне. А детям смолчал, так жена их просветила. Теперь просят свозить и по­казать. Но я не смогу. Слишком тяжела та па­мять,— курил Игорь.

—    Знаешь, он не взял с нас деньги и просил заходить к нему. Дал номер домашнего телефо­на, звал в гости. Мне было стыдно признаться, что и в гости к нему мне пойти не в чем, сослал­ся на дела и занятость. Женя ушел за стойку, но прежде подал руку, сказав от души:

—    Спасибо, что вы были и есть, что вернули нам жизнь. Я всегда вас буду помнить. Ведь если б не было вас, не было б меня! Дай Бог вам здоровья, удач, счастья. Пусть только доб­рые люди встречаются на пути.

—    Не все же сволочи! — вставила Варя.

—    Понятное дело! Хороших всегда больше. Женя проводил до дверей, напомнил свой до­машний адрес. Сказал, что будет очень ждать меня, и просил, когда-нибудь летом съездить с ним на место детской зоны.

—    Я боюсь, что не выдержу и расплачусь при детях. А не хотелось бы. Ведь уже мужчи­на. Зачем ребятне моей видеть, как болит отня­тое, изувеченное детство! Ведь его все равно не вернуть. Вот только до сих пор обидно, что не было его у меня...

Бондарев смотрел на Варю:

—    Я не жалуюсь ни на что. Бывают разные встречи. От них и время не спасет. Меня, не­смотря на возраст, все тут же узнают, как будто не изменился. Хотя время безжалостно ко всем. И те мальчишки давно стали взрослыми мужчи­нами. Но в каждом осталось что-то от детства, узнаваемое, пусть и далекое.

—   А я многих забыла,— призналась Варя.

—    Маленькой была,— отмахнулся человек.

—    Я тоже не всех помню. Вон и Женьку едва узнал. Так бы и прошел мимо, если б он не назвал себя. Его я больше всех оберегал. Поче­му-то именно его чаще других обижали. И по ночам он часто вскакивал.

—    Нервы слабые...

—   А вот на рынке меня испугали сразу две женщины. С двух сторон подошли. Сначала про­сили угадать, глаза руками закрыли. Да как уз­нать? Они тогда небольшими были. А тут целые тетки. Обе рослые, грузные. Конечно, растерял­ся. Я с такими никогда дел не имел. Сконфузил­ся, как пацан. Легко ли в таких вот бабах девчо­нок узнать. Ну, они напомнили о себе. Тут мне неловко стало. Когда-то обоих из кучи пацанов вырвал. Разогнал свору, пригрозил, успокоил. Били девчонок за два кусочка сахара, какой на кухне стащили. Ну, уж очень хотелось сладкого. Его негде взять, а родители не навещали. Дорог и долог был путь на Колыму, а посылки не по­падали в руки девчонок. А когда вышли из зоны, конфет купили по два кило. Зато потом золоту­ха одолела. Подсказать некому, выживали сами как могли.

—    Да что дети. Я вон уже в возрасте, а к кон­фетам тянет, как маленькую. Это от того, что в детстве не добрала. И не только я. У нас ста­рухи и то этим страдали. Угостят какую-нибудь как на смех леденцом, она затолкает в беззу­бый рот и сосет до ночи. С ним чашек пять чаю выпьет. И радуется, хоть немного сладости, пере­пало.

—    Когда в прокуратуру пришел работать, все никак не мог понять, зачем люди воруют. Ведь за это жестоко наказывали. А потом узнал, как голодают, особо на зоне. И труднее всех прихо­дилось детям. Много их умерло от голода уже на зоне. Не дожили до воли. От истощения погиба­ли. На них, на мертвых, смотреть было страшно.

—    Мне мамка рассказывала о взрослых. Они за кусок хлеба на многое шли. Теперь о том вспоминать не хочется. Как унижали людей, глу­мились над бабьем. Мать говорила, как старый начальник охраны за кусок хлеба издевался над женщинами, насиловал молодых девчат. И они молчали. Хотя он по возрасту им в деды годил­ся. Сами охранники не лучше были.

