Александр Галкин - "Болваны" Страница 32

Лунин не прореагировал на дознание Птицына и продолжил рассказ. Птицына, наоборот, что-то сильно взволновало, он не лег на диван, а нервно стал ходить по комнате и сильнее мрачнел. Впрочем, слушал он гораздо внимательней. Опять он прервал Лунина - теперь уже на ювелирном магазине. До Лизы Чайкиной Миша никак не мог добраться: благодаря Птицыну, он вязнул в мелочах.

- Как ты сказал: селенит? Еще раз, что с ним происходит... с этим камнем? Как он говорил?

Миша повторил с некоторым раздражением.

- Где-то я уже это встречал? Но где?

Птицын подошел к шкафу и стал разглядывать корешки книг. Это продолжалось довольно долго.

- Дальше рассказывать? - спросил Миша.

- Подожди... Минутку!

Птицын встал на стул и с верхней полки вытащил пухлый серый том.

- Вот что нам надо... Если не ошибаюсь...

Он стал его листать.

- Вот! Нашел! - он здорово обрадовался. - Послушай (это Уайльд... "Портрет Дориана Грея"): "Селенит убывает и прибывает вместе с луной, а мелоций, изобличающий вора, теряет силу только от крови козленка". Что скажешь? Про кровь козленка он тебе не рассказывал?

Миша искренне удивился.

- Зачем ему все это надо?

- Зачем?! -- Птицын невесело рассмеялся. - Помнишь, как он пригласил нас на свой день рожденья? Прямо с улицы звонил Лянечке?

- Припоминаю.

- А когда, на следующий день, мы пришли с подарками, Лянечка в три часа дня застилала постель: убирала простыню, подушки...

- Помню! -- кивнул Лунин.

- Так вот! Редкое наслаждение: ткнуть ближнего в дерьмо. Вот, мол, вы кто - дети, не знающие женщин, а я на этом пуд соли съел. Завидуйте, я - гражданин Советского Союза! В общем, он тебя облапошил, как младенца... Со мной он бы не решился на такие штучки!..

Резкий телефонный звонок оборвал его речь. Птицын перестал бегать по комнате, снял трубку.

8.

- Аллё?

- Здравствуйте. Арсения будьте добры...

Птицын мгновенно узнал голос Верстовской по меланхолически тягучим гласным (да и как бы он не узнал его!)

- Привет! (Птицын сделал большие глаза и прошептал Лунину: "Верстовская!") Не чаял тебя услышать... Что скажешь хорошего? (Птицын вернул Верстовской ее собственную телефонную формулу-клише - часто Птицын терялся, не зная, что на нее отвечать.)

Она ответила вопросом на вопрос:

- Как живешь?

- Как тебе сказать? Вот лежу на софе и смотрю в потолок... на крюк от люстры. Соображаю: выдержит он меня или нет? Вероятней всего, нет... слишком большая тяжесть. У нас люстра года три назад уже падала... сама по себе.. Пришлось менять и заделывать дырку асбестом. Но главное: мылить петлю! Это не по мне. Как-то не эстетично.

Птицын готов был поклясться, что Верстовская улыбнулась, одобрив его дуракавалянье.

- Зачем ты подослал ко мне Голицына? - пошла она в наступление.

- Никто к тебе его не подсылал... Он встречался с тобой по собственной инициативе...

- Что вы ко мне все пристали?! - по-бабьи взвыла она, как будто долго сдерживалась и вот-вот разрыдается.

Птицын здорово удивился:

- Все? Кто все?

- Все-все... И ты, и Виленкин, и Голицын.

- Голицын, насколько я знаю, хотел с тобой договориться об экзамене за Цилю Гершкович.

- От этого я сразу отказалась.

- И что было дальше? - после паузы опять спросил Птицын.

- Дальше? Дальше он предложил выпить бутылку шампанского... Я не захотела...

- А что за шампанское, не помнишь? Полусладкое?

- Кажется, "Брют". Я его не люблю...

- Вот как! Ну и?..

- Ну и всё... Он спрятал шампанское в сумку.

- Вы сразу после этого расстались?

- Еще немного посидели...

- Ах, да... Тебе ведь нужно было время, чтобы затвердить, что я слишком робок и что женщины не любят робких, - Птицын не смог сдержать обиды.

- Кто это говорил? Я?! - Верстовская возмутилась до глубины души. - Это он говорил, а не я. И еще намекал, что он-то, в отличие от тебя, не робок, наоборот, очень смел. Мне с ним будет хорошо. Дал мне свой телефон... "Звони в любое время дня и ночи. Для тебя я всегда свободен!.."

- Ты его, конечно, поблагодарила?

- Навряд ли. И вообще не тебе меня упрекать!

- Ты права! - Птицын пошел на попятную. - Мы разговаривали с Голицыным с полчаса назад. Он мне врал, что ты сразу согласилась на экзамен, что издевалась надо мной... В конце концов, это его проблемы... Хочешь, я приеду?

Теперь пауза была взята Верстовской. Длилась она бесконечно долго. По крайней мере, так показалось Птицыну.

- Приезжай!

- Через полтора часа буду!

