Юрий Иванов-Милюхин - Соборная площадь Страница 32

— Обижают? — поинтересовался Серж. И, не дождавшись ответа, бросил куда–то в сторону, но так, чтобы слова долетели до ушей и его друзей, и, естественно, моих. — Не переживай. Скоро им предстоит старт на большие дистанции по периметру базара. Настала пора глубокой чистки наших нестройных рядов, иначе мы все скоро превратимся из крутых ребят в презренных спекулянтов, по животному расстилающихся перед каждым клиентом.

— Ну–ну, как при Сталине, — едва удерживаясь, чтобы не послать молодого наглеца на мужской половой член, зло ощерился я. — Тот тоже, когда напялился костлявой задницей на острую вершину власти, разогнал хилых и несогласных с ним. Преимущественно евреев. Наверное, от боли, от зависти, что те, у подножья, продолжали жировать, и от обилия власти вкупе с абсолютной безответственностью за слова и деяния гнать непотребное, противоречащее закону о гармоничном развитии социалистического строя, а он, ежеминутно испытывая адские муки, еще должен был отвечать за них, за их поступки.

— Хорошая лекция. Короткая и злая, — после некоторого раздумья согласился Серж. Его ребята с интересом следили за диалогом. — Но таковы законы власти — сила интеллекта плюс физические возможности, в сумме — положение в обществе. Любой, тем более, как в нашем случае, пустокарманной серости, способной лишь на приземленное мышление, короче, щипачам, ставится надежный заслон, дабы не мешали вершить великие дела.

— Все в мире относительно, — буркнул я. Все–таки Серж начинал мне симпатизировать. — Сегодня великий ты — и интеллект, и возможности. Но завтра к власти придет палач, — а он может прийти в любой момент, потому что окружающие видят, что ему много не дано, что он в доску свой, — и сделает щипачами всех. Его поддержат неимущие, недалекие, которых большинство. А кто поддержит тебя, под завязку накачанного бабками, баксами и золотом?

— Хм… Интересный вопрос. В революцию именно так и произошло.

— Абсолютно правильно. Поэтому на твоем месте я постарался бы найти с щипачами общий язык, время, от времени предоставляя им возможность как бы разбогатеть, чтобы не ощущали они свою постоянную ущербность.

— Надеюсь, ты не относишь себя к этой категории? — пристально взглянул на меня Серж. — Сдается мне, ты часто думал над этой проблемой.

— У меня вопрос в другом — как бы вырваться из алкогольной зависимости и обеспечить нормальную жизнь себе, детям и окружающим родным людям. Но, похоже, материальные блага меня тоже не слишком интересуют. Больше духовные. Хотя не отказался бы от двухкомнатной с ванной, от «Жигуленка», круиза, пусть по старой Европе. Телефон мне в прошлом году, наконец–то провели.

— Поздравляем, — захлопал в ладоши черноглазый Витек. — В нашей стране человек с телефоном автоматически причисляется к классу середняков. Не запад, где любой бродяга имеет возможность поговорить со своим президентом по собственному радиотелефону. Кстати, вон идут твои клиенты с двадцатью пятью лимонами «хохлобаксов». Советуем не отказываться от сделки. Лишняя копейка никому еще не помешала — ни великому, ни щипачу.

— Да, не нужно усложнять отношения, — подтвердил Серж.

— И вообще, писатель, — подала голос молчавшая до этого Лана. — Мужик ты неплохой, но, прости меня, с заскоками. Ты же видишь, что с тобой разговаривают по человечески, не как с другими.

— А с чего вы взяли, что я собираюсь возникать? — недоуменно приподнял я плечи.

— Да видим мы все, не надо ля–ля, — отмахнулась Лана. — Работаешь и работай, никто на твое место не зарится.

Каким–то странным показался диалог, тем более, в первый же день выхода на работу по приезде от матери. И что от него осталось в знаменателе? Предупреждение? Совет знать только свое место? И что послужило для него поводом? Неужели ребята в мое отсутствие козыряли моим именем? Вряд ли. Скорее всего, люди не разучились еще уважать слово «писатель» и то, что под ним подразумевается.

Покрутив головой, я обернулся навстречу парням с Украины. Копейка действительно не может быть лишней, даже если ее, маленькую, медную, кинуть поверх пачки пятидесятитысячных купюр, потому что будет не ровно пять миллионов, а пять миллионов и одна копейка.