—    А начальник зоны что вытворял! Мне о том рассказывали, когда все уже уходили из зоны навсегда. Был у нас следователь — Семен Терехин, вот он много знал. Так и ляпнул:

—    Если нам нужно опасаться толпы, то по­чему о руководстве зоны не вспомнят. Вот кому достанется, если дело до серьезной разборки дойдет. Им вспомнят всех и живых, и мертвых. Ведь все не скроешь, что-то просочится и тогда конец всему. Стоит потянуть клубок, дальше сам покатится.

—    Игорь, а теперь тебе страшно?

—    Нет, Варя, я отбоялся и за жизнь уже не держусь. А потому, страх прошел.

—   А что стало с руководством зоны?

—    Большинство отправили на пенсию. По­советовав пожить года два в глуши. Других рас­совали по неприметным должностям, отправи­ли в другие города. Многие даже фамилии по­меняли. Боялись родителям писать. Это у кого много всякой грязи на руках, кто много горя принес зэкам.

—    А было, что люди ловили кого-то из пре­жних работников зоны?

—    Случалось всякое...

—    На зоне кого только не ловили. Охрану в первую очередь. Вламывали не жалея. Как и они. Караулили начальника зоны и спецчасть. Но те хитрыми оказались. Особо начальник зоны. Тот в медика переоделся и выехал за ворота сквозь толпу родственников. Спецчасть ночью сбежала. В воронке уехали под охраной и с оружием наготове. Но в два часа ночи нико­го не было, и выехали свободно.

—    Повезло им,— хохотнула Варя.

—    Но подловили зама начальника зоны. На толпу напоролся.

—    И что ему сделали?

—    В клочья разнесли.

—    А куда сам начальник зоны спрятался?

—    Этот сразу в Москву смылся.

—    Ого!

—    У него там квартира имелась на всякий поганый случай. По-моему, он и теперь в ней живет. Говорят, уже вылезать из нее стал по­немногу. Даже в театры с женой ходит. Но и с охраной. Одному пока страшно. Все же приловить могут ненароком.

—    А он работает где-нибудь?

—    Зачем? Он себя давно и надолго обеспе­чил. Сталин за всеми не углядел бы, да и умер давно. Ну, а начальство воспользовалось. За все воздержание с лихвой взяло.

—    А ты чего терялся? — удивилась Варя.

—    Я-то где возьму, и главное, у кого? Душу бы спасти, о другом не думал, радовался, что успел расчет получить и уйти живым.

—    А кому больше всех досталось.

—    Всем понемногу.

—    А больше других?

—    Говорят, что чекистам и милиции. После­дние вообще ни при чем.

—    Выходит, что больше всех повезло началь­нику зоны? — спросила Варвара.

—   Так уж ему повезло. Но это пока. Распла­та может настичь внезапно и через годы. Зара­нее никто ничего не знает.

—    Игорь Павлович, а вам неприятности грозят?

—   От них никто не застрахован. Но есть и такое, что самому до конца жизни не забыть,— погрустнел человек.

—   А исправить можно?

—    Нет, Варенька! Поздно. Слишком много лет прошло. Да и что выправишь, когда жизнь, счи­тай, уже прошла. И во всем я сам виноват,— вздохнул человек трудно.

—    А что случилось? — пристала назойливо.

—    Вина на мне висит, грязным пятном. И во всем виноват только я. Понимаешь, была жен­щина. Нет, не на зоне, она из вольных. Во всем городе второй такой не имелось. Красивая, ум­ная, очень порядочная, чиста, как алмаз. И ник­то о ней ни одного плохого слова не сказал. Повода не было. Многие обращали на нее вни­мание, многим она нравилась. Неудивительно, мимо нее равнодушным никто не проходил. Но ей нравился один человек. Он работал в нашей системе. Я его хорошо знал, хотя никаких отно­шений с ним не поддерживал. Ни в друзьях, ни в приятелях не состояли. Просто слегка знако­мы и все на том. Я знал, что он не безразличен той женщине и втай завидовал ему. А он тоже времени не терял даром. Начал ухаживать за той женщиной. И, как стали поговаривать, ре­шил жениться на ней.