Роберт Ирвин - Ложа чернокнижников Страница 32

К черту это. Не думаю, что мистер Козмик способен наделить это заклятие силой. Я открываю тетрадь, но после того, что я прочел на обложке, внутреннее содержание разочаровывает. Записей, прямо скажем, немного, и все они сделаны совсем не так, как учит меня вести дневник Фелтон. В основном описаны хлопоты, связанные с грузоперевозками, плюс присутствие на обрядах Ложи, но в личном плане нет никаких откровений. Хотя мистер Козмик — человек умный, пишет он безграмотно, и орфография у него ужасная. Но кое-что интересное все же есть. Мистер Козмик, который много слушает роллингов, терпеть не может Брайана Джонса, считает его слишком хлипким для настоящего роллинга. Поэтому он угробил массу свободного времени, насылая порчу на Брайана Джонса, и считает, что недавний арест Брайана — первый результат его козней. Оказывается, мистер Козмик повторил мою ошибку, стараясь быть вежливым с Элис. Его обычный вопрос: «Как дела?» — спровоцировал получасовую саркастическую отповедь Элис, направленную против людей, которые попусту отнимают у нее время, спрашивая, как у нее дела, хотя совершенно очевидно, что им это абсолютно безразлично; и еще о том, что мистеру Козмику следует перестать пытаться нравиться людям, тогда он быстрее раскроет свою подлинную природу. Это напрочь испортило мистеру Козмику вечер. Он знает, что не так уверен в себе, как Элис, и поэтому впал в настоящую депрессию, обдумывая ее слова. Еще пару дней назад мистер Козмик получил аудиенцию у Магистра. Однако он ничего не пишет о том, что между ними произошло. Еще он виделся с Салли. Насколько могу судить, она ему не дала. Мистер Козмик пишет, что «она серьезно расстроена, но дело тут не только в ссоре с Питером. Она чем-то озабочена, но я так и не въехал, чем именно. Она хочет, чтобы я был терпеливым». Дальше мистер Козмик продолжает размышлять о том, что Салли боится меня, гак же как и он. (Это здорово меня удивило, особенно учитывая, что Джулиан тоже меня боялся.)

Я положил дневник на место. Я испытываю некоторое беспокойство оттого, что заглянул в него. Не то чтобы я думал, что Аратрон, Бетор и компания станут приглядывать за растрепанной тетрадкой мистера Козмика, но мне кажется вполне возможным, что у него есть врожденные плохие вибрации, так же как у других от рождения плохо пахнет изо рта. Я поспешил убраться восвояси. Я и так уже опаздываю к д-ру Фелтону. К тому же я все еще немного под кайфом и не могу с этим ничего поделать.

Когда я стучал в дверь Фелтона, у меня были особенно нехорошие предчувствия. Я не могу сообразить, как далеко мы продвинулись с нашими омерзительными уроками поцелуев и далеко ли еще до того дня, когда он перейдет к Мерзостным поцелуям. Правда, я получу очередную сотню фунтов. Так, значит, — я просто продаю Фелтону свой дневник за эту цену?

Во время сегодняшней беседы с Фелтоном нам предстоит обсудить очень многое: созидание, основанное на папирусе Уэсткара, мой переезд в Хораполло-хаус, разрыв с Салли, мою работу с каталогами библиотеки, выходные дни, проведенные в загородном доме Джулиана, визит Лоры, мое выступление в университете Лидса, смерть моей матери, вопящего подкованного человека. Думаю, многие, увидев такое, окончательно бы свихнулись. Однако я верю, что этому есть рациональное объяснение. По сути, есть два разумных объяснения. Во-первых, общеизвестно, что когда принимаешь ЛСД, есть риск, что наркотический полет закончится не сразу. Отдельные осколки галлюцинаций могут неожиданно всплыть на поверхность годы спустя. Это одна из признанных опасностей наркотиков. Это круто. Во-вторых, вполне вероятно, что то, что я видел, никак не связано с наркотиками, а было неподдельным проявлением сверхъестественного — материализацией клиппот или, возможно, грешной душой, терзаемой загробными муками. Тогда, значит… в стенах Хораполло-хауса сбудется обещание и я окажусь в компании таких посланцев потустороннего мира, как чудища со слоновьими головами, штыками вместо рук и крабьими клешнями вместо ног. Вот это было бы здорово. Знать наверняка, что сверхъестественное и впрямь существует…

Но давайте по существу: Фелтон, как всегда, обходит стороной все важные вопросы последних дней, описанные в дневнике. Только ворчит и пофыркивает.

