Алексей Егоров - Радио Пустота Страница 32

Гость привстал с кресла, и учтиво достав из нагрудного кармана, подал хозяину небольшой отточенный остро карандаш. Август осторожно взял неожиданный дар и пристально рассмотрел его. Это был обычный карандаш. Ничем не привлекающий и совершенно не примечательный. Такие, сотнями продаются в лавках, на рыночной площади.

– Что же, приподняв свою огромную шляпу, раскланялся Нобль. – Я вынужден распрощаться с вами милейший Август. Может еще и свидимся?

Нобль еще раз раскланялся и вышел за дверь. А смущенный хозяин квартирки еще долго стоял и вертел в руках карандаш. И ка ему казалось, вроде бы обыкновенный.

Следующим же утром, Август, неторопливо вывел к фонтану, юную Лизу. Так звали девушку, что решила быть для поэта первой из трех. Как и сказал Нобль, она сначала удивилась странному предложению Августа. Но все же согласилась, потому что за все ей было уплачено сполна.

– Дамы и господа, – яростно выкрикнул снующей здесь толпе зевак, поэт. – Я горд, представить к вашему обозрению мое новое стихотворение. Я усердно писал его всю ночь. Соблаговолите же оценить его по достоинству.

Толпа встрепенулась, проявляя не дюжий интерес к происходящему. Многие уже начинали посмеиваться, зная творчество Августа и ожидая расправы над доморощенным автором. Поэт же спокойно подошел к Лизе и одним уверенным движением смахнул с нее легкую накидку.

– Город Надежды, дамы и господа, – уверенно проговорил название своего шедевра поэт и отошел в сторону.

Толпа ахнула, их взору предстал их маленький городок. Он, необыкновенным образом был весь записан на этой прелестной, юной особе. Все его парки и скверы, маленькие и большие домики. Деревья и овраги. От подбородка к животу текла городская речушка. В центре поясницы высился городской храм, неподалеку был и памятник с фонтаном. Каждый видел это, читал и удивлялся. Каждый мог не просто найти здесь свой дом, но и заглянуть в свое же окно. Увидеть там себя, свою семью. И это так легко читалось и чувствовалось, что люди запросто начинали плакать. Каждый читал здесь свою жизнь, видел себя со стороны.

Это выглядело как татуировка, но она жила. Каждое слово на прекрасной девушке не просто читалось, а говорило само за себя. Здесь можно было прочесть и дуновение ветра, и движение маленькой лодочки у причала. Город жил, город двигался, город дышал.

Разговоров об этом было много. Но они разом закончились следующим же утром. Когда поэт по имени Август, вывел к городскому фонтану другую девушку. Люд, ожидающий сенсации, собрался, в напряжении смотря на уверенного человека в поношенном зеленом сюртуке и старых башмаках. И когда Август сдернул с обнаженной девушки накидку. Все и так, без объяснений поняли, что это творение имеет название… Вера!

Тело прелестницы было исписано с ног и до головы. И каждый находил здесь плод своих мечтаний. Кто то видел давно позабытую, свою юность. Другие видели ангелов. Третьи исполнение своих тайных желаний, тех, что просили шепотом у господа Бога, в вечерней своей молитве. И каждый, каждый житель этого маленького городка уносил домой частицу этой веры, пересказывал ее соседям. И те в свою очередь спешили к городскому фонтану, что бы прочесть о своей вере. И только о своей.

В третье утро, у фонтана появилась прекрасная девушка по имени Люсия. На прелестном теле которой было богатство и роскошь. Люди читали и понимали, что деньги даются им нелегко. Но в то же время они слышали в этих строках звон золота и серебра. Видели блеск бриллиантов. И восхищались красотой написанного.

Августу аплодировали стоя. Завтра, уверенно произнес тогда поэт, я представлю вам лучшее мое творение. Видимо абсолютно позабыв про наставления Нобля, Август разгорячено планировал свой следующий шедевр. Он не желал останавливаться.

….любовь, любовь, – понеслось над толпой.

– Совершенно верно, – уверенно произнес Август. И для этого мне понадобиться самая обворожительная красавица нашего городка.

Девушки просто посходили с ума. Они осадили квартиру поэта с искренними мольбами о несбыточной мечте, позировать для искусного мастера слова. Все и позабыли уже, что буквально три дня тому назад смеялись над этим человеком. Но поэт не был злопамятен, и с удовольствием удостоил красивейшую дочь городского священника, чести представлять на своем юном теле произведение именуемое… Любовь. Девушка, получив благословение отца и всего городка, с улыбкой и нетерпением вошла в квартирку к поэту. Люди не стали расходиться, расположившись в палаточном городке, здесь же, у фонтана и памятника. Собирая хворост на костры, и ожидая появления нового творения мастера. Городок не спал, он ждал нового восхода солнца, он ждал чуда, он ждал любви.

