Сон № 9 - Митчелл Дэвид Страница 31

Даймон говорит с Эйдзи, но Эйдзи обнаруживает, что ему трудно сосредоточиться, поскольку голова так и норовит открутиться и укатить в угол. Кофе с Бархоткой уже целую вечность торчат в дамской комнате.

– В восточном Синдзюку, рядом с парком, есть тихий отель любви, пристроенный к четырехзвездочной гостинице, так что из кухни можно заказать приличную еду в номер.

Эйдзи как-то неловко. Даймон внимательно смотрит на него.

– Ты опять волнуешься из-за денег?

Эйдзи хочет помотать головой, но случайно кивает:

– Деньги – это такая штука, которой у моего отца слишком много.

«Но ведь девушки… – думает Эйдзи, – можно ли вот так, запросто…»

Даймон слышит мысли своего друга, застегивает ему рубашку и грозит пальцем:

– Эти две играют исключительно в паре, Миякэ. Или мы затащим в койку обеих, или они отправятся по домам, в надушенные лавандой спальни. Если ты – пас, то мне светит банальное дрочилово за очень большие деньги, чего не случалось с тех самых пор, как Майкл Джексон в последний раз выступал в «Будокане»[69]. Твоя, по крайней мере, обладает хоть каким-то интеллектом. У моей же вместо мозгов – чувство моды.

Эйдзи хочет что-то сказать, но, едва раскрыв рот, забывает, что именно.

– Девчонки – как видеоигры, Миякэ. Платишь, играешь, уходишь.

Эйдзи – сама благодарность. Он пытается выразить эту благодарность, но слова летят как бесконечный дождь в бумажный куль, они скользят, пока летят, скользят через Вселенную[70], и он отказывается от своей затеи. Кофе приносит другая хостесса.

– Что за фигня? Ты кто? – возмущенно спрашивает Даймон.

Хостесса кланяется:

– Ая-тян, господин Даймон. Мириам-сан нездоровится.

Даймон злится:

– Дуй обратно к Маме-сан и напомни ей, кто такой Даймон, и кто его отец, и каким упертым козлом я становлюсь, если мне не… – Он умолкает на полуслове, отщипывает головку хризантемы со стебля и начинает обрывать лепестки. – Забудь, что я сказал, Ая-тян. Передай это призраку Мириам с моими глубочайшими извинениями. – Он вручает ей то, что осталось от цветка, и Эйдзи почему-то умиляется.

Эйдзи – на переднем сиденье такси, Даймон – сзади, между своих двух наложниц. Улицы пустынны; машина едет по широкому мосту. В фойе Атлант сгибается под тяжестью земного шара; Даймон пялится на экран с номерами свободных и занятых комнат и ценами, и нажимает на кнопки, и получает ключи. Снова лифт. Даймон целует Эйдзи в губы и с силой вталкивает в комнату. Десятисекундный душ и примитивное порно по коммерческому каналу. Презервативы девяти сортов. Снаружи розовыми вспышками мигает буква «О». Цветочные головки на стеблях, головки подсолнухов. Входит Кофе, лимонно-желтое полотенце прикрывает ее леденцово-медовое тело, она сейчас какая-то заторможенная, легендарное море секса обретает реальность, она задергивает шторы, закрой глаза, говорит она и скользит в постель, кожа выскальзывает, ягодки набухают, да хорошо можно только не трогай меня там, цепляется сучок, да хорошо, он всегда обмен устраивает? Твой друг? Юдзу Даймон? Что за имя – Юдзу[71], как фрукт? Наверное. Ш-ш-ш. Мягкий шоколад, дешевый, зубы прикусывают живот, мшистые укромности, нервный толчок, нет я же сказала не трогать меня там, Годзилла отступает, струйки пота ползут по спинам, вскинуть, опуститься, приподнять, прочие технические подробности, вот и все, Годзилла спохватывается, корни врастают глубже, ветви колышутся туда-сюда, пальцы ее рук впиваются, пальцы ног находят точку опоры, плывем по синеве, по синеве простыней, вздымающейся волнами, рычащей, вялой, она ловит ртом воздух, она ныряет, морщится и да вот и все нет и вверх и да и вниз и нет и вверх и да и вниз и вверх и вниз кончай и кончай если кончай – не – проснешься – когда – снится – что – ты – падаешь – на – землю – с – высоты – то

Просыпаюсь в круглой кровати, один-одинешенек, как выброшенная игрушка. Комната в отеле любви – храм розового. Не как цветы – как потроха. Шторы изгвазданы утренним светом. Грохот отбойных молотков, шум на перекрестках, вороны. Сухие подсолнухи никнут в вазе. В голову от виска до виска вкручен штопор. Язык просолен, завялен и обосран степными хорьками. Горло раздербанено геологическим молотком. Колени и локти стерты в кровь. В паху воняет креветками. Простыни скомканы, по матрасу размазана подсохшая кровь. Итак, два девственника лишили друг друга этого сана. Этот чих из паха и есть секс? Никакого моста Золотые Ворота к земле обетованной. Всего лишь хлипкая доска через топкое болото. И даже значка не вручили, чтобы куда-нибудь нацепить. Комната как носовой платок общего пользования – в отелях любви наверняка наивысшая концентрация секса на кубический сантиметр в этой стороне от… откуда? От Парижа. Нащупываю пачку сигарет – пусто. Что ж, если учесть все, вместе взятое, я легко отделался. Трезззззззззвонит телефон. Наверняка Даймон, из соседнего номера.

