Виктория Трелина - Жила-была девочка: Повесть о детстве прошедшем в СССР Страница 33

– Я мою голову только «Пантином», – сказала Швецова.

– А я «Вашинголом», – оповестил Виталик.

Оказывается, мальчишки тоже следят за модой.

– А я «Ромашкой», – выдала я, потому что, действительно, тогда мыла волосы «Ромашкой». И еще, потому что хотела развеселить ребят. Мне это удалось.

– А я «Ромашкой» ноги мою, – заржал Виталик.

Хорошо, что придумали, наконец, шампуни, влияющие на структуру волос. С «Сансилком» даже моя пушистость на третий день после мытья превращается в более-менее гладкую волну.

У Королёвой есть щипцы для завивки, которые она называет «локон», этим «локоном» мы ставим чёлки. С чёлкой у меня, слава богу, проблем нет. Она, отрезанная собственной рукой, стоит и без дополнительных средств укладки, потому что волосу у меня, густые и жёсткие. Маринке же приходится выливать на свою чёлку полфлакона лака «Прелесть». Классно ставит чёлку Ирка Швецова, она вообще мастер по макияжу и причёскам. У неё дома целая тумбочка лаков, помад и духов. Это потому, что она живёт с мамой, которая хоть и старомодная, конечно, но не настолько, как наши бабушки. Моя, например, считает, что «красота должна быть естественной», и никакие крема-помады мне вообще не нужны. Косметику мне привозит мама, но не новую, а свою, которой уже не пользуется. Я крашу ресницы полузасохшим брасматиком и вижу, как они на глазах удлиняются и распахивают взгляд.

– Нянь, я красивая? – спрашиваю я не потому, что меня интересует её мнение, просто «Утренняя почта» закончилась, и Нянька, видимо, заскучала.

– ХорошА, – прицокивает она. Конечно, что она ещё может сказать.

Под окном появляется голубой капор Королёвой, он сильно топорщится в стороны, видимо Маринка снова спала на бигудях. Я машу ей рукой: «Заходи».

– Привет, – в раздавшемся в стороны капоре и с морозным румянцем Королёва выглядит толстоватой, – ну как тебе?

Она скидывает пуховик, под ним на подруге оранжевая мини-юбка. Из такой ткани платье было когда-то у её Аньки.

– Классно, где ты взяла? – спрашиваю я, потому что Королёву нужно всегда только хвалить, и потому что юбка, правда, ничего.

– Сама сшила, – Маринка сияет, – теперь. Этот точно будет мой.

– Конечно, – заверяю я, даже не уточняя, кто такой «этот». Я начинаю скучать: сейчас подруга заведёт старую песню о своих бесчисленных мальчиках. По-моему, Маринка, правда, начинает полнеть. Её ноги из-под оранжевой мини торчат, как две упругие сардельки. Бабушка говорила мне, что Маринкина красота скоро уйдёт, и все женихи от неё отлипнут, тогда и настанет моя очередь. Может, сейчас и начинается увядание Королёвской красоты.

– Моя Анька замуж за Кольку выходит, – сообщает подруга, – я на каникулах к ней на свадьбу еду, она меня познакомит со своим свидетелем – Женей. Этот Женя видел мою фотографию, и влюбился с первого взгляда.

Да-а-а, до Маринкиной самоуверенности мне ещё далеко…

То, что Анька выходит за Кольку меня радует. Колька прикольный, симпатичный мотоциклист, не то, что второй жених Маринкиной сестры – Артём. Такой нудный, серьёзный верзила. Анька сделала правильный выбор. И как только Колька вернулся из армии, сразу бросила верзилу, хотя уже собиралась за него замуж. Даже день свадьбы был назначен.

……..

Мы выходим из дома в семь часов. От Маринки несёт духами «Шалунья» и лаком для волос. У меня дома из запахов только тройной одеколон, поэтому я надухарюсь у Швецовой.

На всём нашем порядке всего два фонаря: возле Сонюшкиного дома и возле Бондарихиного. Мы скрипим сапогами по снегу, деревенские собаки сопровождают нас надрывным лаем. Мне немного жутковато от пустынной темноты села, чтобы заглушить страх, я говорю громко:

– Меня до двенадцати отпустили, представляешь?

– Везёт тебе, а меня до одиннадцати, – Маринка дышит паром на свою торчащую вперёд чёлку, – надеюсь, обратно будем идти не они. Если этот козёл не пойдёт меня провожать, я знаю к кому обратиться.

