Эльмира Нетесова - Забытые смертью Страница 32

Сам на стену прибил. Вместо вешалки. Красиво получилось. Да и к месту пришлись.

Вся бригада увидела. Никто не высмеял, не подначивал. К поварихе тут давно относились с уважением. Перемене в Лехе только радовались. А весною, кто думать мог, подвернул мужик ногу. Да так вывихнул, что шагу сделать не мог. Нога вмиг опухла, покраснела. От боли не пошевелить. Как в палатку дойти, если на ногу наступить невозможно?

Его привезли на бульдозере прямо к палатке. Леха стонал сквозь стиснутые зубы.

— Что с ним? — подошла повариха.

— Вывихнул ногу.

— Так зачем же здесь, ко мне отнесите, там вправим. Ведь распарить сначала надо, чтобы боль меньше была…

Мужика положили на топчан Фелисады. Леха кусал от боли губы. Но держался. Пытался шутить:

— Ставлю свой последний глаз, если сбрешу! Никогда не думал, что болячка спихнет меня в постель бабью. Ну чтоб мне не просраться! Стыдобища какая! Все при мне, а я негож ни на хрен! Во где судьбина накуролесила!

— Да будет тебе, — отмахнулась Фелисада и сказала мужикам: — Снимите с него брюки.

— Чего? Зачем? Не дам! — вцепился в ремень Леха.

— В трусах хорош будешь. Не дергайся, — наложила Фелисада горячую примочку на щиколотку. Через десяток минут предупредила: — Потерпи немного.

Фелисада ухватилась за Лехину ногу. Потянула из всех сил. Повернула в стороны, потом резко и сильно дернула на себя ступню.

Леха заматерился по-черному. Хорошо, что мужики его держали крепко. Иначе как знать…

Фелисада, выждав, несколько секунд, дала Лешке продохнуть. И уже уверенно пошевелила ступню, повернув ее в разные стороны. Убедившись, что нога вправлена, приложила холодную примочку на щиколотку. И, запретив вставать, укрыла одеялом.

— Полежи с часок. Пусть нога успокоится. Опухоль спадет. Пройдет боль, тогда вернешься в палатку. Сейчас ноге покой нужен, — уговаривала одноглазого спокойно, уверенно.

Алешка лежал, не веря себе. Боль и вправду таяла.

- Прости ты меня, дурака, вырвалось с болью лишнее, — извинился перед бабой. Та тесто замешивала. Даже не оглянулась. Лишь когда поставила в духовку формы с тестом, вымыла руки, подошла:

— Ничего. От боли все кричат. Но не эта боль страшна. Она пройдет. А что ты в боли кричал, я не слышала. Не переживай. Покажи ногу. — И, глянув довольно улыбнулась: — Все хорошо. Но завтра на работу не стоит идти. Сустав пусть укрепится.

— А откуда ты это знаешь?

- Когда в институте училась, закончила курсы медсестер. Тогда все медициной увлекались понемногу. Оно иногда годилось…

— А я, шалопай, так не хотел, чтоб к нам в тайгу бабу взяли. Знаешь, как скандалил? Боялся вашего брата, что огня, как проклятья. Да, вишь, средь баб тоже не все одинаковы. Кто бы подумать мог? Скажи мне такое с год назад, в жизни не поверил бы, — сознался Леха.

— Да не баб ты боялся. Памяти! И той, что зарубку на ней оставила. Видно, слишком глубока коль и теперь ноет.

- Это верно, — грустно согласился мужик и завздыхал так часто и обиженно, что самому неловко стало.

- Обиды, Алеша, тоже разными бывают. Одни — пустячные. Другие — горькие. Все забывать надо.

— Чего? Да разве такое можно забыть? Ну уж нет! Чтоб ей и в гробу горем подавиться, никогда не прощу курве!

— Да успокойся ты! Какая разница тебе, как она свой век доживет? Ее не достать уж. А себе — здоровье побереги. Прости. И самому легче жить станет.

— Э-э нет, Фелисада! Такое не забывается никогда! Ведь именно из-за нее, падлюки, вся жизнь моя кувырком пошла. И уж не наладить, не вернуть ничего!

— Но ты любил ее?

Леха сразу сник. Никто ни разу не спросил его об этом. И стало не по себе. Горько и досадно за прошлое.

— Знаешь, Фелисада, я ведь татарин. Из Казани. Родом оттуда. Давно уж там не был. И теперь, конечно, не вернусь. Отвык. И стал как конь без стойла. Нет у меня никого, ничего. А ведь все имел. Отца и мать, сестру. Была и эта… Она все отняла. В один день. Мигом…

— Родители хоть живы?

— Живы. И за то судьбе спасибо. Не прикончило их горе. Да только мне к ним дороги нет.

Леха вздохнул. Ему вспомнился большой, просторный дом, утопающий в цветущем саду. Синее безоблачное небо. Ему казалось, что и жизнь его будет всегда радостной, счастливой.