— Вижу, ты описываешь наш небольшой прием в прошлый четверг как «сатанистскую вечеринку с хересом». Хотя ты прекрасно понимаешь, что мы не сатанисты, равно как и то, что мы рассматриваем поклонение Сатане как детски незрелое и абсолютно бессмысленное — нечто существующее только в умах бульварных писак. Я знаю, что ты это знаешь, как и то, что ты пишешь все это, чтобы меня подразнить.

Не прерывая своего монолога, он продолжает листать дневник. Время от времени он смотрит на меня — не хочу ли я ему возразить, но я еще под сильным кайфом.

— Конечно, все считают, что юмор это хорошо. Таков один из постулатов веры английского среднего класса. На самом же деле юмор препятствует мысли. К примеру, из написанного видно, что тебя задело, когда Салли назвала тебя «злом». Твое паясничание на эту тему: будто ты дал себя вовлечь в общество сатанистов, которые поклоняются злу и распространяют его, — помешало тебе трезво подумать о том, что Салли имела в виду, называя тебя злом, и что такое зло на самом деле. Судя по твоим описаниям, Салли не очень-то интересуется злом. Она использует расплывчатое, неопределенное понятие, чтобы оскорбить тебя и чтобы манипулировать тобой. С другой стороны, здесь, в Ложе, мы пытаемся заставить тебя подумать о зле — и о добре — и понять как общепринятую, обывательскую мораль, так и стоящую за ней мораль высшую. Понятие зла у Салли вязнет в трясине непроверенных понятий о человечестве и человеческой морали. На том уровне сознания, к которому стремимся мы, нет места ложным представлениям о самопожертвовании и общепринятой морали. Зло, а в данном случае и добро также, должны в конце концов подчиниться императиву любви. В тех сумеречных землях, куда тебе предстоит вступить, смеются только победители.

Кажется, с этим покончено, однако проходит еще несколько минут, и Фелтон тяжело вздыхает:

— Это проклятое чувство юмора помешало абсолютно серьезному занятию с Лорой, превратив его в хохот и хороший секс. Тем не менее на кону стоит нечто очень серьезное… Но я забыл… я больше не буду твоим наставником в искусстве оккультных поцелуев. Было решено, что этой частью твоего образования займется Лора. Ваши уроки будут, как правило, проходить поздно вечером по вторникам и четвергам.

Мое лицо расплылось в такой невероятно широкой улыбке, что я подумал, что мой череп вот-вот треснет, как арбуз, разрубленный мачете. Фелтон пытался представить это событие как результат административной реорганизации, но вид при этом был у него не очень-то довольный. Однако он тут же переключился на мой достойный сожаления стиль и смешение ценностей. Все было очень серьезно, но насколько серьезно, я узнаю только тогда, когда окончательно завоюю их доверие. Обычная болтология.

Я почувствовал, что мне следовало бы с ним поспорить, но я просто сидел и улыбался. Я вдруг преисполнился бесконечной радости. Особенную же радость мне доставляли высокопарные речи Фелтона. Даже когда он заговорил о смерти моей матери, вернее о том, что я чувствовал, когда я узнал о ее смерти, это меня не расстроило, потому что мне казалось, что жизнь и смерть в конце концов — это часть единого, непрерывного потока, часть трансцендентного видения, которое есть любовь. Целоваться с Лорой — это так классно, а они возлагают на меня это как обязанность!

— Ты по-прежнему избирателен в своих записях, — не отставал Фелтон. — Ты все еще сдерживаешься, увиливаешь, особенно когда речь заходит об эмоциональной реакции на смерть твоей матери. Дневник — твой брат. Доверься своему брату! В противном случае ты будешь всегда носить с собой труп своей матери. Позволь дневнику-брату разделить твою ношу.

Мне показалось, что я правильно его понял, и я улыбнулся в ответ. Я подумал, что мы с Фелтоном оба невероятно милосердны. Это было то необъятное милосердие, которое чувствовала даже собака, и на устах Фелтона я тоже различил кроткую улыбку милосердия. Если бы мы только могли понимать друг друга так, как понимаем друг друга сейчас. Потом Фелтон выложил мне новую порцию удивительных новостей.

— Тем не менее я обнаружил в твоем дневнике обнадеживающие признаки нового голоса. Совершенно ясно, что в тебе затронута какая-то новая струна… В тебе забил источник необходимой энергии. Я посоветовался с Магистром, и мы решили, что в воскресенье после обряда Освящения Девственницы ты будешь возведен в чин зелатора.

Зелатор! Значит, мистер Козмик был прав! Знаю, что мне не следует пользоваться восклицательными знаками, однако как избежать восклицательных знаков в подобной ситуации? Буду щедр на восклицательные знаки! Зелатор! Человек, облеченный властью! Первый ощутимый шаг вверх по лестнице оккультизма!