Александр Анянов - Рожденные ползать Страница 31

Однако теперь изменить что-то было сложно. Красавчик ливанец окончательно продался империалистам, и после получения диплома, женился на богатой американке, укатив за океан. Бугая-туркмена выгнали из института за фарцовку. И что теперь прикажете делать? Ну, что ж, решила Полина, может у Саши талант сказочника? Ведь тот еще, Андерсен! Его бы байки, да на бумагу. Может быть, удастся из него хоть какую-нибудь небольшую книжонку выжать. Ладно, схожу замуж. Где наша не пропадала. Тем более что во всех газетах пишут: война с Америкой вот-вот будет. Помирать, так хоть женщиной!

Едва супружеская жизнь началась, как у Саши (а это был, конечно, я) тоже появились претензии к своей дражайшей половине. Дело обстояло так. Полинины родители были людьми строгими и скупыми на похвалу. Им всегда казалось, что ребенок может добиться больших успехов, надо только суметь их из него выжать. Несмотря на то, что достаток семьи был гораздо выше среднего, они не особенно баловали дочку, считая, что дорогие вещи или игрушки только портят ребенка. Одним словом, она ни в чем не должна отличаться от своих сверстниц, обыкновенных советских детей.

В таких спартанских условиях Полина росла, пока однажды серьезно не заболела. Заболев, она обнаружила удивительное изменение отношения к себе со стороны взрослых. Куда только подевались их строгий тон и требовательность. Они внезапно стали бесконечно добрыми и предупредительными. Теперь можно было смотреть телик после десяти вечера и есть конфеты пригоршнями, а новую куклу не нужно выпрашивать — ее покупали тут же без звука. Пытливый детский ум сделал необходимые выводы. Хочешь, чтобы люди относились к тебе хорошо, нужно чтобы тебе не завидовали, а наоборот, жалели. Если хочешь, чтобы жалели — нужно быть больным человеком.

Вместе с тем, Полина являлась законченной перфекционисткой, у которой все должно быть только идеальным. В детстве она плакала над каждой четверкой в школе, повзрослев, возненавидела малейшие отклонения своего организма от нормы. Даже на простой насморк, который другие люди не замечают, она бросала все силы, и средства пока не побеждала его. Полина отдавала борьбе за здоровье столько сил и времени и так гордилась достигнутыми результатами, что даже придумала собственную поговорку. Когда она хотела подчеркнуть полную никчемность человека, Полина говорила: «Он даже вылечиться не может!»

Таким образом, здесь присутствовало явное противоречие между желанием быть абсолютно здоровой и желанием болеть, чтобы тебя все жалели. После мучительных раздумий Полина нашла для себя новую формулировку, способную примирить непримиримое. Звучала она так: «Быть совершенно здоровой, но выглядеть, как смертельно больная».

Беда была в том, что и эта формула в жизни не работала. Полина мечтала об идеальном здоровье, но, несмотря на все ее усилия внутри что-то время от времени скрипело, хрустело, кололо. С другой стороны, она хотела выглядеть, как поэтесса серебряного века: худая, бледная, с чахоточным румянцем на щеках и длинной пахитоской в тонких пальцах. Из зеркала же на нее смотрела полная сил и здоровья, кровь с молоком, молодуха. Ну, кто поверит, что она болеет? Это приводило Полину в отчаяние.

Точно в такое же отчаяние ситуация приводила меня. Я начал понимать, что первое и самое главное требование, которое предъявлял к своей будущей жене — хорошее здоровье, увы, горело синим пламенем. Теперь я постоянно являлся свидетелем одной и той же сцены. По утрам, Полина, еще лежа в постели, сосредоточенно ощупывала себя со всех сторон, тщательно прислушиваясь к ощущениям собственного тела, потом шла к телефону. «Светка (Ирка, Ленка), а у тебя такое было?» — слышалось мне через закрытую дверь. — «Когда вот тут режет, а здесь, как бы чешется. Я думаю это…». Далее следовал диагноз.

«Боже, до чего же бывает обманчивой внешность», — думал я. — «А на вид — такая здоровая. Или, может быть на самом деле — здоровая, а просто прикидывается больной? Ничего не понимаю!». В это время Полина лихорадочно листала подшивку журнала «Здоровье» и медицинскую энциклопедию. Затем, следовал визит к врачу. Далеко не все из них могли подтвердить диагноз или даже найти у нее хоть какое-нибудь заболевание. Однако пациентка проявляла фантастическое упорство и ходила к специалистам до тех пор, пока не находила такого, кто бы подтверждал, что она абсолютно права. Полина была полна решимости вылечиться, не смотря ни на что, мечтая умереть совершенно здоровым человеком.