Опять эта кокетка что-то замышляет. Я чувствую, что Королёва хочет мне рассказать какую-то новость, но её женихи мне не интересны, я думаю о Серёжке. Как он удивиться, увидев меня в клубе, такую обновлённую, накрашенную и благоухающую. Сегодня я постараюсь показать ему, что уже не малолетка-одноклассница, а взрослая девушка, с внешней и внутренней красотой, с богатым внутренним миром и интересным имиджем. Как я буду это доказывать, я ещё не придумала, мне кажется, Чернов поймёт это сам, при одном взгляде на меня. Почему в Королёву можно влюбиться с первого взгляда, а в меня нет? Чем я хуже? Сто раз задавала себе этот вопрос. Ну что в ней такого, чего нет у меня? Я покосилась на подругу, тараторящую что-то про Юрку и его друга Асика Муртазаева. Этому Асику, она тоже уже задурила голову. Когда-то, когда Карасёв в очередной раз перестал появляться в школе, подруга передала записку его однокласснику, попросив, чтобы тот уделил ей время для разговора. Маринка хотела поговорить о Юрке, но получилось по-другому. Асик пришёл к её дому в субботу днём, мы как раз играли в пупсики. Признаться, я грешу этим периодически. Теперь, когда мы выросли, естественно игры наши не в дочки-матери. Мой неизменный пупсик Олеся влюбляется, целуется, ходит на дискотеки. И у неё все отлично с парнями. Могу я хоть таким образом учиться общению с противоположным полом? Естественно, дедушка о моём тайном занятии ничего не знает, иначе он не отпустил бы меня сегодня в клуб, решив, что внучка ещё не доросла до взрослых забав. Чаще я играла с Ниночкой, которой ещё простительны такие развлечения. А потом мы стали баловаться и с Королёвой. В общем, к Асику Королёва вышла раскрасневшейся девочкой с пупсиками в кармане пальто, а вернулась такой роковой красоткой. Девятиклассник Муртазаев подлил масла в огонь Маринкиного самолюбия, рассказав ей о своей тайной любви к ней с самого детства. Теперь Маринка встречается с двумя друзьями по очереди. Юрка приходит к ней на лавочку по пятницам, а Асик передаёт любовные письма через свою сестру – нашу Маринку Муртазаеву. Для обучения искусству целоваться, Королёва приглашала к себе Виталика, под предлогом «учить геометрию». Этим самым, оранжевым с цифрами семь-восемь через чёрточку, учебником геометрии они и прикрывались, сидя на бабки Зининой фуфайке, подстеленной на скамейку. Я смотрела через щель забора, но ничего романтического не увидела, только сдавленный смех и мышиную возню.

– Научилась? – спросила я подругу на утро.

– Конечно, легкотня, – с деланно-равнодушным видом махнула рукой Королёва.

Но пока, насколько я знаю, ни с Юркой, ни с Асиком, Маринка свои навыки не закрепляла.

Мы подошли к дому Швецовой. Ирка встречает нас в ярко белых ангорских перчатках и таком же пушистом шарфе, покрытым на голове, вместо капора.

– Ир, духи, – напоминаю я, испугавшись, что подруга уже собралась, и мне не удастся подкорректировать свой внешний вид при помощи её косметики.

– У меня всё с собой – в кармане, – от Швецовой пахнет чем-то цветочно-огуречным, – пойдёмте к Оксанке, она просила зайти за ней.

Ничего себе, взрослая Оксанка – подруга Королёвской Аньки и Бондарихи, попросила за ней зайти нашу Швецову. У Ирки, конечно, больше возможностей добиться авторитета. Вверху всё-таки жизнь кипит сильнее, это у нас, на низу – одни бабки.

Оксанка перед зеркалом, открыв рот, раздирает накрашенные ресницы иголкой, по телевизору идёт фильм про Гардемаринов.

– Сейчас, девчонки, проходите, – говорит нам Оксанка, как старым подругам, – какие вы красивые все.

Конечно, мы красивые, потому что молодые, а зачем переться в клуб, когда тебе восемнадцать лет, я лично не понимаю. Никакие пушистые ресницы не украсят Оксанкино носатое лицо со старушечьей химией на осветлённой чёлке. Чем Серёжке могла понравиться такая же старая Ольга. А ей, неужели не стыдно, встречаться с малолетками? Нет, понятно, что Чернов, высокий и широкоплечий, понятно, что для меня он – взрослый. Но ей каково? В паре девушка всегда должна быть младше, чтобы уважать своего парня, и быть за ним как за каменной стеной. Так я уважаю дедушку. И именно таким должен быть мой парень. Смелым, сильным, умным и справедливым. А Серёжка такой справедливый, он даже Муртазаеву защищал, когда Ирочка свалила на неё его – Чернова вину. Уже не помню, что именно произошло, но он тогда так и сказал: «Ирина Владимировна, она не виновата, это сделал я». С таким парнем, как и с дедушкой – спокойно и уютно.

Да-а-а,…а дедушка-то мой на год моложе бабушки…

Мы идём в Плоту мимо спецхоза, мимо автобусной остановки. Какой-то взрослый парень остановил свой мотоцикл прямо у наших ног, при этом, чуть не сбив Оксанку.

– Подвезти, Ксюха? – обратился он к ней, противно подмигивая.

Оксанка захихикала. Мы с девчонками пошли вперёд.