Патриция Хайсмит - Тот, кто следовал за мистером Рипли Страница 31

— Что ты! Да и кому?

— В школе все парни хвастают своими победами Уверен, что большинство просто врет. Взять хотя бы Пита. Он на год старше, и мы с ним друзья, но я знаю, что насчет девушек он точно привирает. Наверное, все легко получается, если ты не больно-то влюблен. Думай только о своем удовольствии — и вперед! Но я-то был влюблен долго — целых семь месяцев, с того дня, как ее увидел.

Том уже подумывал, не спросить ли Фрэнка насчет того, спит ли Тереза с кем-нибудь другим, но тут шум и гам зала перекрыл мощный вступительный аккорд, разнесшийся из микрофона, установленного в противоположном конце зала. Том однажды уже наблюдал это шоу. Стену осветили прожектора, и под громыхающую увертюру к «Вольному стрелку»[12], исполняемую за сценой на старом граммофоне, от стены отделилась и выдвинулась вперед диорама с силуэтами жутковатых сельских домиков, с совой на верхушке дерева и луной на небе. Там сверкнула молния, и «настоящий» дождь в виде капель воды косо полоснул откуда-то справа Прогромыхало что-то, отдаленно напоминавшее гром. Эффект, видимо, достигался благодаря тому, что некто за сценой бил по куску железа. Чтобы лучше видеть, некоторые стали вставать из-за столиков.

— Полное идиотство! — Фрэнк вдруг развеселился. — Пошли поглядим!

— Сходи один, — ответил Том. Он остался на месте, издали лучше было видно, не следит ли кто-нибудь за Фрэнком.

В синем блейзере Тома и в коричневых брюках, которые стали ему немного коротки (видимо, со дня побега он уже успел чуть-чуть вырасти), Фрэнк, уперев руки в бока, рассматривал оживший ночной пейзаж, не вызывая ни с чьей стороны ни малейшего интереса.

Удар цимбал — и огни погасли, «дождь» перестал брызгать, и люди вернулись на прежние места.

— Это было здорово, — оживленно сказал Фрэнк. — Знаете, как они устроили дождь? Пустили воду по небольшому желобу вдоль стены. Принести вам еще пива?

Было уже около часа ночи. Они сели в такси, и Том попросил шофера отвезти их в бар под названием «Счастливая рука». Он не знал точно, на какой улице находится это заведение, а лишь слышал о нем — то ли от Ривза, то ли от кого-то другого.

— Вы имеете в виду «Счастливую задницу», что ли? — переспросил шофер. Он говорил по-немецки, хотя название произнес на английском.

— По мне, так все одно, — дружелюбно ответил Том. Ему было известно, что у берлинцев принято придумывать свои названия для популярных заведений.

У этого бара снаружи никакой вывески не было, только возле двери под стеклом — подсвеченное табло с обозначение напитков, закусок и цен, однако громкая музыка была слышна с улицы. Том толкнул коричневую дверь, и тут же перед ним возникла долговязая тощая фигура. Похожее на привидение существо сначала игриво оттолкнуло Тома со словами: «Нет-нет, сюда вам нельзя!», но тут же притянуло его к себе.

— Ты просто душечка! — пытаясь перекричать шум, отозвался Том. Этот верзила был одет в засаленное платье до полу из тонкого муслина, лицо же его, словно маской, было покрыто толстым слоем белил и румян. Следя за тем, чтобы Фрэнк не отставал, Том начал энергично пробиваться к стойке. Это оказалось довольно сложно. Орущая толпа, состоявшая исключительно из мужчин и мальчишек, осаждала бар со всех сторон. Здесь было два или даже три помещения, и везде танцевали. Многие, не скрываясь, пялились на Фрэнка и пытались заигрывать с ним.

— Черт с ним! — весело крикнул Том Фрэнку. Он имел в виду, что заказ у стойки — дело безнадежное. Вдоль стен, правда, стояли столики, но все они были заняты и перезаняты, потому что, помимо сидящих, возле каждого крутилось еще по нескольку человек.

— Оп-па! — прокричал кто-то ему прямо в ухо. Том повернулся. Рядом с ним стоял некто в женском «прикиде». Едва ли не со стыдом Том догадался о причине, вызвавшей удивленный возглас: он выглядел человеком традиционной ориентации. Удивительно, что его сразу не выгнали, и за это он, вероятно, должен был благодарить Фрэнка. Он усмехнулся: наверное, многие здесь ему позавидовали из-за того, что он подцепил такого миленького подростка.

Человек в коже пригласил Фрэнка потанцевать.

— Иди, не тушуйся! — ободрил его Том.

Вид у Фрэнка был несколько сконфуженный, даже испуганный, но он все же вошел в круг танцующих.

— У меня кузен в Далласе! — донеслось до ушей Тома откуда-то слева, и он отступил в тень.

— А, Даллас? Даллас-Ворт? Знаю! — крикнул в ответ немецкий партнер говорившего.

