Пауло Коэльо - Вероника решает умереть Страница 31

Улучив удобный момент, он пояснил причину:

– Я хочу рисовать райские видения.

Мать ничего не сказала и пообещала поговорить со своими знакомыми и выяснить, где в городе есть лучшие курсы живописи. Вернувшись вечером с работы, посол обнаружил, что она плачет у себя в комнате.

– Наш сын сошел с ума, – сказала она, вся в слезах. – От этой аварии у него повредился мозг.

– Это невозможно! – с возмущением ответил посол. – Его обследовали врачи, которых рекомендовали американцы.

Жена рассказала о разговоре с сыном.

– Это обычная для подростков блажь. Подожди, и ты увидишь, что все вернется к норме.

На этот раз ожидание ни к чему не привело, поскольку Эдуард спешил начать жить. Через два дня, устав ждать ответа подруг матери, он решил сам записаться на курсы живописи. Он начал учиться цвету и перспективе, а еще он познакомился с людьми, которые никогда не говорили о марках кроссовок или моделях автомобилей.

– Он общается с художниками! – со слезами на глазах говорила мать послу.

– Оставь мальчика в покое, – отвечал посол. – Скоро ему и это надоест, как надоела подружка, кристаллы, пирамиды, благовония, марихуана.

Но время шло, и комната Эдуарда превращалась в импровизированную студию с картинами, которые для родителей не имели никакого смысла: это были круги, экзотические сочетания цветов, примитивные символы вперемежку с молящимися людьми.

Эдуард – подросток, который еще недавно так любил находиться в одиночестве и за два года жизни в Бразилии ни разу не появился в доме с друзьями, теперь толпами приводил в дом странных типов. Все они были плохо одеты, с растрепанными волосами, слушали ужасные диски на полной громкости, пили и курили, не зная меры, демонстрировали полнейшее пренебрежение протоколом добропорядочного поведения. Однажды директрисса американского колледжа вызвала жену посла на беседу.

– Мне очень жаль, но ваш сын, похоже, пристрастился к наркотикам, – сказала она. – Его успеваемость ниже нормы, и, если так будет продолжаться, мы вынуждены будем отчислить его.

Жена пошла прямо в кабинет посла и рассказала ему обо всем услышанном.

– Ты постоянно только и твердишь, что все вернется к норме! – в истерике кричала она. – Твой сын курит наркотики, сходит с ума, у него какая-то серьезнейшая проблема с мозгом, а тебя волнуют только коктейли и заседания!

– Говори потише, – попросил посол.

– Я больше никогда не стану говорить потише, ни за что в жизни, до тех пор, пока твое отношение будет оставаться таким! Этому мальчику нужна помощь, понимаешь? Медицинская помощь! Так сделай же что-нибудь!

Озабоченный тем, что сцена, устроенная его женой, может подорвать его авторитет, и беспокоясь, что интерес Эдуарда к живописи оказался более долговечным, чем ожидалось, посол – человек практичный, знавший, как поступать правильно, – определил стратегию подхода к решению проблемы.

Прежде всего он позвонил своему коллеге – американскому послу и попросил его разрешения еще раз воспользоваться аппаратурой посольства для обследований. Просьба была удовлетворена.

Он снова отыскал рекомендуемых врачей, объяснил ситуацию и попросил пересмотреть результаты всех ранее проведенных обследований. Врачи, боясь, что против них могут возбудить дело, сделали все в точности так, как их попросили, и пришли к заключению, что обследование не выявило никаких нарушений. Прежде чем посол вышел, они потребовали, чтобы он подписал документ, согласно которому он освобождает американское посольство от ответственности за то, что оно указало их имена.

Сразу же после этого посол направился в больницу, где ранее лежал Эдуард. Он поговорил с директором, объяснил ему проблему сына и попросил, чтобы под видом обычного осмотра ему сделали анализ крови для выявления присутствия в организме юноши наркотиков.

Так и сделали. И никаких следов наркотиков не обнаружили.

Оставался третий, и последний, этап стратегии: поговорить с самим Эдуардом и узнать, что происходит. Только владея всей информацией, посол сможет принять решение, представляющееся ему правильным.

Отец и сын сидели в гостиной.

– Ты вызываешь беспокойство у матери, – сказал посол. – У тебя ухудшились оценки, и есть риск, что тебя не допустят к дальнейшей учебе.

– Папа, оценки на курсах живописи у меня улучшились.

– Я считаю твой интерес к искусству делом похвальным, но для этого у тебя впереди целая жизнь. Сейчас же необходимо закончить среднюю школу, чтобы в дальнейшем я смог позаботиться о твоей дипломатической карьере.