И вот….

С первыми лучами солнца дверь дома отворилась. Люди по вылазили из своих укромных уголков и столпились у фонтана. И каково же было их удивление. Когда они увидели Августа, выносящего на руках обнаженную спящую девушку. Он медленно пронес ее мимо горожан и аккуратно положил к подножью памятника. Толпа сомкнулась вокруг и начала читать. И читая, они понимали, что девушка вовсе не спит. Она мертва.

– Любовь умерла, – послышался в гробовой тишине, чей – то детский голос.

Любовь умерла…….подхватил слова легкий ветерок….

…..любовь умерла….

В квартире зависла простота. Сережа закончил свой рассказ.

– Теперь понял? – дружески спросил меня Нешолохов и улыбнулся.

– Я понял одно, – со все строгостью в голосе заявил я, – его никто не любил… да? Возможно, так же, как и я, он создавал в голове иллюзорные стереотипы. Об этом ты хочешь намекнуть мне?

– Давай подождем до вечера, – спокойно прервал мой философский всполох, Сережа, – Алла сама тебе все объяснит. Но….

…в кое – чем… ты прав!

Глава семнадцатая. Шлюк

– Девушки-принцессы лишь в сказках. На самом деле мы тоже курим, пьём и сами переустанавливаем винду. И мы верим в любовь преимущественно по выходным.

– Более пошлого выражения не слышал, «любовь по выходным».

– А какой смысл, в твоих иллюзиях?

– А какой смысл в существовании? Если их не будет?

– Что? – Сережа смотрел на меня взглядом примитивного ископаемого, – что ты там бормочешь себе под нос?

– Да так, очередное интервью, самому же себе. – спокойно отвечал я. Разве у тебя такого не случается?

– Бывает, – тихо ответил на мой вопрос Сергей.

Тем временем дверь отворилась, и мы все так же не торопливо вошли в пропахший кошачьей мочой тесный коридорчик. Кот учтиво показал нам, в сторону залы, и мы, молча, прошли и сели за стол. Общество было в сборе. Сантуцио по-прежнему дергал своей правой конечностью, Генрихович о чем – то шептался с Сарой Давыдовной.

Алла вошла и села в свое кресло так же ожидаемо, как рассвет по утрам. Я ждал ее появления. Она загадочно улыбнулась и обратилась сразу и без обиняков.

– Здравствуйте, надеюсь, за прошедшие сутки понимание пришло к вам?

– О чем вы?

– Вы один из нас, – учтиво вмешался в разговор Сантуцио.

– Вас же никто не любит, и не любил никогда, – вторила ему Сара, поправляя свое сумасшедшее боа.

– Вспомните, что ни будь из своего детства, – обратился ко мне Ойген.

Столько информации сразу, – подумалось мне, и тут… в голове у меня переключился тумблер. Я…я…..

– Вы совершенно не помните своего детства, – ласково подсказала мне ведьма, – я права?

Я и на самом деле никак не мог вспомнить своего детства. То есть совершенно!

– Что это? Действие вашего зелья? – я был взволнован.

– Алла объяснит тебе, – попытался успокоить меня Сережа, или Дима, или… как там мне теперь его называть?

– Он Арлекин, – приветливо улыбаясь, подсказала ведьма. А теперь к сути. Дело в том что, вы живете вечно. Да, и как бы это не звучало сомнительно, вы такой же, как они, – и она обвела все общество рукой. То есть, бессмертный. Вас прокляли, вот вы и живете… вечно. Но у такого проклятия есть побочный эффект.

– Да уж, – грустно одобрительно замотал головой Сантуцио, – еще тот эффект.

– Вас никто и никогда не полюбит. Вы понимаете это?

– Я пытаюсь, – смущенно, полушепотом произнес я, я правда пытаюсь. Что же это получается, что я живу уже сотни лет?

– Получается что так, – грустно подтвердила Сара Давыдовна.

– И что мне с этим всем делать?

– В мире нет любви для вас, – тихо продолжала ведьма, поправляя свои рыжие волосы рукой, – но у меня есть для вас выход.

– Вас никто не заставит принимать это, – вмешался в очередной раз Ойген Генрихович, – это решение всегда и только за вами.

– Да что принимать то? – недоумевал я.

– Алла называет это «Шлюк», – протянув мне маленький сверток, произнес Сережа и улыбнулся.