— Ты про гребаный аэропорт, а я про бар! В Далласе есть такой бар, «Пятница». Только для геев, там и девицы, и парни, выбирай кого хочешь!

Том повернулся спиной к говорившим. Ему все же удалось протиснуться к стойке и заказать два пива. Три барменши (или бармена?) были в джинсах, париках и пышных кофточках. Все трое одинаково улыбались ярко накрашенными губами. Сильно пьяных не было, однако все веселились на полную катушку. Оперевшись одной рукой о стойку, Том приподнялся на носки, чтобы лучше видеть Фрэнка. Тот прыгал и скакал чуть ли не с большим энтузиазмом, чем с девушками в баре Роми. Тому показалось, что к двоим танцующим присоединился еще кто-то третий. И тут над танцующими завис необъятных размеров резиновый Адонис. Его позолоченное туловище в горизонтальном положении поплыло над головами, медленно вращаясь, и одновременно откуда-то сверху спускалось огромное количество разноцветных воздушных шаров. На одном из них готическим шрифтом было начертано похабное ругательство, все прочие тоже были с надписями и рисунками, но издалека Том не мог их хорошо разглядеть.

Фрэнк пробился сквозь густую толпу и снова встал рядом с Томом.

— Смотрите, мне от вашего блейзера пуговицу оторвали, — сказал он. — Я нагнулся, хотел подобрать, но меня чуть не растоптали.

— Не переживай! Вот твое пиво! — крикнул ему Том.

— Невероятно! — продолжал Фрэнк, отпивая из пенящейся кружки. — Здесь ни одной девушки, а им всем, похоже, здорово весело.

— Чего ты так быстро вернулся?

— Там двое стали препираться, первый что-то сказал, но я его не понял.

Отлично представляя, о чем и о ком шла речь, Том сказал:

— А ты бы попросил его повторить то же самое по-английски.

— Он так и сделал, только я все равно не понял.

Двое мужчин позади Фрэнка не спускали с него глаз. Фрэнк пытался рассказать Тому, что сегодня здесь празднуется чей-то день рождения, поэтому столько цветных шаров, но кругом стоял такой гвалт, что слов не было слышно. В принципе здесь вполне можно было обойтись без разговоров — стоимость услуг всем была известна, и, следовательно, заинтересованным лицам оставалось лишь обменяться адресами или просто уйти вместе. Фрэнк признался, что танцевать ему больше не хочется, и они покинули гостеприимное заведение.

Воскресным утром Том проспал до десяти. Он заказал завтрак в номер и затем позвонил Фрэнку. Никто не подошел. Ушел на прогулку?

Том пожал плечами. Сделал ли он это намеренно — чтобы убедить себя, что судьба Фрэнка ему безразлична? Что, если на улице его остановил полицейский и теперь просит предъявить документы? Видимо, незаметно для самого себя Том успел сильно привязаться к этому мальчонке. Пора этому положить конец. Хотя в любом случае завтра это произойдет само собой, ведь завтра Фрэнк улетает в Нью-Йорк. Том раздраженно скомкал пустую пачку из-под сигарет, бросил ее издали в мусорную корзину, но промахнулся и должен был встать, чтобы поднять ее с пола.

В дверь постучали — легко, одними кончиками пальцев, так, как обычно стучал он сам. Том открыл дверь. Держа в руках пластиковый пакет с фруктами, на пороге стоял Фрэнк.

— Я прогулялся немного. Внизу узнал, что вы заказали завтрак. Я их спрашивал по-немецки. Правда, здорово?

Полдень их застал в районе Кройцберга. В скоростном вагончике, двигавшемся в направлении Ванзее, они пили пиво. Фрэнк закусывал «булеттой» — длинной большой котлетой, которую немцы обычно едят с пивом, макая в горчицу. Стоявший рядом с ними турок закусывал бутербродом. Он был голый до пояса, в коротких, словно порванных собаками шортах, из которых вываливалось волосатое пузо. На ногах были грязные сандалии.

Фрэнк оглядел его с ног до головы и глубокомысленно изрек:

— Берлин мне кажется очень большим, и народ здесь не толпится.

У Тома тут же возникла идея насчет второй половины дня — они съездят в знаменитый Грюнвальдский лес, но до этого завернут к Глайникер Брюкке.

— Я всегда буду помнить этот день, — проговорил вдруг Фрэнк. — Наш последний день вместе.

Тому странно было слышать такие слова от Фрэнка, скорее их могла бы произнести влюбленная женщина. Да-а, вряд ли родные Фрэнка, в особенности его мать, будут в восторге, если Тому вздумается навестить мальчика во время своего октябрьского визита в Штаты. Возможно, его мать даже слышала его имя в связи с подозрениями насчет подделок картин Дерватта. Этого нельзя исключить, поскольку Пирсон-старший мог говорить на эту тему в ее присутствии. Тому не хотелось сейчас думать о том, что у матери Фрэнка его имя может вызвать весьма негативную реакцию.