Журнал - «Подвиг» 1968 № 03 Страница 32

Перси Гифт приблизительно точно рассказал о гибели Абду-Рахим-хана.

Правда, он не посвятил Люси Энно в некоторые подробности. Он не сказал о том, что в течение двух недель он был гостем курдских старейшин, что это гостеприимство обошлось королевскому посольству в тысячу золотых и двести новых одиннадцатизарядных винговок.

Он не рассказал, что гибель Абду-Рахим-хана стоила жизни сыну курдского старшины, первым нанесшему удар Абду-Рахиму. Какой-то мальчишка, телохранитель Абду-Рахима, свалил убийцу ударом ножа в горло и скрылся на коне Абду-Рахима.

Наконец, он не рассказал о том, что произошло после того, как Абду-Рахим и его девять безоружных спутников были зарублены курдами. Мальчишка-телохранитель прискакал в Новый Феррах и поднял на ноги весь город. Пятьсот джемшиди на конях бросились к перевалу Хорзар. В десяти километрах от Хорзара они нагнали передовой отряд курдов и вырезали его до одного человека. Они отбили тело Абду-Рахима и перевезли его в Новый Феррах. Живого Абду-Рахима встречали тысячи, но мертвого встретили десятки тысяч. Розы всех садов Ферраха сыпались под колеса арбы, на которой везли тело. На плоских крышах плакали женщины, царапали себе лица и разрывали на себе одежды.

Абду-Рахима похоронили в мечети Джами, в десяти шагах от могилы святого, и три дня в память покойного раздавали на базаре пищу нищим и дервишам. Потом джемшиди ушли в горы, угнав с собой несколько тысяч голов баранов. Вслед за ними ушли союзники Абду-Рахима. И через два дня правительственные войска с двумя пушками и шестью пулеметами вошли в Феррах. Их встретили слабым ружейным огнем в той части города, где жили ремесленники-кожевники и оружейники, но они обстреляли с городской стены эти улицы и разрушили ветхие глиняные дома. Утром, когда стрельба затихла, его превосходительство губернатор провинции прибыл в свой дворец в Новом Феррахе.

Не трудно догадаться, чьи руки фотографировали труп Абду-Рахим-хана. Эти же руки тщательно обыскали труп.

ЕЩЕ ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР

— Вы все еще предполагаете ехать в Россию?

— Не знаю, майор…

— Но вы уезжаете?

— Уезжаю…

— Куда, мадемуазель?

— Не знаю, майор…

Оба молчат некоторое время. Затем майор берет в свои руки руку Люси Энно и говорит с видимым сочувствием.

— Я могу вам дать совет. Люси наклоняет голову.

— Это одновременно и совет и предложение.

— Я вас слушаю.

— Вы поедете в Россию, В Москву. Там вы будете выполнять некоторые поручения…

— Я вас понимаю! Не продолжайте!

— Тем лучше! Вы — умная женщина, Люси. У вас мужской склад ума. Жалею, что вы не мужчина. Впрочем, нет, я не жалею.

Он более чем внимательно осматривает ее шею, рыжеватые волосы, жемчуг в маленьких ушах и стройные ноги сквозь прозрачную шелковую сетку чулок.

— Однако я деловая женщина, майор. Что это мне даст?

— Независимое существование! Независимую от материальных соображений любовь. Полную обеспеченность, кроме того, крупные суммы, в зависимости от ваших способностей.

— Очаровательные перспективы. А опасности моего нового ремесла?

— Это придает ему некоторую прелесть. Разве вы не искательница приключений?

Она встает.

Они одни в пустых комнатах Люси Энно в отеле. Ее огромные сундуки уже увезены грузовым автомобилем. Завтра на рассвете, в 6 часов утра, их унесет аэроплан компании «Европа — Азия», совершающий в два дня перелет между Миратом и Константинополем.

Странно волнующая тропическая птица в неудобной клетке — в комнатах отеля, и майор Герд чувствует некоторое волнение оттого, что очень скоро эта птица улетит и исчезнет навсегда.

— Вы согласны?

— Да, майор.

Секунда молчания.

— Вы начали, и я могла ожидать другого, более обычного для женщин предложения.

Майор краснеет так, что седина на висках и черные подстриженные усы выступают неестественно на его как бы загримированном лице. Он теряет обычную уверенность.

— Да… Но вы знаете… Я не настолько богат, чтобы…

— Какая трогательная искренность, майор…

Она подходит к нему ближе.

— Но теперь, когда я приняла предложение… Вы сказали, что мне обеспечена «независимая от материальных соображений любовь».

Она наклоняется к нему так, что он чувствует запах духов и кожи и видит только треугольный вырез, колеблемую дыханием грудь.