– Доброе утро, это администратор. – Мужской голос, оживленный и беззаботный.

– Э-э, доброе.

– Я просто хочу напомнить, что ваш номер заказан до семи…

Мои часы лежат на тумбочке рядом с кроватью. 06:45.

– О’кей.

– После семи снова устанавливается почасовая оплата.

– О’кей, я спущусь прямо сейчас.

– Вы будете платить наличными или кредитной картой?

– Что?

– Когда ваши спутницы уходили, вот только что, они не знали, будете вы платить наличными или кредитной картой. Общая стоимость двух номеров на всю ночь – пятьдесят пять тысяч иен, при условии, что вы ничего не взяли из мини-бара и что освободите комнату в течение следующих пятнадцати минут.

Удар под дых.

По-прежнему оживленно, хотя и не так беззаботно:

– Поэтому я и звоню, чтобы избежать какого-либо неприятного взаимонепонимания.

Если блевануть, поможет?

– У вас какие-то затруднения, уважаемый? – Скрытая угроза.

– Нет, вовсе нет. Э-э, пожалуй, я заплачу наличными. Я сейчас спущусь.

– Мы ждем в вестибюле, у входа.

Натягиваю измятую одежду и пулей лечу в номер Даймона. Никого. Все как и в моем номере, только на зеркале намалевано чем-то желеобразным: «ЭТО ПРОСТО ВИДЕОИГРА». Даймон, ты первостатейный ублюдок. Миякэ, ты идиот. Выворачиваю карманы джинсов и нахожу 630 иен мелочью. Не может быть. Пытаюсь проснуться. Тщетно. Все происходит наяву. Мне не хватает 54 370 иен. За следующие девять минут необходимо разработать какой-нибудь совершенно исключительный план. Сажусь на унитаз посрать, параллельно обдумываю имеющиеся возможности. Первая: «Понимаете, тот парень, с которым я пришел, он обещал, что заплатит за все с, э-э, отцовского расходного счета». Главарь якудза складывает ладони домиком: «Эйдзи Миякэ, работает в бюро находок? Пост, требующий доверия. В каком восторге будут твои наниматели, когда узнают, как ты проводишь выходные. Я считаю своим гражданским долгом сообщить им об этом, если только ты не испытываешь желания вернуть нам свой долг, выполнив определенные поручения, не все из которых, должен предупредить, можно назвать приятными». Вторая: «Бунтаро! На помощь! Мне нужно, чтобы ты сию же минуты принес в отель любви[72] пятьдесят пять тысяч иен, или тебе придется искать другого жильца». Ему будет нетрудно сделать выбор. Третья: Главарь якудза пробует на язык лезвие опасной бритвы. «Итак, это тот самый вор, который пытался улизнуть из моего отеля, не заплатив за полученные услуги». Поднимаю окровавленную голову, разлепляю опухшие веки. Мой язык лежит в тазике для бритья.

Ах, если бы проблемы тоже можно было смыть в унитаз.

В кино люди убегают по крышам. Пытаюсь открыть окно, но оно для этого явно не предназначено, кроме того, я не умею ползать по стенам. Разглядываю людей на замусоренных улицах, завидую всем и каждому. Может, устроить пожар? Чтобы сработали сирены и разбрызгиватели? Я следую за пожарными датчиками до конца коридора, только чтобы что-то делать. «В случае пожара дымовая пожарная сигнализация автоматически разблокирует эту дверь». Дядя Асфальт говорит, что отели любви проектируются таким образом, чтобы не допустить побегов, – лифт всегда доставляет вас прямо к администратору. Что еще делают в кино? Шепчут: «Бежим через черный ход». Ну и где этот черный ход? Обследую другой конец коридора. «Аварийная лестница. Выхода нет». Черный ход всегда идет через кухню. Смутно припоминаю, что Даймон, да сгниют его яйца, говорил что-то про кухню. В отелях кухни обычно в цокольном этаже. Выскальзываю за дверь, начинаю спускаться по лестнице. Тупо смотрю вниз через перила. Квадратик пола внизу размером с почтовую марку. Такой путь к спасению избрал Аояма. Стараюсь ступать быстро и бесшумно. Что сказать, если меня здесь поймают? Что в лифте на меня накатывает приступ клаустрофобии. Заткнись. Вот и первый этаж. Большая стеклянная дверь ведет к стойке. Там маячит амбал-администратор. Бывший борец сумо. Ждет меня. Лестничный пролет уходит вниз, еще на один этаж. Можно молить о пощаде или рискнуть и продолжить спуск. Администратор щурится, вглядываясь в гроссбух. Вряд ли этот тип делит ложе с милосердием. Проскальзываю мимо стеклянной двери – Атлант со своим глобусом загораживает обзор – и крадусь вниз по ступеням, к двери с надписью «Служебный вход». Ох, хоть бы она была открыта. Дверь не открывается. Толкаю изо всех сил. Она вздрагивает и поддается. Спасибо. За дверью – душный коридор с предохранительными щитками и трубами вдоль стен. В конце коридора еще одна дверь, к ней прислонены швабры. Поворачиваю ручку и толкаю. Ничего не происходит. Толкаю изо всех сил. Дверь заперта. Хуже того – я слышу, как открывается стеклянная дверь этажом выше, а я не захлопнул за собой «Служебный вход».