Прежде чем что-либо ответить, Эдуард надолго задумался. Он вновь вспомнил несчастный случай, книгу о мистиках, которая стала всего лишь предлогом, подтолкнувшим его к тому, чтобы найти свое истинное призвание, подумал о Марии, о которой больше ни разу не слышал. Он долго колебался и наконец ответил.

– Папа, я не хочу быть дипломатом. Я хочу быть художником.

Отец уже готовился к такому ответу и знал, как его обойти.

– Ты будешь художником, но сначала закончи свою учебу. Мы организуем выставки в Белграде, в Загребе, в Любляне, в Сараево. При том влиянии, которое у меня есть, я смогу многое для тебя сделать, но только после того, как ты получишь образование.

– Если я последую твоему совету, я выберу самый легкий путь, папа. Поступлю в какой-нибудь университет, буду учиться чему-то такому, что меня не интересует, но что будет приносить деньги. Тогда живопись останется на втором плане, и я в конечном счете забуду о своем призвании. Я должен научиться зарабатывать деньги живописью.

Посла начало охватывать раздражение.

– У тебя, сынок, есть все: семья, которая тебя любит, дом, деньги, положение в обществе. Но ты знаешь, наша страна переживает непростой период, ходят слухи, что начнется гражданская война. Возможно, завтра меня уже здесь не будет, и я не смогу тебе помочь.

– Я сумею сам себе помочь, папа. Поверь в меня. Однажды я напишу серию картин под названием «Райские видения». Это будет зримая история того, что люди до сих пор переживали только в своем сердце.

Посол похвалил решимость сына, завершил беседу улыбкой и про себя решил дать ему еще один месяц: как-никак, дипломатия – это еще и искусство откладывать принятие решения до тех пор, пока проблема не исчезнет сама собой.

Месяц прошел. Эдуард по-прежнему посвящал все свое время живописи, странным друзьям, музыке, которая, вероятно, каким-то образом нарушала его психическое равновесие. В довершение ко всему, его исключили из американского колледжа за спор с преподавателем о жизни святых.

В качестве последней попытки, на сей раз не предусматривавшей откладывания решения, посол снова вызвал сына для мужского разговора.

– Эдуард, ты сейчас в таком возрасте, когда пора принимать на себя ответственность за собственную жизнь. Мы терпели, сколько было возможно, но теперь пора кончать с этим глупым желанием быть художником и готовиться к приобретению профессии.

– Папа, но я для того и учусь, чтобы приобрести профессию художника.

– Если бы ты только знал, как мы тебя любим и какие усилия прилагаем, чтобы дать тебе хорошее образование. Поскольку ты никогда прежде так себя не вел, я могу объяснить происходящее только как последствие несчастного случая.

– Пойми, что я вас люблю больше всего на свете.

Посол смущенно кашлянул. Он не привык к таким непосредственным проявлениям нежности.

– Тогда, во имя любви, которую ты к нам испытываешь, сделай, пожалуйста, так, как хочет твоя мать. Брось на некоторое время эту историю с живописью, подыщи себе друзей из нашего круга и возвращайся к учебе.

– Если ты меня любишь, папа, то не должен просить об этом, ведь ты сам учил меня, что нужно бороться за то, чего хочешь достичь. Ты не можешь хотеть, чтобы я был человеком без воли.

– Я же сказал: во имя любви. Ведь никогда раньше я этого не говорил, сынок, а сейчас прошу об этом. Ради любви, которую ты к нам испытываешь, ради любви, которую мы чувствуем к тебе, вернись домой – не в физическом смысле, а в реальном. Ты обманываешь сам себя, когда бежишь от реальности.

С первого дня твоей жизни с тобою связаны наши самые сокровенные чаяния. Ты для нас все: наше будущее и наше прошлое. Твои деды были государственными служащими, и я боролся, как лев, чтобы начать карьеру дипломата и продвинуться в ней. И все это только ради того, чтобы открыть тебе дорогу, облегчить тебе путь. У меня до сих пор лежит ручка, которой я в качестве посла подписал мой первый документ, я бережно ее храню, чтобы передать тебе в тот день, когда и ты сделаешь то же самое.

Не обманывай наших ожиданий, сынок. Мы уже немолоды, мы хотим умереть спокойно, зная, что ты получил хорошую путевку в жизнь.

Если ты действительно нас любишь, сделай, как я прошу. Если ты не любишь нас, продолжай в том же духе.