На конец августа пришелся самый пик жары. Не успев отбросить обертку с остатками растаявшего мороженого, мы сразу начинали коситься в сторону будок с газированной водой. Ни сорт, ни цена мороженого от жажды не спасали. Будь то «Марс», «Сникерс», или доморощенный «Снежок», «Сливочное», «Фруктовое». Все равно за день выпивался не один стакан воды, не одна бутылка «Пепси», «Колы» или «Саян». Рубахи с безрукавками насквозь пропитывались потом, ноги отекали от стояния на месте, купюры и предметы купли — продажи намертво приваривались к липким пальцам. Рассчитываться с клиентом стоило больших трудов, не говоря уже том, чтобы без проблем засунуть купленный ваучер в карман или сумку. Дома, при подсчете дневного навара, часто приходилось истуканом уставляться в одну точку, подолгу массировать пальцами веки в надежде, что эти движения утихомирят карусель бессвязных мыслей и помогут найти ответ на вопрос: где же навар? Неужели весь день поджаривался на солнце, маялся от головной боли, ломоты в ногах в ущерб себе? Не только «сработанных» денег — своих кровных недоставало. И просачивалось сквозь зубы глухое мычание при воспоминании о каком–нибудь ярком эпизоде. Особенно во время расчета с клиентами, сдающими золото или баксы. Пальцы суматошно передергивали приклеившиеся друг к другу, липкие от мороженого, денежные знаки. Прощупывать каждую купюру досконально не было времени. В любой момент за плечами могло возникнуть горячее дыхание инспектора из уголовки. А то и сам начальник отдела по борьбе с незаконными валютными операциями и прочим, огромный, пузатый, с кавказским акцентом, нависал над совершающими сделку ваучеристами, готовой раздавить скалой, уверенно накладывая волосатую лапу на бабки и баксы. Его умению подкрадываться незаметно можно было позавидовать. В таких случаях базар–вокзал заканчивался обычно в отделении милиции на территории рынка, или в подвластном начальнику райотделе, где шмонали по полной тюремной форме, вплоть до разведения волос вокруг заднего прохода. На другое утро ваучерист выходил оттуда «облегченный» или со справкой о наложенном штрафе. Или вообще пустой, если на содержимое карманов накладывался арест. Многие, что было несравненно чаще, откупались. Тогда их выпускали из отстойников через час–другой. Ребята тут же с головой погружались в сумасшедший водоворот сделок, перекидок, перекупок, чтобы побыстрее наверстать потерянное. Но деньги терялись и без вмешательства ментов, по вине самих ваучеристов. Фантики склеивались друг с другом, вместо восьми пятидесятитысячных купюр сунешь клиенту десять размалеванных бумажек, даже не заметив, что только что обокрал себя на сто штук. А дома, уже в кровати, начинается новая головная боль. Таковы условия работы. После мороженого руки платочком не вытрешь, помыть их негде. Короче, хочешь жить, крутись, каналья, разноцветной юлой, будь ловок и цепок, как Бабурин в Думе. Или бабуин в джунглях.

После разговора со мной, Серж с братвой перестал на нас наезжать. Изредка короткие стычки, в основном, по мелочам. Наша троица вновь сгруппировалась, со всех сторон обложенная вражеским кольцом. Данко все больше отдалялся, хотя с нами дружеских связей не порывал. Мало того, у него, кажется, пошла черная полоса из–за размолвки с новым начальником уголовки, чуть ли не ежедневно зачастившим на центральный рынок. Ребята рассказывали друг другу, что тот обещал вывести всех ваучеристов под корень. Пересажать и поставить на этом бизнесе крест.

— А на какие шиши он жить будет! — опираясь на выпускавшую жирные клубы кэмэлского дыма молодую жену, артачился бывший подсобник театральных артистов, высокий, костлявый Володька по прозвищу Худой. Он тоже состоял в команде Сержа. О, эта «Беретта»! Один ее вид под свободно свисающей с впалого живота ковбойкой способен был соединить воедино всех пацанов с рынка, Сам Серж тоже был парень с головой. — На одну зарплату не прокормишься. Хотя даже в проекте нет закона, запрещающего скупать у населения и продавать кому угодно ваучеры. В том числе и баксы, и золото.

— На баксы закон есть, — подал голос Колюня, тоже кореш Сержа. — Старую статью отменили, а новую ввели.

— А на золото никто не отменял, — поддакнул Длинный. — Если приловят, все права на их стороне.

— А ты не попадайся, — съязвила Лана. — Варежку раскрыл и влетел сразу на пятьсот тонн.

Длинного кинули цыгане. Купив у «черных» цепочку, он быстренько перепродал ее им. Но через неделю те принесли пятидесятиграммового «Кардинала» обратно, объяснив популярно, что сверху только золотое напыление, а внутри обыкновенное серебро. Длинный долго рассматривал цепочку со всех сторон. Он ее не узнавал. Но деньги пришлось вернуть, потому что по договору цыгане получили право на ее проверку. С тех пор ребята заставляли клиентов изучать изделие, как говорится, не отходя от кассы. Обманы случались редко. В основном не умышленные. Ваучеристы зубами держались за свои места.