Иосиф Гольман - Вера, Надежда, Виктория Страница 32

Потом заказал кока-колу. Но не пол-литра, а только ноль четыре.

Все принесли одновременно.

Вот ничего ж нет суперспециального в греческом салате! Но в иных ресторациях – это просто набор овощей и брынзы. А здесь – чудо, медленно, по мере разжевывания, тающее на языке. И Ефиму вовсе не хочется разбираться в физической основе чуда: что входит в соус, откуда привезены помидоры и тому подобное. Это все равно как объяснить суть фокуса: загадка исчезает вместе с вызванными ею впечатлениями.

Зато чудо становится еще чудеснее, если этот салатик заедать только что испеченной, чудовищно горячей «Маргаритой». О ней можно сказать то же, что и о салате. Тесто – обычное, разве что очень тонкое. Сыр – такой же в магазине продается, не говоря о томатной пасте. А все вместе – шикарная оправа к брильянту вышеописанного греческого салата.

И, наконец, хороший глоток сладкой и жгучей кока-колы делает картину гурманского улета Ефима Аркадьевича органолептически законченной и эстетически завершенной.

В общем, Береславский не остановился на одной порции, потребовав продолжения банкета, и отправился за город только через полтора часа, морально и физически переполненный.

Еще через полчаса его потянуло ко сну.

Он попытался подергать веками, пошлепать себя по щекам – желание вздремнуть не уходило. Опытный автопутешественник, профессор не стал искушать судьбу: нашел широкий заезд к автобусной остановке, проехал вперед как можно дальше, чтобы не мешать автобусным пассажирам, остановился и опустил до конца спинку водительского сиденья.

Двигатель выключать не стал. Климат-контроль тоже оставил – не лето все-таки. Зато запер центральным замком двери и стекла. В таком положении он чувствовал себя в полной безопасности: если даже злоумышленники покусятся на его жизнь и кошелек – для мощного старта ему понадобятся доли секунды.

Перед тем как погрузиться в сладкий сон, Ефим вдруг понял, что краем мозга все равно ждет гостей от Муравьиного Папки.

Ну и черт с ним. Будь что будет. А сейчас ему ужасно хочется спать.

Проснулся профессор лишь через полтора часа – свежий и бодрый, не то что по утрам. На встречу с Семеновой он уже опаздывал. Ну да ничего, подождет клиент. В конце концов, защищая ее интересы, Береславский почти что рисковал жизнью.

Он перезвонил Надежде Владимировне и легко соврал, сказав ей, что попал в чудовищную пробку. Вообще, пробки стали отличным оправданием для необязательных людей. И правильно: хоть что-то хорошее можно извлечь из совсем плохого.

Еще через полчаса он подъезжал к даче Семеновой. Был он здесь впервые, поэтому перед каждым поворотом сверялся с «легендой» – листочком бумажки с описанием дороги, который лишь чудом не потерял.

Вот и приехали.

Домик у Надежды Владимировны был явно неплохим, но и не слишком навороченным. Видимо заметив свет его фар, дама уже вышла открыть ворота – автоматики предусмотрено не было. Ефим заехал на крошечную стоянку, выключил двигатель и, повинуясь приглашающему жесту, зашел в дом.

Дача была рубленной из больших бревен. Добротная, но уже не очень современная. Изнутри – вагонка по моде девяностых, однако выбеленная специальной краской, оставляющей видимой фактуру дерева. Поэтому в большой комнате, куда, раздевшись в прихожей, попал профессор, было по-праздничному светло.

Надежда Владимировна, похоже, специально к встрече не готовилась – мягкий спортивный костюм, минимум макияжа, тапочки-чуни на ногах. Но выглядела все равно очень женственно: и фигуру сохранила в свои «за сорок», и лицо оставалось свежим. Хотя, как безжалостно отметил наблюдательный профессор, возраст маскировали лампы накаливания: дневной свет выделил бы начинающиеся изменения четче.

Он, пожалуй, впервые за время знакомства вдруг взглянул на нее как на женщину. Это было явно неправильно: Ефим Аркадьевич традиционно сильно отвлекался на такого рода эмоции, что, несомненно, мешало как производительности его труда, так и безмятежности его семейной жизни. Да и совесть потом давала о себе знать. Хотя с чем, с чем, а с собственной совестью в подобных случаях профессор договариваться научился.

Надежда Владимировна поймала его взгляд и улыбнулась. Но не одобрительно, а скорее сочувственно-понимающе. Она, в общем-то, предполагала, что ее новый соратник увлекается не только научными и бизнес-идеями – жизненный опыт подсказывал и излишне живой блеск Ефимовых глаз.

