Ирина Семина - Жизнь как чудо. Путешествие с Волшебным Перышком Страница 32

— Я никому ничего не должна, — мягко возразила Любовь. — Там, где звучит слово «должна», я не живу. Я ухожу. Или умираю.

— Разве ты не бессмертна? — удивилась я.

— Меня часто убивают. Но я воскресаю, как птица Феникс, и возрождаюсь в другом месте, в другом качестве, в другом образе. Так что в каком-то смысле — да, бессмертна.

— Но как можно убить Любовь? — продолжала допытываться я.

— Меня убивают Претензиями. Обидами. Ложью. Предательством. Ревностью. Стремлением обладать безраздельно. И словом «должна», — грустно ответила Любовь. — За свою историю человечество придумало очень, очень много способов убийства Любви.

— Да, Любовь часто бывает несчастной, — тихо сказала я.

— Нет, моя дорогая. Любовь — это и есть Счастье. Если Любовь несчастна, то это не я, ты меня просто с чем-то перепутала.

— Но с чем Любовь можно перепутать? — еще больше удивилась я.

— Со страстью. С желанием быть хоть кому-то нужной. Со стремлением доказать, что ты не хуже других. Со скрытой корыстью. Мало ли с чем? Люди — такие путаники… Большинство из них просто не знает, что такое Истинная Любовь.

— Но подожди… Ведь я прочитала столько книг о любви! Всем известно, что такое Любовь… Ромео и Джульетта… Отелло и Дездемона… Анна Каренина…

— Детка, ну что ты такое говоришь? — всплеснула руками Любовь. — Неужели ты действительно думаешь, что это я, Любовь, травлю… давлю… душу… уничтожаю???

— Но это же все из-за Любви?! Из-за тебя? Разве нет???

— Нет, — печально ответила Любовь. — Это из-за страха. Страха потерять.

Страха быть отвергнутым или обманутым. Страха остаться одному. Страха перед осуждением. Это Страх убивает Любовь. Вот так, девочка.

Я совсем растерялась, в голове был полный кавардак. Все, что казалось твердым и незыблемым, стало терять четкие очертания, становиться текучим и эфемерным.

— Но тогда… какая ты по-настоящему? — спросила я.

— Лучше всего обо мне сказано в Святом Писании, — ответила Любовь и с удовольствием процитировала: «Любовь долго терпит, милосердствует, Любовь не завидует, Любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит».

— Всего надеется, все переносит… — машинально повторила я. — Да, наверное. Раз ты говоришь.

Я согласна всему верить, все переносить. И все еще надеюсь! А ты не приходишь и не приходишь! Почему ты обходишь меня стороной?

— Потому что ты меня боишься, — устало пояснила Любовь. — Я прихожу стою рядом, но ты предпочитаешь меня не видеть. И не принимаешь меня в свое сердце.

— Я? Боюсь?? Любви??? — возмутилась я. — Но это неправда!

— Ты боишься боли. Для тебя Любовь — это неизбежная боль.

— А разве не так??? — запальчиво спросила я.

Любовь уже начинала раздражать меня своими парадоксами.

— Не так! — твердо сказала Любовь. — Нет во мне никакой боли. Ее люди придумали. Я красива. Легка. Свободна. Я — как бабочка на ладошке. Ты держала когда-нибудь бабочку на ладошке?

— Ну да, в детстве, — вспомнила я. — Я очень тихо стояла и любовалась, даже почти не дышала, а она ползала по ладошке и крылышками перебирала, и было так смешно и щекотно…

— Что будет, если хватать бабочку за крылья? Или сжать кулак? — продолжала Любовь.

— Она погибнет, — тихо сказала я.

— И я погибаю когда меня пытаются удержать. Зажать в кулаке… А иногда меня вообще засушивают и накалывают на булавку. Как трофей… — печально сказала Любовь. — Что ж вы со мной делаете, люди? И с собой…

Повисла тягостная пауза. Мы обе молчали. Передо мной проносились картинки из собственной жизни. Сколько раз я сжимала кулак! И хватала за крылья. И потом горевала над хладным трупиком Любви, не понимая, почему она умерла.

Любовь понимающе покивала, словно слышала мои мысли.

— Да, ты вела себя как неразумный ребенок. Схватить, удержать, не пустить, взять в плен. Это так по-человечески!

Я смотрела на Любовь каким-то новым, совсем другим взглядом. Вот сидит в кресле Легкокрылая Бабочка, которую превратили в Заморенную Домохозяйку. Я превратила!!! Сама, никто не заставлял. И я опять от нее чего-то требую. От нее все чего-то требуют, требуют, требуют… А сами при этом все крепче сжимают кулаки и обрывают хрупкие разноцветные крылья. Слезы поднимались, поднимались, и внезапно брызнули из моих глаз, словно весенний дождик.

