Анатолий Ким - Онлирия Страница 32

– Спасибо, что вовремя предупредил, – ответил Келим. – Гудбай. Прощай, друг,

– завершил он опять на русском языке.

– Больше не увидимся… Очевидно, и мне скоро крышка. Подошло такое время. С тебя начнут, парень, а такими, как я, закончат. Наши органы только так и действуют, ты ведь знаешь.

После разговора Келим еще докуривал начатую сигарету, сидя полуголым в кресле, и долго изучал пузырчатую мозоль на большом пальце правой ноги. Эту мозоль он набил за последнюю неделю, бегая по горам вокруг Санта-Фе за племенем летающих индейцев. Он ждал появления среди них известного инструктора, которого они пригласили на свой конгресс. Но Френсис Барри так и не появился, и индейцы перелетели из штата Нью-Мексико за Рио-Гранде, к малолюдным каньонам плато Колорадо… Пришлось Келиму поселяться в “Хилтоне” и ежедневно обзванивать все гостиницы города, спрашивая, не появился ли где мистер Барри… И все это ради того, чтобы еще на одну единицу увеличить число своих заслуг перед князем, который, оказывается, уже принял решение ликвидировать весь отдел смерти.

Американец Френсис Барри почему-то был особенно важен для руководства этого отдела, и Келим получил от резидента прямое задание на захват и ликвидацию известного в Америке и Европе инструктора. (Я-то сразу догадался, в чем дело. Френсис Барри происходил из рода титанов, и, как все представители этого рода, он оказался очень талантливым и со временем, когда сам стал инструктором, мог воспитывать и беспорочных летателей, то есть таких, которых не ожидало внезапное падение. Однако это не устраивало ни ангелитет, ни демонарий: чиновники обоих ведомств решили не сговариваясь ликвидировать самодеятельность потомственных титанов и ангельских незаконнорожденных отпрысков, из которых и выходили самые выдающиеся инструкторы по полетам без крыльев.) Не успев настигнуть его в Португалии, Келим решил встретить Барри в Санта-Фе, где должна была собраться ассамблея летающих индейцев, на которую тот и был приглашен.

И когда Френсис Барри на самой малой высоте, едва не задевая волны, перелетел через море и добрался до побережья Флориды, он уже от Джексонвилла вынужден был ехать на поезде. Не застав в Санта-Фе летающих индейцев, Барри отправился самолетом на Гавайские острова, где появилась Улла Паркконен, о которой он узнал из газет.

А тем временем Келим, который теперь мог бы безо всяких затруднений заполучить душу отчаявшегося летателя, не стал его дожидаться, бросил дело и срочно перебрался из Санта-Фе в другое место. Но по случайному совпадению он тоже оказался на Гавайях. Там он поселился в одном маленьком рыбачьем поселке на острове Кауаи. Келим выдал себя за выходца с этого острова, который давным-давно, еще в детстве, был вывезен в Штаты одним протестантским миссионером…

Видимо, не все могло быть предопределено протокольностью демонарских канцелярий – на самих демонов также распространялась неисповедимая вероятность судьбы. И мне, одному из той блистательной эскадрильи Ангелов

Времени, которой довелось в начале Творения участвовать во включении вселенского света, – мне впоследствии приходилось множество раз наблюдать незавидные итоги судеб самых могущественных демонов, по разным причинам переметнувшихся от Бога к князю.

Мог ли Келим предположить, что именно на Гавайские острова отправится последний из его опекаемых? Когда Келим увидел Френсиса Барри, разгуливающего в свите Уллы Паркконен по набережной Вайкики в Гонолулу, это оказалось равносильным тому, как если бы к волку, прокравшемуся в село и притаившемуся в канаве, подбежал глупый деревенский щенок, которого минутою раньше зверь вознамеривался схватить за шею и утащить в лес… Он в этот день привез свежую рыбу для одного корейского ресторана в Гонолулу и только что перегрузил ящики с катера в пикап, как заметил в десяти шагах от себя того, кого столь долго выслеживал.

Впереди разномастной небольшой толпы шла, опираясь на костыли, полноватая, но статная женщина с красивым большеглазым лицом, на котором светилась, не исчезая, мягкая самоуглубленная улыбка. Сопровождение ее составляло довольно богатый набор этнических типов, начиная с каких-то розоволицых европейцев с длинными светлыми прямыми патлами, включая индусов в штанах-обмотках, с чалмами на бородатых головах и заканчивая группой маленьких, как пигмеи, но весьма чопорных японцев. И позади всех в этой свите прославленной левитаторши шли двое, о чем-то разговаривая меж собою: красивый стройный араб в феске, но в европейской тройке и Френсис Барри, одетый в белые шорты с нарисованными пальмами и в зеленую майку с попугаем на груди.