Алешку в семье любили все. Отец в нем души не чаял. Единственный сын! Мать пылинки с него сдувала. Берегла больше жизни. Сестра гордилась им. Красивее ее брата не было никого во всем городе.

Ничем не обделила и не обошла судьба. Все дала. И смекалку, и умелые руки. Чего еще желать? Живи и радуйся. Так нет, поехал учиться в Москву. Свою Казань назвал провинцией. В столицу его провожала и Галима. Черноглазая соседская девушка. Первая любовь. Ей он обещал многое. Но ничего не выполнил. Да и куда там…

Едва поступил в институт, вскружили голову девчонки. Их было много, его однокурсниц. Одна другой лучше, как цветы в саду. К каждой тянулись глаза и сердце. Он терял голову. Он менял подруг чаще, чем рубашки. Он жил весело и беззаботно. Пока не встретил Юльку. Она оказалась несговорчивой, неподатливой, и это притянуло к ней. Вначале самолюбие взыграло. Потом решил добиться ее во что бы то ни стало. А вскоре увлекся всерьез. Ничего в ней не было особого. Обычная. Куда как невзрачнее и бледнее бывших подруг. И слава за ней плелась дурная. Все говорили о Юльке как о потаскухе. Не верил. Ведь ему не отдалась. Значит, не такая. И сходил с ума по девчонке, которую едва знал. А она, как нарочно, не подпускала к себе, отказывалась от встреч.

Алешка ходил за нею тенью по пятам. Он покупал для Юльки самые лучшие цветы, он вздыхал, тосковал по ней, не слушая насмешек. Он забыл обо всех девчонках и думал только о ней. Он искренне страдал.

Юлька удостоила его своим вниманием незадолго до окончания института. И поставила условием не временную связь, а законный брак. Со свадьбой. Чтобы все, как полагается. И Алешка согласился с радостью. Вызвал телеграммой в Москву родителей.

Отец не перечил сыну. И обещал купить к свадьбе квартиру для молодых, обставить ее мебелью, чтобы все у них было сразу. Для этого он поехал в Казань, а через месяц вернулся с деньгами. Сделал все, как обещал. Промолчал, где взял деньги. Не обратил тогда парень внимания на ссутулившиеся плечи матери. Женитьба на Юльке, московская прописка дали возможность распределиться в столицу, и Алешку назначили инженером-строителем в тресте.

Все шло хорошо. Устраивали оклад и работа. Лишь командировки раздражали. Алешку, как молодого специалиста, посылали на дальние объекты чаще других. И он ездил.

Юлька работала прорабом на городских объектах.

Жили спокойно. Без дрязг и ссор. Алеха всегда Предупреждал жену о командировке, звонил ей с дороги. И никогда не возникало у него сомнения в отношении жены.

Алешка любил ее ровной, спокойной любовью и никогда не изменял, не засматривался на женщин.

Так прошло два года. И вдруг он стал замечать, как перешептываются за его спиной соседские старухи, с утра до ночи сидевшие на лавочке возле дома.

— Интересно, а этот кем ей приходится? — услышал однажды вслед, но не придал значения.

А вскоре ему предложили поехать работать на Кубу. Всего на год. Если понравится — можно продлить командировку. И он решил обговорить это предложение дома.

Юлька не торопилась. Она вслух взвешивала все. Звонила своим друзьям. Советовалась с ними. Те удивлялись ее раздумьям и предлагали отправить мужа немедленно. Вскоре он и уехал.

Работал Алешка в Гаване. Строил и проектировал дома, изнывая от непривычного климата. Влажная духота валила с ног. Здесь было слишком много солнца и мало знакомых лиц. Непривычным, мучительным было все. Климат, продукты, ритм жизни.

Алешка терпел, считая каждый день до окончания обусловленного года. Домой не жаловался. Писал Юльке, отцу, матери и сестре. Те радовались за него, а он изнывал, сцепив зубы.

Когда закончился год — вернулся в Москву. Впервые не позвонив из аэропорта, уж очень торопился. Юльки дома не было. По пыли на мебели понял, что жена отсутствует не первый день, и поехал к ней на объект.

Жена бросилась на шею, обвилась вокруг. И на вопрос, где она ночует, указала на подругу. Сославшись, что так ей легче было пережить разлуку.

Он не заметил в ней никаких перемен. И порадовался, что у нее все в порядке со здоровьем и на работе.

А через две недели, почувствовав недомогание, решил сходить в поликлинику.

— Наверное, климат Кубы выходит боком. И все же проверюсь, — сказал он Юльке.

Врач, осмотрев и выслушав, настоял на полном анализе крови. И вскоре Алешку вызвали к телефону. Велели немедленно явиться в лабораторию вендиспансера.

— Повторный анализ? А что нашли?

— Сифилис, — ударил ответ громом.

— Не может быть! Ошибка! Вы перепутали анализы, — не поверил мужик. И тогда пришлось вызвать Юльку.