— Любовь, но что я могу сделать для тебя? — сквозь слезы спросила я.

— Принять меня как Дар. И не препятствовать свободному полету. Просто — дай мне место на своей ладошке, — попросила Любовь. — Я ведь тоже так соскучилась по людям…

— Ты больше никогда не уйдешь? — спросила я.

— А я никогда и не уходила, — сказала Любовь. — Я всегда рядом. И всегда жду…

…Наверное, мне снились хорошие, светлые сны. Потому что я проснулась с улыбкой. А когда раздернула шторы, увидела, что ночью прошел легкий дождь. Лужи парадно блестели, а листва была глянцевой и свежей. Мир был обновленным и очень радостным. И с той стороны на стекле сидела роскошная, невероятно красивая бабочка.

— Это сказка про меня, — сказала потрясенная Лика. — Честное слово!

— А про кого же мне еще рассказывать? — заметила Любовь. — Я же твоя Любовь?

— Выходит, вы всегда рядом, а я вас просто не вижу? — продолжала размышлять Лика.

— Выходит, так, — вздохнула невидимая Любовь и завозилась в кустах. — А раз не видишь, то как же я тебя наполню? Ты меня зовешь, я прихожу, а ты сквозь меня смотришь. Прямо в Призрак Любви превратилась. Наполни меня содержанием, а?

— Сейчас попробую, — заторопилась Лика. — Я поняла следующее:

♦ Любовь многолика.

♦ Твоя Любовь выглядит такой, какой ты ее хочешь видеть.

♦ Любовь и плен несовместимы.

♦ Несчастной любви не бывает — это какое-то другое чувство.

♦ Там, где есть слово «должна», — Любовь не живет.

♦ Любовь — как бабочка на ладошке, и относиться к ней надо бережно.

♦ Любовь надо принять как дар и не препятствовать ее свободному полету.

— Спасибо. Ты и правда меня услышала, — улыбнулась Любовь.

— Любовь, прости меня! — огорченно сказала Лика. — Я просто не знала, что Любовь тоже надо любить. Но теперь-то я сделаю все для того, чтобы тебе было хорошо, Бабочка-Любовь. Садись ко мне на ладошку! — И Лика подставила раскрытую ладонь.

— Как же мне нравится эта сказочная жизнь! — пробормотало растроганное Перышко.

Лика шагала по цветущему лугу и на ходу втолковывала Перышку то, что ее очень волновало.

— Понимаешь, я ведь до сих пор так и не нашла себя. Работаю, вступаю в какие-то отношения, куда-то хожу, что-то делаю. Но мне часто кажется, что это еще не настоящая жизнь, а как бы репетиция. А спектакль будет потом! И уж там-то я буду героиней! А пока — сижу в своей теплом болоте и с кочки спрыгнуть боюсь.

— А «потом» — это когда? — уточнило Перышко.

— Ну, не знаю… Потом когда-нибудь! Но это я раньше так думала. А сейчас я уже другая! Я столько сказочных уроков получила! Только вот пока не поняла — как это «искать себя»? И где?

— Полагаю, искать надо там, где ты себя потеряла! — предположило Перышко.

— Если бы я знала… — вздохнула Лика.

— Ты совсем как девушка Маша, которая искала себя!

— Маша? Это новая сказка какая-то? — загорелись глаза у Лики?

— Еще какая! Сказка длиною в жизнь! — сообщило довольное Перышко. — Будешь слушать?

— Ты еще спрашиваешь! — шутливо возмутилась Лика. — Рассказывай давай!

Сказка шестнадцатая

ИСТОРИЯ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ

днажды она поняла, что жизнь не имеет никакого смысла, потому что где-то на жизненном пути она потеряла себя. А может, даже и не находила. Так и жила — по инерции да по привычке.

Если жизнь не имеет смысла, ее надо либо прекращать, либо менять. Она подумала и выбрала второе, потому что жила уже долго, и было жаль потраченного времени. Но как менять жизнь — она не знала, и у кого спросить, не знала тоже, а потому печалилась, нервничала и металась. Так долго продолжаться не могло — нервные метания ни к чему хорошему не приводят. Хотя случаются и исключения — именно так и произошло на этот раз.

Однажды ей приснился сон. Во сне ей явился дворник дядя Вася с большой метлой и, укоризненно качая головой, спросил ее:

— Ты ничего не потеряла?

— Потеряла. Я себя никак найти не могу! — пожаловалась она.

— А ты где уже искала? — спросил дядя Вася.

— Дома искала — нету. На работе вроде тоже нету. И у друзей нету. Как будто бы не свою жизнь живу. Вот и получается: вроде я есть — но меня нет.