В вопросах семейной жизни моя супруга проявляла достаточную гибкость и склонность к поиску взаимоприемлемых решений. Однако существовали принципиальные моменты, когда Полина стояла насмерть и не шла ни на какие компромиссы. Одним из таких краеугольных камней, как раз и являлся этот непрекращающийся процесс лечения. Ее несгибаемое упорство и моя неудовлетворенность существующим положением должны были рано или поздно привести нашу молодую семью к серьезной размолвке. И однажды, это произошло.

Когда Полина в очередной раз «смертельно» заболела, то выяснилось, что от этой болезни ей может помочь только мумие. Она потащила меня с собой на базар, где, как рассказали ей подружки, можно было раздобыть это чудо-лекарство. Пока моя супруга ходила по базару поступь ее была быстра и упруга, а глаза горели каким-то фанатическим блеском. Я обреченно тащился вслед за ней, считая эту идею абсолютно идиотской. «Да, такое интенсивное лечение может выдержать только железное сибирское здоровье», — мелькали мысли у меня в голове, но скандалить не хотелось, и я помалкивал.

Наконец, мы остановились возле какой-то толстой тетки. Перед ней на прилавке лежала расстеленная газета, а на газете, что-то разложенное маленькими кучками. Это «что-то» сильно напоминало куриный помет.

— Вот! — радостно ткнула в ближайшую к ней кучку Полина. — Покупаем?

— Сколько стоит? — без энтузиазма спросил я продавщицу.

— Двадцать пять рублей, — не моргнув глазом, отвечала та.

— Сколько?! — закашлялся я. Стоимость этого куска явного дерьма равнялось почти четверти моей зарплаты инженера. — А это точно мумие? Что-то не похоже.

Тетка смерила меня презрительным взглядом с головы до ног и процедила сквозь зубы:

— Молодой человек, если вы не разбираетесь, то лучше помолчите. Мне брат привозит из Киргизии. Он там живет и сам его лично в горах собирает. Так что, двадцать пять — это еще дешево. И вообще, когда речь идет о здоровье жены, цена не должна играть никакой роли. Если вы, конечно, любите ее и счастья ей желаете.

Эти слова упали на хорошо удобренную почву. В глазах у Полины блеснули слезы. Она резко развернулась и пошла прочь. Возле выхода с рынка скучал пожилой мужчина, продававший лотерейные билетики. Моя жена уже прошла мимо, но вдруг вернулась и подошла к нему.

— Один, — сказала она, протягивая деньги.

Продавец счастья покрутил ручку. Пестрые билетики начали весело пересыпаться перемешиваясь. Когда барабан остановился, мужчина открыл маленькую дверцу. Полина решительно засунула руку внутрь и вытащила билетик. Я с недоумением наблюдал за происходящим. Моя супруга, между тем, разорвала защитную оболочку и достала небольшую бумажку, которая находилась внутри. Кинув на нее взгляд, она удовлетворенно кивнула головой, довольная результатом.

— На, подавись! — с этими словами, клочок бумаги перекочевал из ее рук в мои.

Все еще до конца не понимая, что происходит, я развернул смятый билетик. Там значилось: «Выигрыш — 25 рублей».

Всю дорогу до дома мы молчали, а потом Полину прорвало:

— Ты сегодня совершил очень подлый поступок. Ты пожалел денег для самого близкого человека, когда он находится в таком тяжелом положении… Ты просто не любишь меня! Это хорошо, что я умираю. Все равно, не хочу жить с таким жадобой!

— Ты умрешь, конечно! — не выдержал я. — Такие, как ты, стонут, болеют постоянно… Потом, глядишь, уже здорового мужа похоронила, затем детей. Вот уже и внуки на подходе, а она все болеет и болеет… Да ты со своим здоровьем нас всех еще переживешь. Но если все-таки такое чудо случится, не волнуйся, я тебе хорошую надгробную надпись придумал: «Саша, а ты не верил, что я болела!». Нравится?

— А я тебе напишу на памятнике: «Он прожил дешево!».

Мы отвернулись в разные стороны. «Идиот!» — со злостью думал я про себя. — «Экзаменационную зачетку у нее перед замужеством проверял. Надо было лучше спросить справку от врача!».

Полина в это время смотрела в окно. Ее взгляд был устремлен куда-то в даль. По щеке катилась большая слеза. «Я больше уже никогда не буду счастлива!» — тихо шептали ее губы.

Неожиданно наступила ясная теплая и солнечная погода, около +15 градусов. Никогда бы не поверил, что на дворе конец ноября.

Сегодня — день предварительной подготовки, время — сразу после обеда. Мы, с Женькой Петровым сидим на самолетных подвесных баках, неторопливо беседуя. Разговор крутится вокруг сцены, которую я наблюдал сегодня.