Когда вся эта пестрая толпа летателей прошла мимо, Келим впервые ощутил подлинный страх смерти, колючий и холодный, как свет звезды Антарес. На протяжении многих тысяч лет, переходя из одного человеческого существа в другое, чтобы совершать свою работу, смысла которой он и сам не понимал, нынешний Келим (а в прошлом – огромный список имен самых разных людей, населявших землю) никогда не знал ощущения собственной смерти. Но вот пришло время столь же важное, как и миг сотворения Света, когда сдвинулась и пошла вперед дотоле неподвижная махина бытия. Приблизилось давно предвещанное среди человечества мгновение Икс, после которого смерти больше не будет.

И то, чему он раньше привычно подвергал своих подопечных, смерть – на этот раз действительно подлинная, вечная, пустая и окончательная, – должна была настичь и его, и всех других сынов погибели. Ибо в Начале смерти не было,

Бог не замысливал ее, Он создал людей по Своему образу и подобию – вечными жителями. Но вот человек Бога предательски замыслил стать человеком сатаны и тем самым явился создателем собственной смерти – ею он украсил знамя своей строптивости, пойдя против высшей воли. Но теперь, выкупленный смертью

Христа – смертию смерть поправ, – он должен быть возвращен в первозданное состояние бессмертия. И чтобы это произошло, должны быть уничтожены все ангелы смерти.

И вновь старая обида демонов на Того, Кто сотворил и Слово и Землю, планету-рай для людей, всколыхнулась в душе Келима. Та самая глухая, тяжкая и мрачная обида, заставившая стольких ангелов отпасть от Бога и примкнуть к войску князя. Почему эти твари, едва видимые на поверхности земли, стали Ему дороже многих высших Его созданий? Почему один сын для Него стал любимее другого?..

Келим отвез рыбу в корейский ресторан, получил за нее деньги и после этого отправился в аэропорт, чтобы уехать с Гавайев. Еще не было у него в душе определенной тревоги, что кто-то приблизился к нему и следит за ним внимательным, бестрепетным взглядом, как, бывало, он сам смотрел на ничего не подозревавшего клиента. Беспрепятственно удалось Келиму взять билет на ближайший рейс до Сеула; и когда он проходил таможенный досмотр и миновал контрольный пункт, в душе у него еще ничего не шевельнулось.

В самолете после стакана вина и обычного пассажирского обеда он спокойно уснул, зная, что надо лететь часов семь без посадок, – и сразу же, как показалось ему, проснулся в состоянии лютой тревоги. Самолет был еще в воздухе, но уже звучало по бортовому радио сообщение о предстоящей посадке в

Сеуле – значит, проспал он весь перелет – черноволосые напудренные стюардессы пошли с любезными улыбками по рядам, проверяя, все ли пристегнуты ремнями.

Нет, в Сеуле ему нельзя было выходить, его кто-то ждал на выходе из аэропорта, притаившись за одним из бетонных выступов. Келим мгновенно покрылся потом и стал вытираться бумажной салфеткой, оставшейся после обеда в кармашке переднего кресла. Он очень редко убивал сам: только в тех случаях, когда клиент бывал настолько слабоволен и труслив, что, несмотря на свое согласие умереть, никак не мог решиться взять в руку протянутый ему цветок орхидеи. В таких случаях Келим внезапным движением накладывал руку на голову клиенту и ломал ему шейный позвонок. И никогда он при этом не заглядывал в глаза убиваемого, как любили это делать некоторые другие демоны из их отдела…

Но сейчас Келиму почему-то представилось, что в последнем взгляде его жертв было то необходимое знание, которое оказалось бы спасительным теперь для него самого. И если бы это знание он смог бы каким-нибудь образом перенять, впитать в себя и затем, раскаявшись, в безудержном порыве вины упасть перед

Господом, то Он вмиг изменил бы участь и человека, и его извечного врага на этой одной из самых малых капелек Своего мироздания… Но палачи никому не поведают, даже Богу, о жгучих радостях своего ремесла и ни за что не отдадут другим ни одежды, ни драгоценностей с тела казнимых – они поделят все это между собою, бросая жребий.

Келим пробирался по проходу к багажному отделению в хвост самолета, где лежала ручная кладь пассажиров. Народ уже был на ногах в нетерпении скорее выбраться к трапу, и Келиму пришлось с извинениями протискиваться меж пассажирами. Один из них, высокий человек с седыми висками и черными широкими бровями, словно наведенными углем, мимоходом скользнул взглядом по лицу Келима, и он мгновенно весь сжался и с откровенным яростным вызовом уставился на человека… Однако тот равнодушно отвел свои глаза, шагнул мимо и еще долго стоял спиною к Келиму, почти притиснутый к нему в предвысадочной толчее. Келим, успокоившись, благополучно пробрался к багажному отсеку.