Майор встает и отступает нетвердыми шагами к дверям.

— Все инструкции… и чек…

— Об этом после!

Он припадает к ее руке, отрывается и с усилием делает два шага к зеркальным дверям. Прямо перед собой он видит в зеркале Люси. Он видит трепет желания и руки, разрывающие платье на груди, видит обнаженные плечи, поворачивает в замке ключ и идет к Люси Энно.

— Нет, не сейчас… Ты приедешь ко мне. Да? А потом я поеду в Москву и куда хочешь…

Майор Герд выходит из подъезда отеля. Туземец-шофер едет привычным путем в клуб дипломатического корпуса, но майор треплет его хлыстом по плечу и указывает в сторону посольства. Майор чувствует некоторую усталость, тяжесть и боль в висках, связанность мускулов и челюстей. В сорок три года это дурные признаки.

Но это женщина…

В шесть часов утра на аэродроме компании «Европа — Азия»; восьмиместный аппарат Брегге. Мадемуазель Люси Энно, ее ирландка и несколько друзей с Жаком Маршаном.

От гор тянет холодом. Желтое небо и длинные тени.

Солнце еще низко. Снежные вершины на горизонте, как серебряная подкова, охватывают долину.

Жак Маршан помогает Люси войти в каюту.

— Привет Парижу.

— Когда я увижу Париж?

И странно блестят глаза… Неужели слезы?.

Ее друзья один за другим подымаются на лесенку и целуют руку Люси.

Оглушительный рев мотора. Покачиваясь, уходят вверх, упираясь в воздух, металлические крылья.

Земля стремительно падает вниз, накренясь в сторону.

Как темно-зеленые волны, плещется внизу зелень садов. Желтые плоские крыши, минареты с крошечными фигурками муэдзинов. Дальше скалистый, чудовищный, застывший прибой — горные цепи.

Мирата нет. Нет года жизни.

«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Его превосходительству королевскому послу в Гюлистане.

…Я снял фотографию с трупа Абду-Рахим-хана и тщательно осмотрел одежду. Во внутреннем кармане нашел два письма за подписью «Л.», не представляющих никакого значения, и фотографию, изображающую молодую женщину. Письма и фотография были залиты кровью, однако я сумел установить, что то и другое принадлежит любовнице Абду-Рахим-хана, Люси Энно. Никаких других документов я не нашел. Так как караульные обнаружили приближение большого отряда джемшиди, я оставил найденные мною письма и фотографии вблизи трупа, там же оставил бумажник. Кольцо с печатью Абду-Рахима я снял с его указательного пальца, и таким образом создалось впечатление ограбления трупа.

Немедленно после занятия правительственными войсками Нового Ферраха я осмотрел комнату в цитадели, где жил Абду-Рахим-хан. Однако документ не найден до сих пор. Никакие опросы и розыски не дали результатов. По-видимому, документ находится у кого-нибудь из сообщников Абду-Рахим-хана. Если он находится у джемшиди, то есть возможность выкупить его за крупную сумму.

Перси Гифт, секретарь военного атташе королевского посольства».

ДВА НЕСЕКРЕТНЫХ ДОКУМЕНТА

Первый: радиограмма.

«Мират Майору Герду военному атташе королевского посольства Константинополь точка Отель «То-коклиан» точка комната 133».

Второй: вырезка из газеты «Свет Востока», Мират, 24 июля (дословный перевод).

«Майор Герд — военный атташе королевского посольства в Гюлистане, на аэроплане компании «Европа — Азия» отбыл в двухнедельный отпуск, который он проведет на родине в кругу своей семьи».

В КИПАРИСОВОЙ АЛЛЕЕ

Укатанное шоссе от летней резиденции повелителя Гюлистана ведет к кварталу иностранных миссий. От летнего дворца до квартала миссий — двенадцать километров. Европейцы называют шоссе кипарисовой аллеей и знают по фотографиям широкую, укатанную ленту шоссе в восемьсот кипарисов — стройную, единственную в мире колоннаду. Когда повелитель Гюлистана живет в летней резиденции, по шоссе с утра до ночи скачут всадники, катятся тяжелые придворные кареты и автомобили.

Летний дворец — в горах над городом; от дворца к долине идет заметное понижение пути. Автомобили, выехав из дворцовых ворот, выключив мотор, бесшумно, пролетают между кипарисов двенадцать километров.

Уже восемь месяцев повелитель Гюлистана лечится в Европе от одышки, и кипарисовая аллея забыта иностранцами и чиновниками. Выставка кровных лошадей, автомобилей и карет перенесена в город, в квартал миссий и министерств.