- Давай через два! Я должна привести себя в порядок.

- Как скажешь! Договорились. Счастливо!

Птицын ликовал. Он опять стал бегать по комнате пританцовывая.

- Ну и подлец, этот Джозеф... Приключения бутылки шампанского... Он занял у меня шесть с полтиной на бутылку шампанского: они, видите ли, поспорили с Цилей по поводу сексуальной сцены у Джона Фаулза, и он проиграл. На эти деньги он купил "Брют", пока ходил с тобой вокруг института, якобы для аспирантки и с целью ее совращения. Потом предложил Верстовской выпить ту самую бутылку. Она "Брют" не любит. В конце концов он высосет ее сам, на кухне, глядя в зеркало и чокаясь с зеркальным двойником. Так что там дальше?.. Я буду собираться, а ты рассказывай... Я все улавливаю...

Он выбежал в коридор, принес вешалку с одеждой, начал разглядывать, какую рубашку надеть.

- Я слушаю... слушаю....

Птицыну, конечно, было уже не до Миши: мысленно он был уже рядом с Верстовской. Самое разумное теперь было бы встать и уйти, но Миша ничего не мог с собой поделать - ему хотелось договорить, и, кроме того, его влекла инерция занудства. Между тем Птицын в приподнятом настроении слушал, временами посмеивался, отпускал ехидные замечания и продолжал одеваться. Над сценой с Виленкиным он много хохотал:

- Так он сказал: я серый человек?

- Да.

- Доброхот! Подумать только!.. Я тебе не хотел говорить, чтоб не огорчать... Недели две назад Виленкин подбежал ко мне в буфете, прямо к столику, и тоже шепотом дал ценный совет: "Арсений! Зря вы общаетесь с Луниным: он шизофреник!" Правда, в отличие от тебя, я не стал его благодарить, а прямо спросил: "Откуда у вас такие сведения?" Он помялся-помялся, потом нашелся: "Из верных источников!" - "Каких?" - "Не могу их раскрыть..." - "Источники ошибаются". Он пожал плечами и отошел.

Миша был на сто процентов уверен, что Птицын обидится на серого человека: он страшно болезненно переживал, когда ему отказывали в таланте, но после разговора с Верстовской он все воспринимал со смехом, его ничем нельзя было выбить из седла. Вместе с тем на "шизофреника" Миша обиделся сам:

- Скотина же этот Виленкин!

- Еще какая! У меня большое подозрение, что он отрабатывает какое-то партийное задание, спущенное из недр 1 отдела... Говорят, он параллельно работает на КГБ. Ты обратил внимание: после взрыва парткома висел приказ ректора об его увольнении?.. А он опять всплыл... Дерьмо не тонет! Говорят, он залег на две недели в клинику голодания... чтоб отлежаться... Ты заметил: он похудел: был как сарделька, а теперь стал как сосиска.

- А зачем он стал пересказывать слухи?

- Какие слухи? - переспросил Птицын.

- О том, что мы вместе живем в Ивантеевке?

Птицын присвистнул и расхохотался:

- Ну, ты в своем репертуаре! Я думал, ты удачно вывернулся, а ты действительно ничего не понял!

- Что? Что?

- Да все то же! Виленкин намекал тебе о своем гомосексуализме. Похоже, он предлагал сделать слухи явью. А ты его обезоружил своим ангельским простодушием!

- Так он не в Ивантеевке живет? - упорствовал Миша.

- Где-то в районе "Ждановской". Я однажды слышал, как он звонил маме из института: "Мамуля! Я уже освободился. Грей обед. Через час десять буду на "Ждановской".

- У него что семьи нет?

- Кто возьмет такого урода?!

- Господи! В какой гадюшник мы попали! - громко вздохнул Миша.

- Справедливо, -- улыбаясь, согласился Птицын.

Наконец, Лунин подступил к главному.

Птицын между тем оделся, привез чай на столике с колесами. Пока Миша рассказывал, Птицын задумчиво хрумкал сушкой и прихлебывал чай.

-... Мы пошли в парк Мандельштама, сели на скамейку... Она говорит: "Неужели это ты все написал?" - "А то кто же? Пушкин?" Она в таком духе говорит, что, мол, вы такие вдвоем ходите... Серые люди, замухрышки...

- Что они все заладили: серый... серый?..

- Конечно, она иначе как-то выразилась... тактичней... И вдруг я слышу: "Быть может, я тебе не нужен..." Эти стихи у меня все время вертелись в голове: она сняла их с мозга. - "Ты ясновидящая?" Она грустно улыбнулась - и ничего не ответила.

- А что она имела в виду? - не понял Птицын.

Его непонятливость иногда страшно злила Мишу.

- Это был отказ. Недвусмысленный отказ... Потом мы сели в метро и поехали на Суворовский бульвар...

Раздался звонок. Птицын снял трубку.

- Аллё?

- Это я. Знаешь, не надо приезжать. Я передумала. Извини.

Птицын услышал короткие гудки.

- Чёрт! Чёрт! Чёрт! - Птицын забегал по комнате, как затравленный зверь, опрокидывая стулья. Он был вне себя от бешенства.