– Ну что, обсудим наши дела? – спросила Семенова, усаживаясь с ногами в широкое кресло.

Береславский усилием воли отвел взгляд от ее красиво округлившихся частей тела и приступил к докладу.

– Непубличную часть моих действий они, по-моему, прозевали, – начал он.

– А что вы там наделали? – поинтересовалась Надежда. – Вы не очень-то посвящаете меня в свои планы.

Ефим, не реагируя на упрек – он и не обещал посвящать ее во все свои планы, – пояснил: главное – пообщался с Шевелевым, получил обещание поучаствовать в составлении нового тендерного листа.

– Какого еще нового? – удивилась Семенова. – А со старым что?

– Это для всех большая тайна. Старый тендер будет отменен в связи с тем, что бюджет закупок увеличен на сто пятьдесят миллионов рублей.

– Ого, – оценила бизнесвумен. – Раньше была драчка, а теперь будет смертоубийство. А почему вы без моего ведома приняли решение выйти из тендера?

– Я же сказал, он все равно будет отменен. Значит, мы бы из него по-любому вышли. Только через неделю – бесплатно, а сейчас – за два миллиона, – самодовольно улыбнулся профессор. – И это только аванс.

Он выложил на стол две пачки пятитысячных купюр и, как герой плохого гангстерского фильма, произнес:

– Ваша доля.

– Та-ак, – сказала Семенова. До нее кое-что дошло, и, похоже, она стремительно переоценивала бизнес-способности своего партнера. – А наши друзья-соперники знают, что вы, то есть мы, выходим только из старого тендера?

– Откуда ж они это знают? – искренне удивился Ефим. – Вот когда подадим вторую заявку – тогда узнают.

– Ох-хо-хо, – только и произнесла Надежда Владимировна. – Не ожидала я от вас.

– Я сам не ожидал, – не стал скрывать Береславский. – Идея пришла в ходе беседы с Виктором Петровичем. И стала решением после отсидки в их ментовке. И еще – после порции пинков.

– Вас били? – ужаснулась Семенова.

– Не-а, – довольно улыбнулся профессор. – Только пару раз пнули. И погрозили кулаком, – добавил он, вспомнив здоровенного блондина-старлея.

– Давайте пока дальше, – сказала Ефимова работодательница. – К деньгам вернемся чуть позже. – Щедро вброшенные Береславским две пачки денег она так и оставила на столике.

– Дальше был Скоробогатов, – продолжил Ефим.

– Пиар-департамент, – уточнила Надежда, отлично знавшая диспозицию на поле боя.

– Точно, – подтвердил профессор. – Он не против нас и не очень труслив. Богат, относительно независим. Маму его, кстати, эти ворюги сильно обидели. Я рассчитывал на Павла, хотел через него задействовать местные СМИ, но, похоже, он не располагает ресурсом. Или почти не располагает.

Семенова молча кивнула, подтверждая расклад.

– Дальше был один мужичок, который, я надеюсь, поможет нам снять видео с губернатором в главной роли. В сауне.

– Вы не слишком усердствуете? – осторожно спросила Надежда Владимировна. – Вот с этим, – она показала на деньги, – мы уже вышли из стандартного бизнес-процесса. За скандал в СМИ или личный компромат к нам просто подошлют убийц. Вы это понимаете? – она внимательно смотрела в глаза Ефима Аркадьевича.

Но не увидела в них ни испуга, ни раскаяния.

– Надежда Владимировна, если б не наше усердие, – скромно заметил он (усердствовали-то лично Береславский и его друзья), – вы бы сейчас сидели в тюрьме, ваши сотрудники искали бы работу, а вашу фирму внесли бы в список банкротов. Вы это называете стандартным бизнес-процессом?

– Хорошо, давайте дальше. – Вот теперь обозначились морщинки в углах рта, впрочем, недостаточно явные, чтобы Ефим Аркадьевич перестал замечать другие части тела Надежды.

– Дальше были чисто технические действия, – скромно подытожил профессор.

– А откуда у вас все эти контакты, возможности, люди? – спросила Семенова. – Может, вы еще на какие-нибудь службы работаете?

Первую часть вопроса Береславский проигнорировал. На вторую ответил:

– Я работаю на себя, на свою семью и на своих друзей. На вас вот работаю, пока вы платите. На Родину тоже стараюсь, по мере сил – я ж не краду деньги у страны. Я ей их возвращаю. Еще вопросы будут?

Вопросов не было.

В комнате повисло молчание.

Надежда Владимировна о чем-то сосредоточенно думала. А Ефим просто расползся в кресле, получая кайф от тепла, покоя и запаха деревянного дома.

– Похоже, после вашего визита обратной дороги нет, – сказала наконец Семенова.